Элис Хоффман - Ночь огней

— Вот они!

Вонни смотрит на оркестр. Саймон дремлет поперек коленей матери и кажется совсем маленьким; его ноги прижаты к тротуару. Утром у него будут тонкие красные отметины над лодыжками. Андре идет прочь от Джоди, она спешит за ним и, переходя через улицу, думает о том, что по дороге домой будет сидеть в кузове пикапа, а звезды к тому времени станут белыми и острыми, как зубы дракона.

В октябре резкий заморозок губит тыквы на лозах и лошади возвращаются в хлев с выгона с инеем на копытах. Желтые примерзшие листья выстилают канавы и обочины дорог. Перемена погоды бесит Джоди. От холода у нее появляется сыпь на коже. Звезды кажутся слишком яркими. Джоди с августа усмиряет свои желания, хотя надеяться не перестала. Она не уехала после Дня труда[7], а пошла в одиннадцатый класс местной школы. Джоди уверена, что Андре не стал бы отводить глаза, если бы действительно не разделял ее чувств. За последнюю неделю они дважды повстречались на дороге. Оба раза Андре ехал на пикапе один, а она шла домой пешком от остановки школьного автобуса. Андре как будто не смотрел на нее, но, как ей показалось, на самом деле жадно разглядывал в зеркало заднего вида.

Ее интересуют мельчайшие подробности его жизни. Он обнимает Вонни во сне? Бреется утром или вечером? Думает ли иногда о ней, как она думает о нем, когда не может уснуть? Ее терпение вот-вот иссякнет. Она строит тысячи планов. Например, спрячется в пикапе, одетая лишь в длинный черный свитер на голое тело. Или дождется, пока бабушка уснет, позвонит Андре в полночь и попросит поймать летучую мышь, живущую в стропилах ее спальни. Или похитит малыша, Саймона, и отпустит лишь за поцелуй его отца. На уроках она бисерным почерком записывает не слова учителя, а свои сценарии, пока тетрадь не кончается. Но когда она наконец выходит на поиски Андре, все планы вылетают у нее из головы. Дело было так. Бабушка давно уснула, и Джоди тоже легла в постель, но вспомнила, что забыла впустить кошек. На зов они не приходят, поэтому она надевает дождевик поверх фланелевой ночной рубашки и кожаные ботинки, которые даже не зашнуровывает. На крыльце Джоди свистит, как учила бабушка. Но при этом мысленно зовет не кошек, а Андре. Может, он услышит? Ведь свет в его кухне горит. Прибегает Синдбад. Джоди открывает ему дверь, и кот проскальзывает в дом. Затем она идет через двор.

Надо узнать, кто именно на кухне. Она подходит к окну и заглядывает внутрь, мимо раковины с грязной посудой. Андре что-то пьет за столом — возможно, кофе — и просматривает стопку бумаг. На нем зеленая фланелевая рубашка и синие джинсы. Свободной рукой он возит кофейную чашку по блюдцу. Джоди испытывает азарт взломщика. Как здорово наблюдать за человеком, который ведет себя совершенно естественно и ни о чем не подозревает! Джоди не может удержаться и стучит по стеклу костяшками пальцев. Холодное стекло кажется острым. Андре поворачивается к окну, и Джоди задерживает дыхание. Что ж, у нее хотя бы будет этот миг, когда он видит только ее и ничего больше. Она знает, что погибнет, если он просто отвернется, поэтому отводит взгляд и пятится. Она встает у стены дома, рядом с кустарником гибискуса. Лезет в карман и закуривает. Андре выходит на улицу, даже не накинув свитер и хлопнув дверью, и идет на оранжевый огонек сигареты. Ему кажется, что сердце бьется так быстро от злости.

— Что ты здесь забыла? — спрашивает он.

Белая кошка, на поиски которой отправилась Джоди, сидит на соседском крыльце, мяукает и царапает дверь.

Джоди больше не в силах себя контролировать. Она всегда умела манипулировать людьми. Она с легкостью получает желаемое от родителей и друзей, если правильно разыгрывает карты. Сейчас она уверена, что способ заполучить Андре — поведать ему печальную историю. Пусть он ощутит ответственность не только за нее, но и за ее чувства к нему. Но от близости Андре ее мысли путаются, и потому она говорит правду.

— Просто хотела тебя увидеть.

Ее честность застает Андре врасплох. Он лишь сейчас замечает, как холодно. В доме все спят. Даже пес на кухонном полу словно в тысяче миль, на расстоянии сна. В последнее время Андре и Вонни были очень осмотрительны. Андре сидел дома, когда Джоди поджидала его во дворе. А Вонни не жаловалась, когда муж привез второй, а потом и третий старый мотоцикл. Но осмотрительность — еще не все. Их отношения дали трещину.

— Ты должна встречаться с ровесниками, — говорит Андре.

— Спасибо за совет, — произносит Джоди тоном, который напоминает Андре, насколько она молода.

— Джоди, тебе пора домой, — мягко замечает Андре.

Оба знают, что он имеет в виду Коннектикут, а не соседний дом.

— Я ведь даже ни о чем не прошу, — говорит Джоди.

— Слушай, я не хочу тебя видеть, — вскипает Андре. — Не знаю, как еще тебе объяснить.

Лицо Джоди начинает гореть. Возненавидеть Андре будет несложно.

— Просто ты одинока, — продолжает Андре.

Ничего хуже он не мог сказать.

— Ладно, — отвечает Джоди. — Как хочешь. Я никогда сюда не вернусь.

— Хорошо, — говорит Андре.

— Я серьезно.

Андре смотрит, как она бежит по двору и исчезает в темноте. Джоди хлопает дверью, и он возвращается домой. Выключает свет на первом этаже и поднимается на второй. В ванной старается не смотреть на себя в зеркало. Моет лицо, идет в комнату Саймона. Здесь горит ночник — клинышек белой пластмассы, вделанный в стену. Шторы из рисовой бумаги опущены. Саймон лежит на боку поперек кровати. Он сбросил одеяло и свесил ногу с матраса. Андре наклоняется и укладывает сына головой на подушку, накрывает одеялом. Он все время удивляется, как это Саймон может спать так крепко, что не проснется, даже если его перенести из комнаты в комнату. Андре не помнит, спал ли когда-нибудь так же безмятежно. Неужели в его детстве каждая ночь делилась надвое стуком града по крыше, гулом телевизора, который отец смотрел в гостиной? Неужели даже в августе простыни всегда были холодными? Он хочет быть для Саймона всем, чем не был его собственный отец, но мальчик уже сейчас ищет утешения у Вонни. Когда Саймон вместе с Андре, сын, похоже, считает, что отец понятия не имеет о боли. Если Саймон падает, он встает и бежит дальше. И лишь потом, когда он сидит у Вонни на коленях и показывает ей царапину, Андре узнает, что сын поранился. Андре не хочет верить, что равнодушие отца на самом деле не было таковым. И все же, вспоминая, как отец вставал задолго до рассвета и катил на «форде» по засыпанным снегом дорогам, которые ему предстояло убирать, Андре жалеет, что ни разу не встал и не приготовил термос с кофе, вместо того чтобы лежать и ждать звук мотора.

Когда Андре ложится в постель, Вонни открывает глаза.

— Саймон? — спрашивает она, думая, что Андре только что проснулся.

— Спит, — отвечает Андре.

Вонни улыбается и прижимается к мужу. Андре знает, что соседская девчонка просто выбрала неудачное время. Если бы она заявилась пару месяцев назад, они бы с Вонни вместе посмеялись. Но теперь он не расскажет жене о ее визите. И потому не сможет уснуть до утра.

Во сне он видит «Летучих лошадей», старую карусель в Оук-Блаффсе. Он ужасно спешит. Сейчас зима, потому что на улицах никого нет. Карусель должна быть закрыта, но он слышит музыку. С кем он встречается? Почему напуган? Что, если Саймон заперт в деревянном помещении карусели? Он пускается бегом.

Облака висят слишком низко. Он не различает, где небо: над головой или прямо перед ним. Андре бежит и понимает, что опоздал, но все равно прибавляет ходу. К счастью, для него оставили топор.

Он знает, что должен прорубиться через здание. Пока он размахивает топором, начинается снегопад. Наконец дерево разлетается на куски, и он видит, что карусель неподвижна. Но вот что странно: зеркала вокруг раскачиваются, искажая происходящее, мешая разобрать, что реально, а что всего лишь отражение. Андре слышит шипение и покрывается потом. Он разглядывает замерших на месте резных деревянных лошадей. На одной из карусельных карет нарисован дракон. Он выпускает когти. Открывает пасть, и Андре видит два острых белых клыка. Изо рта дракона вырывается струя москитов и горячего воздуха; его шипение раскачивает зеркала, змеей обвивается вокруг горла Андре.

Андре пытается сорвать то, что его душит. Откидывает голову и видит табличку, но не может разобрать, что на ней написано: «Это начало» или «Это конец».

Утром выясняется, что у него сел голос. Он может общаться лишь при помощи записок. Андре пьет горячий чай с медом, глотает микстуру от кашля прямо из бутылочки. Когда это не помогает, он выпивает три чашки обжигающе горячего черного кофе и к полудню снова может говорить.

Джоди осматривает кафе, и от злости у нее становится горько во рту. Обычно она берет с собой книгу и игнорирует окружающих. Но сегодня ничто не ускользает от ее внимания. На ней узкие черные джинсы и серый свитер, из-за которого ее глаза похожи на гладкие серые камешки. Наряд дополняют тщательно подобранные черные ботинки и красные пластмассовые браслеты. Почти два месяца она не обращала внимания на соучеников, так что придется наверстывать упущенное. Во всей местной школе меньше учеников, чем в старшем классе ее прежней школы. Никто больше не подходит к Джоди, и она знает почему. В первую неделю учебы Джоди ясно дала понять: дружба ее не интересует. И теперь местные девушки не заговаривают с ней без особой нужды. У Джоди нет наперсницы, чтобы узнать, кто есть кто, поэтому ей придется разбираться самой, а это непросто. Все общаются со всеми, четкой кастовой системы, как в ее прежней школе, нет. Самые уродливые мальчики сидят с самыми красивыми девочками. До Джоди доходит, что на острове нельзя плохо относиться к людям. Ведь с ними постоянно сталкиваешься.

Она высматривает два неплохих варианта за передними столиками. Первый — высокий блондин в фланелевой рубашке и джинсах. У второго рыжеватые волосы и очки в тонкой оправе в кармане рубашки. Джоди решает, что оба сойдут, хотя даже самые красивые парни в школе и в подметки Андре не годятся. Она никогда еще не была так расчетлива. Ей плевать, что они думают о ней, и терять ей нечего. Андре хочет, чтобы она встречалась с ровесниками, — именно этим она и собирается заняться.

Она несет поднос к передним столикам и внимательно наблюдает. Рыжий парень сидит к ней спиной, зато блондин замечает ее. За его столиком сидят еще два парня и девушка с короткой стрижкой, которая так к нему и липнет. Джоди останавливается в паре футов и смотрит ему в глаза. Остается немного подождать, и он подойдет к ней. Тогда она задаст всего два вопроса: есть ли у него машина и во сколько они встретятся после школы.

Саймон уже решил, что отмечать день рождения не будет. Он не хочет взрослеть, пока не подрастет. Он не говорит матери о принятом решении, когда она кладет на стол бутерброд с арахисовым маслом и быстро обнимает сына. Тайна распирает Саймону грудь, но он не разволнуется и не испугается. Вонни что-то чувствует и, принеся сок, касается губами лба сына. Он действительно горит, но не от болезни, а от стыда.

Он знает, что нечист. Это так. На него наслали порчу. Что-то растягивает его одежду, так что рукава приходится закатывать, а в новые ботинки — пихать газетную бумагу. Что-то сидит на нем, прижимая к земле, чтобы он не мог расти. Родители считают его дурачком. Как будто он не знает, что мать отмечает его рост на кухонной стойке, а отец всегда кидает мяч о землю, как малышу, а не прямо в руки. Саймон замечает, как они смотрят на него, и теперь, даже когда его не измеряют, делает это сам.

Пока Саймон обедает, Вонни встает на колени у буфета и ищет форму для кекса. У Саймона сводит живот. Мать уже готовится к празднику! Но если отложить день рождения, можно успеть подрасти.

— Я могу заболеть в следующую субботу, — небрежно говорит он.

— Да? — Вонни вынимает две круглые формы и ставит их на стойку.

— Я могу подхватить ветряную оспу, — говорит Саймон.

Пока мать стоит спиной, Саймон щипает себя за руку.

— Смотри, — зовет он. — Красное пятно.

Вонни подходит и изучает его руку. Саймон внимательно следит за ней. Он всегда знает, верит ли она ему.

— Может быть, — говорит Вонни.

Саймону становится легче.

— Хорошо, что пятна уже появились, — замечает Вонни. — Сыпь проходит через три дня. После этого ты будешь незаразен.

— Может, это другая оспа, — не унимается Саймон. — Подольше.

Вонни улыбается и споласкивает формы для кексов.

— Выбирай, — предлагает она. — Шоколадные или ванильные?

Каждое утро Саймон первым делом хватается за деревянные прутья в изголовье кровати и вытягивается на матрасе, чтобы проверить, докуда достают пальцы ног. Он закрывает глаза и мысленно отсекает кошачий мяв и шорох машин. Если будет достаточно тихо, если внимательно слушать, то можно услышать, как растут его кости.