Опустив голову на руки, я снова зарыдал, но уже от смеха.

— Маршал? — поинтересовался Райерсон.

Хартли, наверное, был бы в восторге! Он уже начал обрастать легендами.

— С него достаточно, — сообщил ему Ян.

— Но у нас есть вопросы.

— Отметь себе в служебной записке, — решительно сказал Кейдж, одновременно похлопывая меня по плечу. — Вставай и иди домой. И я не хочу видеть тебя до понедельника.

— Да, сэр, — ответил я, поднимаясь на ноги.

— И ты тоже, Дойл. Свободен.

— Благодарю вас, сэр.

Мы уже вышли в холл, где я смог отдышаться, когда к нам присоединился Элай. Даже сквозь стены, которые должны были быть чертовски хорошо изолированы, я слышал крики Кейджа.

— Он их сожрет, — сказал я Яну.

— Очень на это надеюсь.

Когда мы проходили мимо комнаты отдыха, Элай забежал и захватил пару киви из огромной корзины, которую миссис Гусман все еще ежемесячно присылала для нас с Яном.

— Я снова отправил ей письмо, — сказал я Яну, когда Элай догнал нас. — Но не думаю, что она когда-нибудь перестанет посылать нам фрукты.

— Конечно, — он взял меня за руку. — Я тоже так думаю, но ведь это нормально, правда? Она может посылать фрукты, если хочет.

— Угу, — согласился я.

— Это мы считаем, что просто выполняли свою работу, но она думает иначе. И она может чувствовать то, что хочет. Как и все мы.

И тогда я понял, что когда раньше думал, будто Ян не понимает моих чувств, то ошибался на его счет. Он мог читать меня как книгу.

В лифте я наклонился к нему, целуя его в шею сбоку, вдыхая аромат цитрусовых и кожи, оружейного масла, чуточку кедрового дерева и просто самого Яна. От него пахло домом, и мои глаза очень быстро снова наполнились слезами.

— Мне правда нужно принять душ, — хрипло произнес я срывающимся голосом, и с силой вытер глаза, пытаясь смахнуть набежавшие слезы.

— Не надо плакать, — попросил он, повернувшись так, чтобы я мог прижаться щекой к его плечу и вытереть лицо о бушлат. — Просто потерпи, мы скоро будем дома.

Но я уже был готов разрыдаться снова. Все вокруг казалось зыбким, как будто почву выбили из-под ног и не за что было держаться, а меня могло легко унести ветром.

— Ты можешь нас отвезти? —услышал я, как Ян спросил у Элая.

— Конечно.

Я шел как в тумане, и только рука Яна вела меня вперед, направляя и заставляя двигаться.

Он с кем-то разговаривал по телефону, но я не мог понять, с кем именно. И, честно говоря, мне было все равно. Он находился рядом, со мной, и это все, что имело значение.

За окном падал снег. Сидя на заднем сиденье, прижавшись лицом к холодному стеклу, я гадал, что же будет со всеми ботинками, которые имелись у Хартли. У него их было великое множество.

А его костюмы?

И коллекция предметов искусств, и все остальное? Если жизнь состоит из того, что накоплено, то где же все это?

— Как ты думаешь, они кремируют то, что осталось от Хартли? — спросил я у Яна.

— Не знаю, — мягко пробормотал он, беря меня за руку. — Господи, да ты словно ледышка! Поторапливайся, Элай.

— В Чикаго час пик, ты что, издеваешься?

Я всего на секунду закрыл глаза, а в следующий момент Ян уже говорил мне поберечь голову, помогая выйти из машины.

Элай обнял меня. И почему-то мне стало стыдно, что я не обнял его в ответ. Ведь теперь он стал одним из лучших моих друзей, но у меня просто не хватило сил. А потом я оказался у входной двери вместе с Яном, кое-как поднявшись на крыльцо.

— Я заснул в машине?

— Да, любовь моя, — произнес он глубоким и низким голосом. — Входи.

Войдя внутрь, он бросил ключи, запер дверь, снял с меня куртку и повел наверх. Включив душ, Ян раздел меня догола, а потом заставил войти под теплые струи.

— Я сейчас все развешу, уберу оружие и приготовлю для тебя суп.

— Но я не…

— Тебе надо поесть, — уверил он. — Но сначала — душ. После него ты почувствуешь себя лучше.

Я кивнул, и он притворил дверь.

— Я вернусь, чтобы проверить, все ли у тебя в порядке, хорошо?

— Ладно, — ответил я, подставляя голову под струи воды.

Странно, но я будто не чувствовал ее, словно она не касалась меня. Я не почувствовал ее тепла так же, как не почувствовал ничего, когда Элай обнимал меня. Меня будто выключили, и я не был уверен в том, что когда-нибудь включат снова.

Я вымыл голову и тело, и стоял под душем, пока не закончилась вода и не появился Ян, который помог мне выйти, накрыв голову полотенцем.

Он был нежен, вытирая мои волосы, и поцеловал в щеку, когда закончил. И наконец, вытерев лицо, улыбнулся мне.

— Ты великолепен, — сказал я ему, глубоко вздыхая. Мой прекрасный мужчина с точеными чертами лица и рельефным телом был настоящим произведением искусства. — Черт возьми, я в лотерею выиграл, что ли?

— Чувак, если б я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты под кайфом, — посмеялся он, вытирая меня, но не медленно, как делал, когда хотел пошалить, а быстро, обдуманно, как будто хотел с этим побыстрее покончить. — Пойдем. Аруна внизу, она привезла Цыпу и принесла еду, так что теперь у тебя есть кое-что получше куриного супа.

— Я люблю куриный суп с лапшой, — сказал я, когда он протянул мне дезодорант.

— Да, но еда Аруны всегда лучше, верно?

Мне нечего было возразить.

— Просто пойдем, — позвал он, выведя меня из ванной в нашу спальню. Я поцеловал его в щеку, а потом он ушел.

Я слышал, как они разговаривают внизу, и через минуту Цыпа, поднявшись по лестнице, подошел к кровати, на которой я сидел в одних трусах.

Увидев его, я снова вспомнил о Хартли, и это было глупо, но, когда я обнял собаку и прижал ее к себе, у меня опять навернулись слезы.

Цыпа, который превосходил по весу некоторых моих знакомых, как, например, Аруну, всегда считал себя комнатной собачкой. Поэтому он ловко забрался ко мне на колени, и именно так Ян и нашел нас, сидящих вместе на кровати. Цыпа урчал от радости, а я рыдал, зарывшись в его шерсть.

— О, детка, тебе придется принять душ еще раз, а то будешь пахнуть мокрой псиной, — проворчал он. — Цыпа, слезай и иди к Ару. И не рычи на меня, кусок дерьма, он тебе не принадлежит! — Прозвучало немного обижено, и это наконец заставило меня улыбнуться.

— Ну наконец-то, — пробормотал Ян, прежде чем обхватить ладонями мое лицо. Он наклонился, поцеловав меня так, что подогнулись пальцы ног. Он терзал своими губами мои, раздвигая их. Я застонал, нуждаясь в большем, желая большего, жаждая его тепла, потому что внутри меня был сплошной холод.

Он прервал поцелуй, и я вдохнул, прижимаясь к нему, желая повторения. Мое тело, которое было более чем готово, дрожало от чего-то совершенно первобытного. Мне необходима была эта связь.

Поднявшись с кровати, он перегнулся через перила и крикнул вниз Аруне:

— Мне нужно, чтобы ты погуляла с собакой вместо меня три раза вокруг квартала, хорошо?

— Уже ухожу, — крикнула она в ответ.

Через несколько секунд он вернулся в кровать и навис надо мной. Я потянулся к нему и он, наклонившись, снова завладел моим ртом, нежно, но властно раскрывая меня, сплетая наши языки.

Я хотел снять с него одежду, но он убрал мои руки, перекатил меня на бок и удерживал, пока не опустился на кровать.

Я был глыбой льда, пока Ян не оказался у меня за спиной. Он обнимал меня, стирая с моего тела капли пота своей гладкой теплой кожей, пока я не почувствовал, как головка его члена скользнула по щели между ягодицами.

— Пожалуйста, — простонал я и услышал, как щелкнул колпачок смазки.

Ян уткнулся лицом в мои волосы и, поцеловав меня в затылок, обхватил мой член и начал поглаживать его от яиц к головке, пока я выгибался в его объятиях. Твердыми, мускулистыми бедрами он прижимался к моим ногам, а рельефным животом и широкой грудью — к спине. И пока он возился, нанося лубрикант на свой член, я мог слышать его и чувствовать мятный аромат смазки, которую он купил случайно, и которая теперь так ему нравилась.

Он вытер руку о футболку, которую носил под рубашкой, сбросил ее с кровати и, прижав член к моему входу, медленно вошел внутрь.

Я выкрикнул его имя.

— Я позабочусь о тебе, — прорычал он, прежде чем поцеловать в шею и щеку. — Поверни голову.

Я повернулся к нему, и он, приподнявшись, поцеловал меня и, в то же время, потянув меня назад, толкнулся глубже. Было приятно, когда его длинный, твердый и горячий член полностью погрузился в меня.

— Миро, — выдохнул он, прервав наш поцелуй. Он входил снова и снова, вращая бедрами в плавном, обжигающем ритме, которого я жаждал. — Ты жив, любовь моя. Я с тобой, и всегда буду… я всегда буду с тобой. Я прикрою тебя. Ты можешь на меня рассчитывать.

Я мог, и я знал это. Он был моим — моим мужем, моим партнером во всем, не только по работе, но и в жизни. Ян и был всей моей жизнью.

— Господи, Миро, как же с тобой хорошо!

Как и мне с ним.

Я хотел большего и желал большего. Поэтому попытался сократить расстояние между нами, чтобы он мог войти внутрь быстрее, сильнее и жарче. Растянуть и заполнить, вытеснить холод, оставив только свое тепло.

— Миро, милый, ты меня убиваешь. Я же, блядь, пытаюсь быть нежным.

— Мне не нужна нежность, — простонал я, и боль в моем голосе напрягла его и заставила измениться. — Мне нужен весь ты.

Не колеблясь, он перевернул меня на живот, а затем грубо подняв на колени, проник внутрь, положив руки мне на плечи, чтобы я не мог пошевелиться.

— Ян, — простонал я. Доминирование и его сила заставляли меня содрогаться всем телом, пока я держался, вцепившись в простыни.

— Ты не принадлежишь Крейгу Хартли, понял?

— Да.

— Я знаю, что тебе больно, но я не позволю тебе потерять себя, понял?

— Ян, — заскулил я, когда он, склонившись надо мной, одной рукой обхватив мою грудь, поднял меня, прижав к себе, пока я не оказался насаженным на его член и он не начал толкаться во мне.

— Ты принадлежишь мне. Ты мой! Никто и ничто не встанет между нами, никогда!

— Да!

Ян двигал по моему стволу грубой мозолистой рукой, его член находился внутри меня, сводя с ума, безжалостно вбиваясь, заставляя в бесконечной мольбе повторять его имя.

— Смотри, как ты разваливаешься на кусочки, — сказал он и, от его низкого, соблазнительного смешка, по моей коже вновь побежали мурашки. — Мне кажется, я вижу, как мой мальчик возвращается к жизни.

Так и есть. Разумом и телом я чувствовал все, отчаянно желая владеть им столько, сколько захочу.

— В чем ты нуждаешься? — прорычал Ян.

— В тебе подо мной.

Он осторожно приподнял меня со своего члена, а затем, повалившись рядом на кровать, перекатился на спину. Я бросился к нему и перекинул ногу через его бедра. Он обхватил свой член, чтобы я мог опуститься на него. Медленно и уверенно, пока он весь не погрузился в меня.

— Оседлай меня.

Мне было не до нежностей. Кровать прогибалась вместе с нами, когда я опускался на него снова и снова в стремлении получить то, в чем нуждался. Когда Ян уже был на пределе, он повалил меня на спину, закинув мои ноги себе на плечи, и склонившись надо мной, начал глубоко вбиваться в меня, толкаясь так сильно, как только мог.

Мои мышцы сжались вокруг него, когда я кончил, а он последовал за мной спустя пару секунд, и мое имя хриплым стоном вырвалось из его груди.

Мы были покрыты потом и тяжело дышали. И Ян все еще был на мне, все еще толкаясь, все еще кончая, пока, совершенно истощенный, не рухнул в мои объятия.

Я погладил его по влажным волосам и, повернувшись, поцеловал в щеку, а затем, подняв его голову, заглянул в лицо. Я всегда улыбался, когда видел, какими темными становились его глаза.

— Я хочу, чтобы ты был здесь, со мной.

— Я здесь, — вздохнул я.

— Ты должен все время говорить со мной.

Я широко улыбнулся.

— Ты же говоришь, что я смешной, когда говорю будто под кайфом.

— Просто… делай то, что тебе говорят, хорошо? Не умничай.

— Да, дорогой, — игриво ответил я, потянув его к себе для поцелуя.

— Вы двое! Заканчивайте там трахаться и спускайтесь вниз. Потому что у кое-кого здесь есть еще муж и дочь, которых нужно накормить.

Ян прервал поцелуй и крикнул ей, чтобы она остыла.

— Цыпа, папа хочет тебя видеть, — проворковала Аруна. — Где твой папа?

И мы услышали, как собака галопом взбежала по лестнице.

— Черт возьми, Цыпа, не надо… О боже, он сломает мне спину!

— Так тебе и надо, придурок! — воскликнула Аруна.

Я не мог перестать смеяться.