— Думаю, люди в миллиард раз больше осуждают женщину, у которой нет детей, чем бездетного мужчину.

— Да, знаю, но все же, когда люди смотрят на Эрика, мужа Кэтрин, пока он играет с чужими детьми или берет на руки малыша, они не преминут сказать, что он стал бы хорошим отцом и что ему пора завести детей.

Редекер кивнул.

— Мне тоже это говорили.

— Да? Но смотри, а вдруг каждого из нас хватает только на десять или двадцать минут вот такой заботы?

— Вполне возможно, — заметил он. — У тебя тоже так?

— Не знаю, но я определенно не готов стать отцом. Я даже представить себе не могу такой уровень ответственности.

— Угу, добро пожаловать в клуб.

Мы ненадолго замолчали, проезжая мимо заброшенных развалюх с выбитыми окнами и грудами мусора, мимо стаек людей, восседающих на ступенях крылец или просто в дверных проемах, мимо остовов брошенных машин и вездесущих граффити.

— Так что, это твое «да» на вопрос о приемных родителях? Ну, то есть это же помогает, верно? Не обязательно усыновлять детей, нужно просто дать им на какой-то отрезок времени безопасное место.

Я откашлялся.

— Я сам был под опекой государства, так что не уверен, что из меня получится отличный родитель, приемный там или нет.

— Почему нет?

Я пожал плечами.

— Думаю, одни люди созданы быть родителями, другие нет.

— Понятно.

Я повернулся к Редекеру.

— А ты хотел бы стать отцом?

На мгновение он задумался.

— Думаю, да.

— А-а.

— Что за «А-а»?

— Ничего, я просто подумал, что в твоем нынешнем положении тебе это не светит.

— В нынешнем положении? И как же это понимать?

Я ткнул в него пальцем.

— Когда я встретил тебя в Вегасе, у тебя, по словам твоего напарника, была довольно тяжелая жизнь.

Редекер хмыкнул.

— Хочешь сказать, он лгал?

— Хочу сказать, что люди меняются.

Чистая правда. Мы с Яном точно изменились.

— Разве такое в жизни не случается? — спросил Редекер.

— Случается.

— Вот я и говорю, что теперь у меня все по-другому.

— И что же тебя привело к такому прозрению?

Редекер покачал головой.

— Дай угадаю. Это как-то связано с Кэллахэном?

Он резко выдохнул.

— Мне нужно было начать все сначала. Я не могу быть полезным людям, пока не соберу себя в кучу.

Я постепенно начал понимать, что произошло.

— Ты от него сбежал?

— Я никогда и ни от кого в жизни не бегал.

Угу.

— Значит, ты решил, что не хочешь портить ему жизнь, поэтому просто ушел?

— С нами будет ходить социальный работник, или мы все сделаем сами? — спросил Редекер, полностью проигнорировав мой вопрос.

— Это не сработает.

— Что именно?

— Смена темы разговора.

Редекер запустил пятерню в свои густые волосы.

— Я не… Джонс, ты не можешь это исправить, и не тебе ставить мне диагнозы. Я сам разберусь с… Короче, это моя жизнь, ясно?

Ясно, но я уже побывал в его шкуре и потерял кучу времени вместо того, чтобы вместе с Яном броситься в омут с головой. Я видел ситуацию куда четче, чем Редекер, и если бы он меня выслушал, то не выглядел бы таким загнанным. Он скучал по своей второй половинке, но был слишком упрям, чтобы это признать. Но вправе ли я напоминать о Кэллахэне или том, чего Редекеру не хватало, или что…?

Мое внимание привлекло кольцо.

Редекер продолжал ерошить волосы левой рукой, на пальце которой блеснуло серебряное кольцо, показавшееся мне знакомым. Оно повторяло форму щупальца осьминога, широкое у основания и сужающееся кверху, одновременно мужественное и элегантное. И тут меня осенило — в последний раз, когда я видел Кэллахэна, у него на руке было то же самое кольцо. Но теперь оно красовалось на среднем пальце Редекера, и тот вряд ли задумывался об этом. Напротив, для Редекера носить это кольцо было так же естественно, как и любить своего напарника, совершенно того не осознавая.

Значит, на руке у него было кольцо Боди Кэллахэна. Черт побери, мне нужно заткнуться, потому что я точно знал, что все случилось не просто так, и даже если Редекер понятия не имел, что происходит, я подозревал, что его напарник наверняка был в курсе.

— Я просто…

— Нет, ты прав, — улыбнулся я. — Мне лучше помолчать.

Редекер внимательно посмотрел мне в лицо, будто пытался прочесть мои мысли.

— И чтобы ты знал, социальных работников будет несколько, — сообщил я.

— Окей, ладно, — буркнул Редекер, подъезжая и останавливаясь перед многоквартирным домом.

— Ты уже неплохо ориентируешься, — похвалил я его.

— Знаешь, GPS — хорошая штука, но я здесь уже неделю, так что кое-какие места начинаю узнавать. Хотя на некоторых улицах, по которым я ездил… там такие выбоины, что можно сломать ось и, клянусь, я ехал по Милуоки Авеню, и она вроде как разделилась ну… типа на две разные улицы, и некоторые перекрестки тут… благодарю Бога, что я здесь не впервые, иначе не знал бы, куда поворачивать.

Я тихо рассмеялся.

— Ты привык жить в городе с правильным расположением улиц.

— Да.

— Кто бы сомневался, — поддразнив Редекера, я вышел из машины.

Мы приехали проверить Эрнесто Рамиреса. Его забрали в нашу программу после того, как паренек стал свидетелем убийства своего отца, учителя физики начальной школы. Это произошло в Тусоне, штат Аризона. Причиной, по которой Эрнесто взяли в WITSEC, а не просто в приемную семью, был тот, кто спустил курок. Трой Литтлфилд, управляющий хедж-фондом, предположительно погибший на своей яхте в результате несчастного случая за два года до этого. Отец Эрнесто, Мануэль — и, кстати, не только он один — был знаком с этой нашумевшей историей, разлетевшейся по всему Интернету. Так что когда он встретил и опознал Литтлфилда, то сфотографировал его и сбежал. К несчастью, Литтлфилд был не один. Мануэля поймали его люди, и Литтлфилд, собственноручно застрелив мужчину, понял, что Эрнесто все видел, только услышав, как тот охнул. Но поймать проворного тощего одиннадцатилетнего мальчишку было не так-то просто, и Эрнесто стремглав бросился прямиком в полицию. Это случилось год назад. Слушание дела в суде только планировалось, поэтому Эрнесто находился под защитой нашей программы.

Стоя у двери рядом с Редекером, я испытывал страх перед тем, что, возможно, нам предстояло увидеть, и быстро перевел дыхание.

— Доброе утро! — дружелюбно поприветствовала нас женщина через небольшую щель в дверном проеме, открытом на ширину дверной цепочки. — Чем могу помочь?

Мы подняли выше свои удостоверения личности вместе со звездами, висящими на нашей груди.

— Я заместитель федерального маршала США Миро Джонс, а это заместитель федерального маршала США Джосайя Редекер. Вы — Монализа Вероне?

— Да, — ответила она приятным голосом и прикрыла дверь, чтобы снять цепочку, а потом широко ее распахнула.

Когда женщина встала в дверном проеме, от аромата, донесшегося из коридора, я тихо заскулил. Я попытался заткнуться, но запах был просто невероятным. В этот момент у меня заурчал желудок. Наверное, это было довольно жалкое зрелище.

Редекер взглянул на меня так, будто у меня выросла еще одна голова.

Монализа тихо засмеялась.

— Входите, маршалы и, пока не лишились чувств, угоститесь эмпанадами2.

Она представила нам свою мать, Кончиту. Та готовила еду и вроде была очень рада с нами познакомиться. Единственным человеком, который был еще больше рад нас видеть, оказался Эрнесто. Он пожал нам руки, и я уселся рядом с ним за небольшим кухонным столом.

— Миро, эта женщина была со мной так груба, — сказал Эрнесто, обращаясь ко мне, как мы и договорились, по имени. — И она никогда не платила миссис Вероне. Миссис Вероне и правда трудно собрать нас в школу, если использовать только…

— Погоди-ка, — остановил я Эрнесто. — Давай поподробней о том, что она не платила миссис Вероне.

Парень сразу согласился.

— Она всегда отговаривалась тем, что документы потерялись, и их нужно заполнить заново.

— Мэм, — повернувшись, спросил я, — вы получаете пособие на содержание Эрнесто?

Монализа замахала рукой.

— Вам не стоит об этом беспокоиться, маршал…

— Меня беспокоит это, — ответил я ей. — Вы должны были получ…

Монализа схватила меня за руку, заставив вздрогнуть, и сжала ее.

— Миссис Каллен сказала, что если я начну настаивать на пособии, то она заберет из нашего дома Эрнесто, и я…

— Нет, — заверил я женщину. — Я не стану его забирать, и я верну вам все, что причитается и что положено. У вас есть документы?

Монализа от удивления открыла рот.

— Мия, — резко одернула ее Кончита. — Иди и принеси этому милому молодому человеку заполненные документы. Пусть он даст тебе немного денег и медицинскую страховку.

Вот черт!

— И страховки тоже нет? — спросил я Кончиту.

— Пока нет, — ответила она, пригвоздив меня колким взглядом.

Редекер фыркнул:

— Джонс, скажи, кому звонить.

Когда Тори Макин, социальный работник из Управления по делам семьи и детей, добралась до квартиры, она выглядела измученной и с удивлением обнаружила, что я уже отсканировал и отправил документы к ней в офис.

— Значит, вы… просто взяли и сделали это сами?

Я покосился, а Кончита протянула ей эмпанаду.

— Большое спасибо, — быстро поблагодарила Макин и снова повернулась ко мне.

— Вы раньше работали со Службой федеральных маршалов?

— Да, — ответила она, но потом уточнила: — Но только с Себретой Каллен. И только в ее офисе. Она никогда не работала на выезде.

Я хмыкнул.

— То есть вы хотите сказать, что именно с такой скоростью должно все работать?

— Служба маршалов — государственное агентство, — напомнил я. — Мы страдаем от такой же бюрократической волокиты, что и вы. Но эти свидетели федеральные, кроме того, они дети, так что в списке идут на первом месте.

Макин быстро взглянула на протянутые документы.

— А как вам удалось получить медицинское обслуживание для всей семьи?

— Это входит в стандартный пакет защиты, — пояснил я. Уже много лет я занимался бумажной работой по входу в программу WITSEC. Я был в курсе, как работала система, и еще знал несколько незнакомых другим лазеек. Не сосчитать, сколько раз я помогал, когда речь шла об обеспечении. Особенно внимательно я относился к пособиям для детей. — Нельзя помещать отдельно взятого свидетеля в среду, где что-то этого свидетеля выбивает из системы. Поэтому, если у него есть полная страховка, то она должна быть и у остальных членов семьи.

— Ого, — только и смогла произнести Макин.

— Если бы вы поместили его в дом, где все должны передвигаться на машине, потому что до школы слишком далеко, то мы выдали бы ему машину. Эрнесто не должен выделяться ни на йоту. Понимаете?

— Теперь да, — ответила Макин, в ее голосе послышалось восхищение, а на обращенном в мою сторону лице, читалось явное благоговение. — Удивительно, что можно сделать, когда делом занимаются знатоки своего дела.

— Думаю… о, — выдохнул я и засмеялся, потому что Монализа и Кончита одновременно схватили меня за руки.

— Теперь я могу бросить вторую работу, — счастливо вздохнула Монализа. — Спасибо, маршал!

— Давайте теперь займемся документами для зачисления денег на счет, — сказал я, угощаясь третьей эмпанадой, и протянул вторую Редекеру.

Через полчаса, прямо перед нашим уходом, на банковский счет Монализы уже поступило первое пособие на Эрнесто, а на телефон пришли номера карт временной медицинской страховки. Монализа обняла меня, и я ей сообщил, что настоящие карты придут по почте. Хорошее начало утра.

К моему сожалению, а также, к сожалению, Редекера и Макин, в следующем доме, в Скоки, дела обстояли не так радужно. Приемные родители не видели Кендру Полсон уже неделю и не сообщали об этом, потому что были уверены, что девочка просто сбежала. Как высказалась миссис Полсон: «Такие девочки часто так поступают».

— Какие «такие» девочки? — спросила ее Макин многозначительно.

— Как вы! — фыркнула миссис Полсон. — Чернокожие.

Макин вытащила свой телефон.

— Что вы делаете? — спросил я.

— Звоню в полицию, — пояснила Макин, явно раздраженная моим вопросом.

— Не нужно этого делать.

Она открыла было рот возразить, но остановилась, увидев, что Редекер достал наручники.

— Полное обслуживание, да еще и прокатим с ветерком, — сообщил я ей.

Лицо Макин просветлело, когда она увидела, как Редекер надел на супругов Полсон наручники. Затем напарник позвонил в офис и выловил Шарпа.