Жан Гетрэ - Нищета. Часть вторая

— Любопытство отнюдь не похвальное! — ядовитым тоном заметил Мальвиль, между тем как Баскер, желая выскочить вперед, ждал подходящего момента, чтобы брякнуть еще какую-нибудь глупость.

Керван промолчал.

— Вы крещены? — спросил аббат.

— Разумеется.

— Конфирмовались?

— Как все в деревне.

— Ходите в церковь?

Керван кивнул, трепеща, как бы его не спросили, откуда он родом, и не вздумали затребовать сведения о нем. Ведь из Дубового дола ответили бы, что он уехал несколько месяцев назад. Но аббата интересовало лишь то, что касалось религии.

— Кто ваш духовник?

— У меня его нет, ведь я только что приехал.

— Господин аббат позаботится о вашей душе! — ввязался наконец в разговор и Мальвиль.

Мысль о спасении души нового служащего заставила членов комитета забыть о других вопросах, опасных для Кервана. Оседлав своего конька, они могли ездить на нем как угодно долго.

Вместо ответа молодой Дарек еще раз кивнул. Этот неопределенный жест он предпочитал словам; ведь слова могли либо обязать его к чему-либо, либо привести к тому, что его выставят за дверь. К счастью, трое глупцов не усмотрели разницы между молчаливым кивком и громко сказанным «да».

Дом возбуждал любопытство Кервана. Быть может, общение с людьми, знающими Лезорна, поможет ему разгадать тайну, которая окутала этого человека.

— Мы располагаем только десятью минутами, — заявил аббат, взглянув на часы. Они дорожили своим временем…

Баскер начал разглагольствовать о том, что должен и чего не должен делать поступающий к ним на работу, и десять минут незаметно прошли. По окончании этого глупейшего допроса Кервана зачислили чернорабочим, предупредив, что ему придется строго соблюдать посты, довольствоваться простой пищей и по воскресеньям ходить в церковь. Ему предложили с завтрашнего дня являться к шести часам утра и оставаться до десяти вечера, ибо работы было много.

— Итак, — сказал Лезорн, выходя вместе с Керваном из кабинета, — вот вы и поступили на хорошее место; к тому же у вас есть комната с мебелью. Довольны ли вы?

— Большое вам спасибо!

— Сколько же вы будет получать?

— Я не совсем понял, какое жалованье мне назначили, но переспрашивать не стал, — проговорил Керван, не желая сознаваться, что он об этом совершенно не думал. — Если будут платить слишком мало, возьму расчет, вот и все.

На другое утро молодой человек отправился на работу, горя желанием узнать, что скрывается за вывеской «Дом призрения неимущих девушек». Керван поступил в распоряжение живописцев, которые в это время сидели за завтраком и в один голос ругали подрядчика. Приход нового рабочего произвел сенсацию: Трусбану и остальным очень понравились его высокий рост, голубые глаза, белокурые волосы.

— Вот с кого бы рисовать галла! — воскликнул Лаперсон.

До сих пор они сами по очереди служили друг другу натурщиками. Так как приводить натурщиц им запрещалось, негр выступал даже в роли молодой девушки. Он одевался в женское платье, и, хотя с помощью воображения приходилось изменять формы, кое-где добавляя, кое-где урезывая, но все-таки было с кого писать.

— Эй, человече! — крикнул Жеан. — Хочешь нам позировать?

— Вы ко мне обращаетесь, приятель? — спросил Керван несколько высокомерно.

Но доброе лицо Трусбана, расцветшее в улыбке, обезоружило его. Художник извинился за грубоватый оклик, и через несколько минут они уже беседовали как друзья.

— Что вы здесь делаете? — спросил Жеан.

— Просто-напросто нанялся чернорабочим.

— Дьявольски забавный дом, а? Тут немало любопытного, и будет над чем посмеяться.

— В самом деле?

— Вот увидите! Здесь так интересно, что мы, хотя и околеваем с голоду, остались посмотреть, чем все это кончится.

— Положим, — возразил Лаперсон, — у себя в мастерской мы и таких харчей не имели бы.

Керван улыбнулся, видя, что перед ним славные, хоть и несколько сумасбродные люди.

— Кто вас рекомендовал? — осведомился Трусбан.

— Некто Бродар, рабочий, бывший ссыльный.

— Вот как? Тогда не говорите ему, что видели здесь художников.

— Хорошо, — сказал удивленный юноша.

— Как вас звать?

— Керван Дарек.

— Подходящее имя! Откуда вы!

— Из Вогезов. Мое родное село называется Дубовый дол. А вы?

— Мы все парижане, за исключением Мозамбика. А он африканец.

— Ну, до скорого свидания! — сказал Керван, отправляясь выполнять данные ему поручения.

В течение дня он еще раза три-четыре перекинулся с художниками несколькими словами. Ему стало ясно, что молодые люди, в чьей искренности и доброте он не сомневался, имели какие-то сведения о подозрительном человеке, который так его заинтриговал. Довольный новым знакомством, Керван вернулся на улицу Глясьер.

Не дремал и Лезорн, недаром он был агентом тайной полиции. Он тоже сделал кое-какие попытки. Например, ему стало известно, что Керван приехал в Париж по Восточной железной дороге. Вот как он это разнюхал.

Не сомневаясь, что молодой Дарек весь день проведет на работе, бандит запасся связкой ключей и отправился на улицу Глясьер. Не без некоторого страха поднялся он по хорошо знакомой ему лестнице, открыл дверь, подобрав ключи, и начал рыться в вещах Кервана. Сундучок не был заперт, но никаких документов в нем не оказалось. Очевидно, юноша носил их с собой, возможно, впрочем, что они вообще отсутствовали. В таком случае не мешало бы предупредить полицию. Но если, арестовав Кервана, узнают что-нибудь и о нем, Лезорне? Ведь этот крестьянин приехал в Париж с определенной целью; недаром ему кто-то поручил разыскать Бродара с семьей. С каким умыслом хорошим или дурным? И что все это означало? Устроить Кервана на работу и не упускать его из виду было, конечно, предусмотрительно.

Ничего не найдя, кроме трех рубашек, с полдюжины носовых платков и других мелочей, Лезорн закрыл сундучок и увидел на нем сбоку наклейку с надписью крупными буквами: «Восточный вокзал». Значит, Керван приехал вовсе не из Лондона, как он заявил. Больше Лезорну пока ничего не удалось узнать. Во всяком случае, хорошо, что новый знакомец у него в руках. Решив еще раз наведаться в эту комнату, бандит спокойно спустился вниз и отправился погулять; ему нужно было кое над чем поразмыслить на свободе.

Вернувшись домой, Керван не заметил сначала ничего особенного; но вскоре он обратил внимание на то, что наклейка, утром находившаяся на стороне сундука, обращенной к стене, теперь оказалась спереди. Наволочка от подушки была вывернута наизнанку. Ясно, что все это не могло произойти само собой. Молодой человек догадался, что в комнате хозяйничал мнимый Бродар, подстрекаемый желанием узнать, кто поручил Кервану разыскать его. Это вполне соответствовало его натуре, если судить по некоторым замечаниям художников.

Положительно, Керван превратился в следователя и начал рассуждать как заправский сыщик… Но все это ему было нужно лишь для того, чтобы мстить. Этот потомок галлов искал справедливости.

Судьба юных англичанок его не тревожила: пока не вернется г-жа Руссеран, девушки останутся у его матери. Это было естественно, как и то, что ему придется самому зарабатывать, раз деньги, полученные от Анны, уже истрачены. Он написал об этом домой, но обиняками, чтобы его поняли только свои.

Керван условился с родными, что если его отсутствие затянется надолго, то односельчанам скажут, что эти девушки — родственницы Дареков; тогда им не придется прятаться в пещере. Впрочем, семья жила настолько уединенно, что появление в ней двух новых членов вряд ли кого могло заинтересовать.

Свои документы Керван обычно носил при себе, вот почему Лезорн их не нашел. Как следует все обдумав, юноша взял с собою только свидетельство о рождении и справку о работе в кузнице. Он решил говорить, что ездил в Лондон искать работу и, не найдя ее, вернулся. Так было проще.

Молодой Дарек все больше и больше входил в роль поборника справедливости. Как червяк медленно точит свой ход, так и он мало-помалу подбирался к противнику, а тот одновременно вел контрподкоп против него.

Через несколько дней после поступления Кервана на работу, выждав, когда он отправился вечером домой, Лезорн завязал по дороге разговор.

— Ну что, довольны ли вы своим новым местом?

— О да, очень.

— Кстати, меня спрашивали, откуда я вас знаю, и ответить мне было трудненько. Сами понимаете: если станет известно, что я устроил вас на работу без документов, я могу лишиться должности поставщика.

— Что ж вы молчали? Я бы предъявил свои бумаги. Но это дело поправимое; идемте со мной.

И Керван поднялся вместе с Лезорном в свою комнату.

— Вот, смотрите, — сказал он, вынимая документы из потертого бумажника. — Это все, что у меня есть. Они всегда при мне; нужно было только спросить.

И Керван рассказал придуманную им версию.

— Как это вы решились ехать в Лондон?

— Просто взбрело на ум; в деревне я никому не говорил о своем намерении, даже родным запретил болтать об этом.

— Почему?

— Видите ли, я уже давно собирался уехать из Франции, мне хотелось разбогатеть. Но я не нашел за границей ничего хорошего и решил писать друзьям, пока не удастся чуточку поправить свои дела в Париже.

Лезорн почти успокоился: человека, мечтающего о богатстве, всегда можно подкупить.

— Вы мне не сказали, кто поручил вам разыскать меня и мою семью?

— Одна революционерка-иностранка, которая сейчас вернулась на родину. Она велела мне найти госпожу Руссеран и попросить ее позаботиться о детях Бродара. Вот и все.

Лезорн засмеялся.

— Забавная идея — поручать Руссеранам заботиться о Бродарах!

И он сообщил Кервану все, что знал о первом покушении на жизнь Руссерана и о его смерти.

«Нет ли у этого парня еще и другой цели, — подумал Лезорн. — У него странная манера держаться. Во всяком случае, доверять ему не следует.»

Через несколько дней, когда Керван принес художникам материалы для работы, Мозамбик воскликнул.

— Смотреть, как ее походить Анжела Бродар.

И он указал на вырванный из книги листок, в который были завернуты тюбики с красками.

Художники стали рассматривать рисунок. Изображенная на нем девушка действительно напоминала Анжелу.

— А ведь правда!

На глазах у Жеана навернулись слезы.

— Разве вы знаете Анжелу Бродар? — спросил Керван.

— Ну конечно же! А вы?

— Лично — нет, но я знаком с женщиной, которая интересуется судьбой Анжелы.

— Кто же это?

— Вы, по-моему, славные ребята, и никому не скажете, если я назову ее имя?

— Можете быть спокойны.

— Это Анна Демидова.

— Анна? Анжела часто говорила нам о ней, а также и о другой своей подруге, Кларе Марсель.

— О Кларе Марсель! — воскликнул, в свою очередь, Керван.

Их беседа в этот день затянулась. То, что узнал молодой Дарек, доказывало справедливость его подозрений насчет мнимого Бродара. Положительно, от этого человека за версту пахло злодеяниями, и честные люди не могли этого не замечать. Но отныне у Кервана были союзники. С их помощью он найдет разгадку тайны и разрушит все козни. Может быть, ему даже удастся вывести на чистую воду основателей приюта Нотр-Дам де ла Бонгард. По-видимому, дом призрения неимущих девушек мало чем будет отличаться от этого приюта.

Благополучно выбравшись из подземелья Девис-Рота, вдова Марсель и ее дочь юркнули в темный переулок.

Эти гадюки питали друг к другу привязанность — единственное человеческое чувство, на какое они были способны.

— Куда мы идем? — спросила дочь шепотом, прижимаясь к матери, чтобы не потерять ее в потемках.

— Увидишь! — ответила мать, увлекая ее за собой.

Они скользили вдоль стен, как тени. Каждый раз, когда им попадался фонарь или газовый рожок, они делали крюк, чтобы обойти его. Дочь больше не задавала вопросов. Наконец они добрались до узкой, извилистой улицы возле Лионского вокзала и свернули в переулок Мулен. У одного дома они остановились. Привратницкой здесь не было; мать отперла дверь одним из многочисленных ключей, лежавших в ее бездонном кармане, и обе поднялись на пятый этаж.

— Мы спасены, — промолвила старуха, — спасены хотя бы на время.

— Где мы?

— В моем убежище. Если у крысы только одна нора, ее быстро поймают. Здесь нам нечего бояться; я снимаю эту комнату под чужим именем и никогда не являлась сюда в своем обычном платье.

С этими словами она вытащила из кармана огарок, зажгла его и отыскала лампу. Помещение было меблировано весьма скудно: стол и кровать.