Лиз Карлайл - Никогда не влюбляйся в повесу

Кембл от удивления даже перестал жевать.

– Не может быть! – едва не подавившись яблоком, пробормотал он. – Чтобы ты попросил кого-то о помощи?! Быть такого не может! Я весь внимание!

– Мне тут намекнули, что моему дому не хватает уюта, – сухо процедил Ротуэлл.

– И тепла, – с понимающим видом кивнул Кембл. – Собственно говоря, другого такого дома, где было бы исключительно только самое необходимое, во всем Лондоне не сыщешь! Ну, если не считать работного дома в Смитфилде, – подмигнул он. – Просто верх прагматизма!

– Мерси, мистер Кембл, – рассмеялась Камилла.

– Прагматизма? – скривился Ротуэлл. – Я предпочитаю называть это практичностью. Простота и лаконичность – вот мой девиз.

– Наглая ложь! – возмутился Кембл, для пущей выразительности округлив глаза. – Да ты вообще не думаешь о таких вещах – ни ты, ни твоя сестра! Нет, я нежно ее люблю… но леди Нэш искренне считает, что вкус – это нечто такое, что требуется исключительно за обеденным столом.

– Пардон, – неуверенно проговорила Камилла, – но чем тут может помочь мистер Кембл?

– У него на Стрэнде небольшой музей… или, точнее, антикварный магазин, – объяснил ее муж, – битком набитый разными… любопытными вещицами…

– Предметами обстановки, – важно перебил Кембл. – Я продаю их тем, кому нужен дом… а не просто крыша над головой.

– Правда? – рассмеялась Камилла. – И как же вы доставляете эти ваши «предметы обстановки» новым хозяевам? В картонках? В чемоданах? Или в бутылках?

– Ну, – усмехнулся Кембл, – если необходимо, то и в фургонах. Я ведь знаток и к тому же ценитель прекрасного – я умею ценить красоту, особенно когда она у меня перед глазами!

Он вдруг посерьезнел.

– А вы были в нашем доме на Беркли-сквер?

– О да! – кивнул он. – Одно время мне доводилось работать с леди Нэш. Что же касается дома… – Он содрогнулся. – Брр… голые стены, от которых веет холодом… все такое серо-буро-коричневое! Просто смесь вчерашней овсянки и речного ила. Жуткое местечко!

В самую точку, расхохотавшись, подумала Камилла.

– А что бы вы могли нам предложить? – с любопытством спросила она.

Мистер Кембл почесал подбородок.

– Ну-ка, дайте подумать, – пробормотал он. – Я совсем недавно приобрел прекрасный серебряный канделябр, который будет просто восхитительно смотреться в центре стола и сразу украсит вашу унылую столовую. А еще у меня есть пара великолепных китайских напольных ваз из нефрита на подставке красного дерева. Три полных комплекта средневековых рыцарских доспехов – причем один работы миланских оружейников, очень редкий.

– Нет-нет, доспехов не нужно, – улыбнулась Камилла. – Но я бы с удовольствием полюбовалась ими.

– Хорошо, тогда канделябр я оставлю за вами. – Мистер Кембл с улыбкой сунул руку в карман сюртука. – Почему бы вам, леди Ротуэлл, не заглянуть ко мне в магазин? Скажем, на следующей неделе. – Отыскав небольшую серебряную коробочку тонкой работы, он вытащил из нее визитку и протянул Камилле.

«Мистер Джордж Джейкоб Кембл Элегантные безделушки, диковинки и изящные пустячки.

Стрэнд, 8».

– Только приезжайте одна, умоляю, – протянул мистер Кембл, хитро покосившись на ее мужа.

– Да уж, умоляю – без меня, – пробурчал Ротуэлл. – Увольте меня от этого, Кембл. Просто пришлите мне все счета – и я буду считать, что еще легко отделался.

– Вот и замечательно. – Пружинистым движением мистер Кембл поднялся на ноги. – Значит, жду вас к чаю, баронесса.

К тому времени, как мистер Кембл, откланявшись, скрылся за поворотом тропинки, ветер стал заметно холоднее. Какой странный день, подумала Камилла.

– Чем займемся? – пробормотала она, исподтишка поглядывая, как порывистый ветер треплет волосы Ротуэлл, которые вдруг от этого почему-то стали казаться гораздо мягче, чем всегда. – Но сначала, думаю, нужно что нибудь съесть.

– О да, Обельенна постаралась на славу, – проговорил он, снова принимаясь копаться внутри. Потом он по большей части молчал – Камилла весело болтала о разных пустяках, и вскоре мрачное настроение Ротуэлла, казалось, рассеялось. Он даже заслушался до такой степени, что незаметно для себя съел большую лепешку маниоки, заел ее ломтем сыра и принялся хрустеть яблоком.

Камилла, поздравив себя с этой маленькой победой, взялась убирать еду в корзинку. Мир снова заиграл яркими красками. Однако радостное оживление ее длилось недолго.

Убедившись, что еда убрана, а Камилла сидит в фаэтоне, Ротуэлл подобрал плащ, и через пару минут фаэтон выехал на дорогу, которая вилась вдоль берега Серпентайна.

С тех пор как они распрощались с Кемблом, Камилла больше не делала попыток вернуться к прежнему разговору, но Ротуэлл очень подозревал, что она расстроена гораздо сильнее, чем хочет казаться.

Его терзали горечь и сожаление. Они обволакивали его душу как плащ, сквозь который не проникали радости жизни, потому что под ними образовался толстый слой скорби. Эта скорбь много лет грызла его изнутри, словно ядовитый паук, поселившийся у него в животе – во всяком случае, так представлялось порой Ротуэллу. И вот теперь он имел глупость поделиться своими постыдными чувствами с тем единственным существом, которое он не должен был обременять эти знанием. Для чего он это сделал? Чтобы она тоже мучилась, как мучается он? Или чтобы помешать ей думать о нем лучше, чем он заслуживает?

Все эти мрачные мысли, клубившиеся у него в голове, мало-помалу убедили Ротуэлла, что день окончательно испорчен.

Он случайно повернул голову в сторону Гросвенор-Гейт и вдруг заметил хорошо знакомый ему фаэтон, несущийся им навстречу. На мужчине, державшем в руках вожжи, был плащ, отделанный красной каймой, а черная шляпа была лихо сдвинута набок – не узнать его Ротуэлл не мог.

Будь все трижды проклято! Это был Валиньи. На этот раз он был, увы, не один.

– Кого я вижу! Лорд Ротуэлл! – ухмыльнулся Валиньи. – И моя милочка! В жизни не видел более очаровательной новобрачной! Полагаю, вы знакомы с моей приятельницей?

Ротуэлл, краем глаза наблюдавший за Камиллой, заметил, как ее подбородок задрался вверх. Отлично, с одобрением подумал он. Она не доставит им удовольствия насладиться ее унижением.

– Бонжур, папа, – безразлично бросила она. – Да, я уже имела удовольствие встречаться с миссис Эмброуз.

– Кристина, – хмуро кивнул Ротуэлл. – Валиньи.

Валиньи с заговорщическим видом подался вперед.

– Знаете, Ротуэлл, – подмигнул он, – мы с миссис Эмброуз сегодня, похоже, привлекаем всеобщий интерес. Как вы думаете, почему? Возможно, все думают, что мы с вами заключили прелюбопытную сделку, а? Обменяли мою дочь на вашу любовницу?

Кристина беззаботно тряхнула золотистыми локонами.

– Пусть болтают, что им нравится! – кокетливо проворковала она. – Никогда не обращала внимание на сплетни – и сейчас не собираюсь!

Лошадь Ротуэлла нетерпеливо дернулась и заплясала на месте. Успокоив ее, он наклонился к своей собеседнице.

– Признайся честно, Кристина, – негромко проговорил он. – Ты ведь сама хочешь, чтобы люди как можно больше говорили о тебе, верно? Иначе с чего бы тебе вздумалось кататься с ним по парку?

– Друг мой, похоже, вы решительно не желаете отдать должное моей красоте и невероятному обаянию! – смеясь, бросил Валиньи.

Кристина не слушала его – презрительно поджав губы, она смотрела на Камиллу и Ротуэлла, и он вдруг заподозрил, что у нее на уме какая-то пакость. По спине Ротуэлла пополз холодок.

– Знаете, Ротуэлл, Валиньи рассказал мне поразительную историю! – рассмеявшись своим мелодичным смехом, проговорила она. – Бог мой, представляю, что будут говорить в обществе, когда узнают, где вы познакомились с вашей женой!

Холодные пальцы страха скрутили желудок Ротуэлла, превратив его в ледяной ком.

– Ты не посмеешь.

В улыбке Кристины появилась издевка.

– Ты так думаешь?

– Одно слово об этом, – понизив голос, угрожающе прошептал Ротуэлл, – и я сделаю так, что от твоей репутации ничего не останется, и помоги мне Бог! Кстати, недостатка в свидетелях не будет. Интересно, как ты думаешь, Кристина, чью историю в свете сочтут более захватывающей?

Кристина смерила его уничтожающим взглядом.

– Возможно, ты передумаешь – ради блага своей же собственной жены, – процедила она сквозь зубы. – Кстати, может, ты еще не знаешь… лорд Холбурн вернулся в Лондон – совершенно неожиданно! И, как говорят, собирается пробыть в городе до конца лондонского сезона. О-о-о… если не ошибаюсь, это он и есть – вон там, возле Серпентайна, видишь? Тот джентльмен с газетой в руках.

Камилла резко повернулась – лицо ее помертвело и сейчас было похоже на маску ужаса.

– Да-да, это Холбурн! – Прижав руку к груди, Валиньи бросил на супругов исполненный самого искреннего сочувствия взгляд. – Вот увидишь, милочка, кое-кто никогда и ничего не забывает – особенно старых знакомых!

Камилла вихрем летела по коридору в спальню – юбки путались у нее в ногах, она не замечала, как догнавший ее на лестнице Ротуэлл, пытаясь успокоить жену, пару раз на ходу погладил ее по плечу.

– Нет! – крикнула она, наконец отмахиваясь от него. – Просто… просто оставь меня в покое! Пожалуйста! Прошу тебя!

Даже Чин-Чин, точно почувствовав неладное, вспрыгнул на ее постель и молча лег, настороженно шевеля пушистыми ушами, его смахивающий на страусовое перо хвост, которым он обычно бешено вилял, на этот раз смирно лежал поверх одеяла. Ротуэлл почувствовал, как в нем поднимается злость, но уходить, однако, не собирался.

– Не думаю, что в таких обстоятельствах муж должен оставлять жену одну, – твердо проговорил он.

Камилла подняла на него залитые слезами глаза.

– Боже, как он мог? Он ведь мой отец! – воскликнула она, заметавшись по комнате. – Как он мог смеяться надо мной! Какой бы он ни был… даже при том, что я его внебрачная дочь… разве я – не его собственная плоть и кровь? Какой же он бессердечный!

Сердце Ротуэлла разрывалось от жалости. Видит Бог. Камилла не заслуживала такого мерзавца-отца.

– Похоже, пришло время остановить Валиньи, – словно разговаривая сам с собой, негромко бросил он. – Я уже начинаю думать, что окажу тебе услугу, если вызову этого негодяя на дуэль и сделаю тебя сиротой.

Похоже, он выбрал не лучший способ успокоить жену. По лицу Камиллы пробежала судорога.

– О да, замечательный способ! – с горечью бросила она. – Разом решишь все мои проблемы, верно? А ты подумал, что будет, если ты оставишь меня вдовой? Валиньи станет прыгать от радости… впрочем, ты и так это знаешь… А если ты всадишь ему в сердце пулю, тебе придется бежать из страны? Таким способом ты намерен положить конец сплетням?

Ротуэлл выругался сквозь зубы.

– О, Киран, ну как ты не понимаешь? – Камилла схватилась за голову. – Не в твоих силах сделать так, чтобы мой отец меня полюбил!

И тогда он сделал то, что должен был сделать с самого начала, – обнял и крепко прижал ее к себе. Если он думал, что она начнет вырываться, то ошибался – Камилла со вздохом облегчения припала к его груди.

– Мне очень жаль, дорогая, – пробормотал он, слыша, что она плачет, уткнувшись в него носом. – И если я и зол сейчас, то лишь на себя, не меньше, чем на этого мерзавца Валиньи.

– Почему? – всхлипнув, пробормотала Камилла. – При чем здесь ты?

Ротуэлл никак не мог отыскать подходящие слова.

– Мне следовало сразу положить конец этой карточной игре, – наконец глухо проговорил он. – Дать понять Валиньи, что, не намерен терпеть его дурацкие насмешки над тобой. Но я не сделал этого… потому что был пьян. А еще потому что потерял голову, едва увидев тебя, и оставил все как есть. И в результате все это ударило по тебе.

– Да, конечно, ты мог просто взять и уйти! – саркастически фыркнула она. – И оставить меня с ними. По-твоему, это было бы лучше?

Ему скова захотелось выругаться – но он сдержался. Он вдруг почувствовала, как дрожит Камилла.

– Я должна была предвидеть приезд лорда Холбурна. Я должна была подумать об этом еще в тот день, когда ступила ногой на берег в Гавре. Нет, раньше – когда обратилась к Валиньи с просьбой о помощи. Да, уже тогда я обязана была знать…

– Камилла, уверяю тебя…

– Да, и не спорь со мной! – воскликнула она. – Мне не следовало так поступать – но я сделала это, потому что хотела получить свое наследство. Я думала… я надеялась, что смогу стать независимой. Смогу защитить себя – и своего ребенка, если он у меня будет… если Господь Бог подарит мне такое счастье!

– Камилла….

– О, только ничего не говори! – перебила она. – Да, это безумие – но выбора у меня не было. Я знала, что не смогу жить так, как жила моя мать. Но я обязана была понимать, что мое появление в Лондоне напомнит всем ту старую историю. И вот теперь лорд Холбурн в Лондоне… а я… мне страшно! Страшно подумать, что он – а вместе с ним и весь Лондон – станут перешептываться о том, как Валиньи поступил со мной! Боже, Киран, неужели мало того, что мой собственный отец издевается надо мной?! Неужели обязательно, чтобы об этом узнали все?