— А это законно? — спросила миссис Полсон.

— Да, мэм, — язвительно ответил Редекер. — Вы арестованы за пренебрежительное отношение к несовершеннолетней в великом штате Иллинойс. Где комната Кендры?

Миссис Полсон выглядела полностью сбитой с толку, а ее муж оказался слишком пьян, чтобы понимать происходящее.

В комнате Кендры было разбито окно, а на полу валялись мышеловки и ловушки для тараканов. И еще здесь не нашлось обогревателя. Могу только представить, какой холод стоял тут в самый разгар зимы. Пока Редекер и Макин приглядывали за Полсонами, я обыскал комнату. Проверил потолочные перекрытия, места за трубами, но ничего не нашел. А потом меня осенило, и я вернулся в гостиную.

— Вам звонили из школы?

— Что? — хрипло фыркнула миссис Полсон.

— Вам звонили из школы? — я повторил свой вопрос, четко выговаривая каждое слово.

— Нет, на хрена им это?

Я посмотрел на Макин.

— Поехали. Редекер останется здесь, дождется местную полицию, а потом присоединится к нам в… дайте-ка взглянуть, — сказал я, открывая принесенную с собой папку.

— Деннинг, — подсказала Макин. — Школа Деннинга.

— Она близко?

— Пятнадцать минут отсюда, — сообщила Макин.

Через несколько секунд мы уже были за дверью.


В ШКОЛЕ НИЧЕГО НЕ ПОДОЗРЕВАЛИ, потому что Кендра не пропустила ни одного дня. Когда девушку вызвали из класса на разговор с нами, на щеке у нее красовался кровоподтек.

— Это мистер или миссис Полсон?

Кендра уставилась на меня удивленно, будто я говорил на другом языке.

— Кендра?

— Мистер Полсон, — быстро ответила она.

Я видел, как Макин сделала себе какую-то пометку.

У Кендры, достаточно высокой для своего возраста, были большие карие глаза, выразительные темные брови и серебряное колечко в носу. В ее афро-прическе встречались естественные, более светлые пряди, и мне понравилась россыпь веснушек у нее на носу.

Кендра, хмыкнув, заглянула мне в лицо, будто желая убедиться в том, что я настоящий.

— Значит, это вы теперь вместо миссис Каллен?

— Да.

— Вы — новая она?

— Ну, я — это я. Но — да.

Кендра кашлянула.

— И вы мне поверите, если я скажу, что Полсоны — страшные люди, просто ужасные? — Девушка проверяла мою решимость и говорила скучающим голосом, но то, как она прикусила нижнюю губу, выдавало ее с головой.

— Конечно, — решительно ответил я.

Она вздрогнула и опустила руки, а потом выпрямилась в кресле.

— Честно?

— Честно!

— А вы? — она уставилась на Макин.

— Я тоже тебе верю, — подтвердила Макин.

Кендра перевела взгляд с меня на Макин и обратно.

— Где же вы раньше были?

— Мне жаль, — извинился я. — Мы опоздали. Этого больше не повторится.

Кендра кивнула.

— Чувак, да это настоящий глюк с сюрпризом.

— Подозреваю, что так.

Она хмыкнула.

— Окей. Я живу со своей девушкой Робин и ее семьей, и они сказали, что я могу оставаться у них столько, сколько захочу.

— Правда? — переспросил я.

— Да. Я им очень нравлюсь. И я положительно влияю на Робин.

Макин хотела что-то спросить, но я ее опередил:

— А что, если вы расстанетесь?

— Не-а, старик. У нас все по-настоящему. Некоторые до сих пор находят свою вторую половинку в старшей школе, не важно, что там показывают по телику. Не ведитесь на фигню.

— Серьезно?

Кендра фыркнула еще раз.

— Слушай, я с тобой не спорю. Откуда мне знать? — произнес я, поднимаясь. — Пойдем поговорим с мамой твоей второй половинки.

— Это был сарказм?

— Конечно нет.

И от яркой улыбки, появившейся из ниоткуда, я почувствовал прилив радости.

— Ладно, Миро Джонс, пошли.


МАКИН ЭТО НЕ ПОНРАВИЛОСЬ. Я ответил, что мне все равно. Кендра была довольна, и после того, как девочка потеряла родных и разочаровалась в маршалах, я был готов просто ей поверить.

Редекер присоединился к нам через час, найдя нас у Мелинды Шелби, хозяйки очень большого дома, которая была страшно рада переезду Кендры и тому, что та останется в ее семье: с ней, ее мужем, их дочерью Робин и двумя сыновьями. Мелинда плакала, ухватив меня за руку.

— Вы не понимаете. В прошлом году, до того, как Робин призналась, она была в замешательстве. Появились наркотики, и ее почти выгнали из школы. Мы все время ссорились, и мы… мы думали, что теряем ее. Мне пришло в голову, что вот так распадаются семьи, понимаете? Но потом, летом, начались разговоры о Кендре и о том, что она тоже лесбиянка, и будем ли мы ее любить… ну конечно мы любим ее. Почему, ради всего святого, ее сексуальная ориентация должна иметь значение?

— Вы правильно поступили, мама, — сказал я, похлопав ее по плечу.

— Можно подумать, что это безумие, — продолжила Мелинда, улыбаясь, — но Кендра и мой муж очень похожи. Оба любят рыбачить и играть в Call of Duty, печь панкейки и копаться в саду… Те ужасные люди, с которыми Кендра жила, даже не подозревают, какая она милая девушка.

Я кивнул.

— Так что, пожалуйста, давайте сделаем все, что нужно, чтобы я поскорее стала Кендре приемной матерью.

После такого потока откровений Мелинды Макин осталась довольна.

Следующие три дома оказались неподалеку: один в Дес-Плейнс, другой в Парк-Ридж и еще один в Харвуд Хайтс. У двоих ребят, которые были рады нашему знакомству, дела шли замечательно — они жили в хороших домах. А вот третий — Джейсон Ноулз — оказался не там, где должен был быть.

После визита к Кендре, мы решили идти прямо в школу и вызывать детей с уроков. Так было лучше, чем ждать их дома, и так мы получали честные ответы. Когда Джейсона в школе не оказалось, мы направились к нему домой.

Я постучал, и к двери подошла женщина, но лишь слегка приоткрыла ее. Восхитительного аромата свежеприготовленный еды, как в доме Эрнесто, не было. Вместо этого до меня донесся запах рвоты и немытого тела. Показавшийся в щели правый глаз женщины выглядел испуганным. Ее заметно била дрожь. Я переложил папку в левую руку и показал свой значок. Удостоверение личности не открыло бы перед нами двери, а вот звезда — открыла.

— Мэм, я заместитель федерального маршала США Миро Джонс, а это заместитель федерального маршала США Джосайя Редекер. Мы можем войти?

Женщина тяжело вздохнула и поднесла палец к губам, прося тишины.

Я быстро кивнул.

Очень тихо и осторожно она прикрыла дверь, сняла цепочку и, медленно открыв ее снова, отступила.

Сразу за дверью начиналась гостиная, заваленная разбросанной одеждой, разбитой посудой, остатками еды и пустыми пивными банками. На полу тут и там виднелись пятна рвоты. Но не от беспорядка в комнате у меня скрутило живот, а от вида самой женщины. На ней были только майка и трусики, и она сплошь была покрыта синяками и ссадинами. Губы и нос кровоточили, а левый глаз отек и закрылся наполовину. Синяки от пальцев пятнами выделялись на горле, а когда я посмотрел вниз, то увидел такие же и на бедрах. Редекер повернулся к вешалке с верхней одеждой рядом с дверью, выхватил оттуда длинную фуфайку и протянул мне. Я распахнул ее, и женщина, повернувшись, позволила мне помочь ей одеться. Это далось нелегко — было видно, что левая рука сломана.

— Где он? — спросил я шепотом.

— В спальне, — прошептала она в ответ.

— Он вооружен?

Она кивнула.

— А Джейсон дома?

По ее телу пробежала волна дрожи, и женщина судорожно втянула воздух.

— Нет. Сегодня утром я заставила его отвезти дочку в школу на автобусе. Нужно было вытащить их из этого дома.

Я кивнул, наблюдая, как она поморщилась от того, что ей трудно было стоять.

— Он вас изнасиловал?

Быстрый кивок.

Повернувшись к Макин, я указал головой в сторону выхода.

Та поспешно ухватила женщину за здоровую руку и потянула прочь.

— Он большой, — предупредила она нас, прежде чем пойти за Макин.

— О, я надеюсь, что он еще и глуп и начнет сопротивляться, — рыкнул Редекер, когда мы вытащили пистолеты и направились в спальню.

Мужчина оказался пьян. Очень пьян. Мертвецки пьяный, он лежал на кровати бревном. Простыни были запачканы кровью. Редекер взял из ванной туалетную бумагу и забрал из рук мужчины пистолет. Затем встал с ним у двери, пока я по телефону вызывал полицию.

Мужчина был ростом около шести футов, но так как избитая им женщина была не выше пяти, неудивительно, что для нее он казался «большим». Редекер крупнее, и у нас обоих была довольно хорошо развита мускулатура, но мужчина, по сравнению со своей крошечной и хрупкой женой, выглядел здоровенным.

Мы стояли и смотрели на спящего голого мужика, развалившегося посреди кровати. На верхней части бедра я заметил кровь, но понял, что она принадлежала не ему.

— Спорим, если я ударю в живот, его стошнит, и тогда мы сможем понаблюдать, как он захлебывается собственной рвотой, — мрачно предположил Редекер.

— Угу, — согласился я, услышав вдалеке вой сирен. — Вполне подходит, потому что чем дальше, тем больше, походу, разочарование.

— Готов поспорить, что жена знала, что он придет домой пьяный, потому что всю ночь шлялся бог знает где. Поэтому она отправила детей из дома, приготовила ему завтрак, чтобы утихомирить ублюдка. Наконец он заявился, возможно, даже немного поел, избил ее до полусмерти, вынудив отбиваться от него тарелками с едой, а потом изнасиловал.

Поморщившись, я повернулся к Редекеру. Было грустно слышать, как легко он описывал картину произошедшего. Узнать о подобных вещах можно было только одним способом — на собственном опыте.

— Похоже, тебе знаком этот сценарий.

Он пожал плечами.

— Мой старик был точно таким же, вот только мать бросила нас с сестрой на произвол судьбы.

Я откашлялся.

— Ты защищал сестру?

— Еще как.

— Вы воспитывались в приемной семье?

— Нет. У моего отца была сестра, и как-то в выходные она приехала на своем красном «файрберде», собрала наши с сестрой вещички, посадила нас в машину и увезла на свое ранчо в Вайоминг.

— И сколько тебе тогда было?

— Пять. А Лизе — четыре.

— Мне нравится твоя тетя.

— Нам тоже. Для нас она была ангелом.

— Она сейчас жива?

— Нет. Рак.

— Мне жаль.

Редекер кивнул.

Несколько мгновений спустя в гостиной послышалось какое-то движение, затем в дверь вошли полицейские — шестеро мужчин в униформе. Они были мрачнее тучи — наверное, от вида женщины в коридоре.

Мы с Редекером вышли, и вслед нам раздался возмущенный вопль.

— Как же хочется пристрелить этого ублюдка, — проворчал Редекер.

— Мне тоже.


МАКИН ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЛА, как Эрику Дюранту и его жене Кармен удалось стать приемными родителями. С Кармен проблем не было, а вот у Эрика записей о рукоприкладстве имелось больше, чем упоминаний о нарушении общественного порядка в нетрезвом виде, и мое любимое — групповые драки. Я уже давно не сталкивался с подобными делами.

Кармен мы отправили в больницу, и в тот момент, когда машина скорой помощи отъезжала, мы заметили мчавшегося по улице Джейсона, который явно торопился попасть в квартиру.

— Джейсон, — окликнул его я.

Он, резко обернувшись, увидел меня, и на его лице отразилась паника.

— Ее уже везут в больницу, — сообщил я. — Мы тоже туда едем. Хочешь с нами?

Он рванул в мою сторону, остановился и пожал протянутую руку.

— Я Миро Джонс, и я из офиса маршалов. Нам нужно поговорить и понять, какие у тебя планы на будущее.

Джейсон глубоко вздохнул.

— Я хочу, чтобы Кармен и ее дочери Анай обеспечили безопасность.

— Обеспечим.

— Вы уверены? — Голос Джейсона звучал испугано. — Вы можете пообещать?

Мог ли я обещать? У меня не было никакой власти над Кармен и ее дочерью, только над Джейсоном.

— Я могу пообещать, что мистер Дюрант отправится в тюрьму.

— Из-за пистолета?

— Да.

Он хмыкнул.

— Мой отец был адвокатом, и он говорил, что использовать оружие для принуждения — серьезное обвинение.

— Принуждения?

Он слегка улыбнулся.

— Я помню все его слова.

— Хочешь стать адвокатом, как отец?

— Да, хочу.

— Хорошо. Очень хорошо.

Парень выдохнул протяжно и громко.

— Джейсон?

— Да, Маршал?

— Ты хочешь остаться с миссис Дюрант и ее дочерью?

Он не ответил.

— Вообще-то все в порядке, — заверил я его. — Никто на тебя не рассердится, особенно миссис Дюрант. Даже можно сказать, что ты им очень помог.