Тоби Лиделл-Смит, которого все звали не иначе как ТЛС, стал лучшим другом Питера еще в университетские годы. Им много раз доводилось ходить в горы, где они и подружились, а останавливались перед этими походами непременно в коттедже Тоби. Потом в этом же месте начиналась и их семейная жизнь — сначала Тоби и его жены Барбары, а затем — Питера и Гарриет.

В тот год, когда Гарриет помогала Питеру чинить крышу, она впервые заподозрила его в том, что он флиртует с другими девушками. Ей было так грустно, но месяца два она молчала, не обращая внимания на его бесконечную ложь и увертки. Тогда Джонти было три, и это случилось незадолго до рождения Тимоти. Питеру в то время было тридцать с небольшим. Гарриет только все время повторяла себе, что такие вещи часто случаются с мужчинами в его возрасте. Во всяком случае, она не раз читала об этом в «Космо». Не успокаивай она себя таким образом, их счастливому браку пришел бы конец.

А тогда, на крыше, дрожа на ледяном весеннем ветру, она так хотела быть полезной и, держа в окоченевших пальцах кусок шифера, думала только о том, как бы не свалиться вниз, чтобы напуганный Питер не подумал, что она струсила. И вдруг Гарриет показалось, что в их отношениях появилось нечто новое. Ей внезапно — слава Богу — стало так тепло и хорошо в обществе хмурого и сосредоточенного мужа. Сидя на корточках напротив нее, он что-то с усилием закручивал своей отверткой, и его силуэт четко выделялся на фоне серо-зеленого горного склона. Питер и Гарриет вместе, на крыше мира… Она до сих пор четко помнила то необыкновенное чувство близости к своему чересчур упитанному, далеко не идеальному мужу, которое охватило ее в те мгновения. Для нее и их детей он всегда будет таким, как там. В какие бы нелепые игры он ни ввязывался. Да и Гарриет для него всегда будет значить многое.

Именно таким Питер был в этот день, день судебных исполнителей, когда бегал по всему дому, вынимал из шкафов «плечики» для одежды и вытаскивал из-под ковра телефонный кабель. Они оба были похожи на цыплят, которым свернули головы. Но в этом не было его вины. Питер сделал все, что мог. С таким же успехом можно было бы во всем обвинить ее или ее брата Джулиана… Она действительно любила Питера. И, пожалуй, любовь ее к нему становилась крепче в те минуты, когда ему не везло.

Через некоторое время он, уже одетый, спустился вниз и сообщил, что весь шум, наверное, подняли из-за того, что он продал машину. А у них в собственности оставалась лишь какая-то небольшая часть «сааба». Поступок этот был до того нелепым и беспечным, что Гарриет просто разъярилась. Но на нее во все глаза смотрели сгорающие от любопытства, но напуганные Джонти и Тимоти. Весь их мир разваливался. Кипя от гнева, Гарриет судорожно вздохнула и пошла одеваться и приводить себя в порядок.

Облачаясь в джинсы и свитер, она думала о том, что бы такого сделать, чтобы ее дети почувствовали себя в безопасности. Однако она чувствовала себя такой беспомощной. Гарриет ощущала себя как пассажир автомобиля, который случайно занесло на встречную полосу. Ну что они могли сделать? Продать дом? Но они все еще должны были строительному обществу кучу денег за свое жилище. Наняться на работу? Но что она могла делать?

Гарриет никогда не работала — год работы по четвергам в магазине «Блэкхит Оксфам» не считается. После рождения Джонти она несколько недель проработала в бутике, принадлежавшем ее приятелю Неллу, но потом догадалась, что Питер не одобряет этого, так что к Рождеству ей пришлось распрощаться и с этой работой. В драматическом колледже все всегда говорили, что из Гарриет Макджи выйдет толк. Если бы она стала актрисой, то всегда сумела бы заработать на кусок хлеба. Но ведь этого не случилось, не так ли? Так что подмостки остались для нее в прошлом. Но тогда с нею рядом был Питер. Зрелый, с хорошим нравом, он сумел наладить ее жизнь и очаровать настолько, что вскоре она скинула перед ним трусики, а потом и забеременела и в порыве любви, заливаясь слезами, согласилась бросить карьеру. Она даже отказалась от предложения играть целый сезон в «Данди Репе». Амбиции свои Гарриет сменила на уютное пуховое гнездышко и на двух обожаемых, чудесных, самых лучших на свете сыновей.

Но неужели она сейчас ни на что не могла сгодиться? Неужто она и в самом деле провела целых десять лет, играя роль неплохой матери и терпеливой жены? Потому что ей то и дело казалось, что все это не по-настоящему. У Гарриет все время было такое чувство, что придет мгновение — и ее «вычислят». Глядя на расфранченных, надушенных и причесанных коллег своего мужа, Гарриет ловила себя на мысли о том, что сама она больше походит не на такую женщину, а на карикатуру с нее. Было ли известно этим дамочкам, что она понятия не имеет (что, кстати, ее ничуть не волновало) о Соглашении по торговле и транспорту, о требованиях к займам, о евроскептиках, о миграции населения, мировом кубке и, наконец, о том, кто с кем флиртовал в Виндзорском замке в прошлом августе? Знали ли они, что ее кухня походит на кухню мультипликационного героя кролика Роджера, а гладит она не хуже, чем в прачечных Тернера, известных во всем Блэкхит Вилледж, — районе южного Лондона?

За те три года, что Гарриет провела в колледже художественного образования, ее не покидало ощущение того, что она находится на своем месте. Впрочем, и с тех пор все было неплохо. Она так любила своих сыновей, гордилась своим мужем, получала удовольствие от поездок, пикников, каникул и бесконечных походов за покупками. Но где-то в глубине души Гарриет все время тлело чувство, что она не подходит для всего этого. И ей часто все надоедало до чертиков. А денег заработать она не умела.

Но вот наступил кризис, и она ничего не сумела противопоставить ему. Гарриет ничего не умела делать. И у нее не было средств. Целых десять лет она жила за Питером, как за каменной стеной. И вдруг ее опора рухнула, а она не смогла ее удержать.

В одиннадцать маленький военный вернулся.

Все произошло именно так, как Питер и предсказывал. Они хотели заполучить назад его машину, или… или деньги, что он был им должен. Целые тысячи. Пришедший явился с предписанием Верховного суда об описи имущества с последующей распродажей его с молотка. Он сообщил, что его зовут Барнетт. Он был из компании «Стейси энд Эннердейл», состоящей в Ассоциации судебных исполнителей, которая находилась на Лигрин, в конце улицы. Гарриет и в голову не приходило, что рядом с Блэкхит-парком разместилась контора судебных исполнителей. Барнетт приехал в недорогом грузовичке, который он припарковал на улице Блэкхит-драйв. С ним явился молодой человек в костюме по имени Клив. Клив застыл на газоне перед домом, как окаменевшее дерево, так что Старфайер мог бы при желании и написать на него.

Барнетт был очень оживлен, и по его виду было не сказать, что его волнуют его обязанности. Суть дела состояла в том, что Питер получал многочисленные требования по оплате счетов, но не обращал на них внимания, потому что у них не было денег. В конце концов финансовая компания обратилась в суд. Питер признался, что дошел до того, что стал выбрасывать послания, даже не вскрывая конвертов. После окончания колледжа восемнадцать лет назад он ни разу не сталкивался со столь серьезными финансовыми проблемами, за исключением разве оплаты по счету из «Американ экспресс». Гарриет не раз думала, что для выдающегося человека он был на редкость непрактичен в отношении денег.

Поэтому в том, что произошло, не было ничего удивительного. Гарриет молила Бога, чтобы Питер сказал ей, что все-таки, черт возьми, с ними происходит. Не зная, в чем дело, она чувствовала себя сущей идиоткой.

Взяв с детей слово, что они будут держать язык за зубами, Гарриет отпустила их к Марианне, где, как она надеялась, их накормят ленчем вместе с Пиппой и Сэмом.

Гарриет все спрашивала себя, стоит ли их имущество хотя бы тысячу-другую. Большие надежды она возлагала на старинные безделушки и на несколько предметов мебели, имитирующей антикварную. Застыв посреди гостиной, Гарриет оглядывала вещи, пытаясь оценить их. Покосившись на мужа, она заметила, что тот внимательно изучает листок, поданный ему Барнеттом. Впрочем, у нее было такое впечатление, что еще один удар судьбы ничего не изменит в их бедственном положении.

— Обычно в таких обстоятельствах, — объяснял судебный исполнитель, стоя спиной к камину, в который Гарриет выбросила высохшие цветы, — мы определяем стоимость материальных ценностей — это понадобится, когда конфискованные вещи будут перепродаваться. Мы должны получить пять тысяч двести девятнадцать фунтов девяносто три пенса, включая судебные издержки и НДС. Мы составим опись арестованного имущества и сообщим вам о результатах. Полагаю, мистер Хэллоуэй, все эти вещи принадлежат вашей семье? Не сомневаюсь, что вы можете указать нам на наиболее ценные вещи, продажа которых могла бы покрыть ваш долг. Не стесняйтесь. Может, у миссис Хэллоуэй есть какие-нибудь драгоценности?

— Мы уже все продали, — устало промолвил в ответ Питер.

— Ну хорошо. Да. Хорошо, мы все осмотрим. — Человечек направился в гостиную с таким видом, словно присутствовал на аукционе. — Должен предупредить вас, сэр и мадам, что обычно людей пугают цены, которые мы назначаем за их вещи. Дело в том, что все обычно переоценивают свое имущество, но мы не сможем продать на аукционе вещи по тем ценам, которые бы хотели назначить их бывшие владельцы. Надеюсь, вы понимаете, что принудительная распродажа — не лучший способ сколотить капитал. Но должен вам сказать, что я обычно нормально оцениваю предметы, предназначенные для конфискации и распродажи. У меня в этом деле уже почти десятилетний опыт.

— Чудесная работа, — сухо заметил Питер.

— Не совсем. Не совсем, знаете ли, подходящая работа. Слишком много боли и горя встречается на моем пути. Не сказать бы, что мне это по нраву. Я никогда по доброй воле не применяю силу, но… это моя работа, а любую работу кто-то должен выполнять. Иногда мне хочется, чтобы ее выполнял не я, но никуда не деться. Я стараюсь спокойно смотреть на вещи. По сути, если я стараюсь действовать мягче, то это никогда не приводит к добру. Компания все равно выбьет свои деньги. И не надо надеяться на то, что богатым компаниям не нужны даже небольшие суммы, которые задолжали им кредиторы.

— Ну да, конечно! Представляю, как эта чертова компания «Ферст нэтионал рэдсток» разоряется, не получив деньги за мой полуразвалившийся «сааб». Чушь! — вскричал Питер.

— Питер!

— Хорошо.

Барнетт промолчал. Он подозвал Клива, и они стали осматривать мебель в коридоре и приклеивать на каждый предмет листочки: стеллаж из розового дерева (в стиле Вильяма VI) — 210 фунтов. Сундук восемнадцатого века, что отец купил ей в год свадьбы на аукционе в Эдинбурге, — 900 фунтов. Японская жардиньерка, подаренная ей Питером на Рождество два года назад, — 450 фунтов. В коридоре все постепенно приходило в беспорядок.

Усевшись за стол в кухне и взяв в руки старый выпуск «Индепендент», Питер сделал вид, что все происходящее его не касается. Гарриет же, как тень, ходила за судебным исполнителем.

Барнетт поднялся наверх и внимательно оглядывал их неубранную постель, кучу описанных пеленок, ожидающих стирки на полу детской, на деревянную лестницу, прислоненную к стене в свободной спальне. Гарриет буквально затрясло, когда Барнетт принялся рыться в ее белье; он даже не побрезговал заглянуть в пакетик с гигиеническими тампонами. Женщина спустилась вниз и принялась вынимать содержимое из буфета — она не сомневалась, что они заберут и его.

Вскоре и Барнетт спустился вниз и устроился за кухонным столом, а Гарриет стала готовить им всем черный кофе. Как вообще могла она кого-то угощать? У них не было молока, сахара оставалось совсем немного, но, кажется, у нее было достаточно заменителей сахара. Барнетт стучал по своему калькулятору, и с каждым ударом в их любимом доме оставалось все меньше и меньше вещей. Гарриет никогда не обращала особого внимания на сервировочный столик, подаренный ей однокурсниками по художественному колледжу, но теперь, понимая, что может лишиться его, она чувствовала, что сердце ее сжимается; на картину, висевшую над лестницей, женщина давно не смотрела, но вдруг она напомнила ей об одной давней пасхе. Они купили ее в Илкли на художественной выставке, куда случайно заглянули, направляясь проведать родителей Гарриет в Эдинбург. Они были тогда так влюблены! Кто бы мог подумать, что через десять лет это полотно перейдет в руки мистера Барнетта?

Все это не заняло много времени. К половине второго человечек был готов представить Питеру результаты описи. Казалось, в доме почти не осталось мебели. Даже забавно, какими дешевыми оказались все их вещи.

Мальчики вернулись от Марианны как раз в то мгновение, когда Клив выходил из кухни, держа в руках игровую приставку к компьютеру. Увидев это, Джонти побледнел как полотно.