— Чем вы занимались, когда работали, мистер Хэллоуэй?

— Да ничем особенным. Я был заместителем редактора «Дейли кроникл».

— И вы хотите получить материальную поддержку?! — скажет ему возмущенно.

— Джонти придется ходить в «Джеймс Брукфилдс», — вслух проговорила Гарриет.

— Это зависит от того, где вы будете жить. Кстати, «Джеймс Брукфилдс» — вовсе не плохая школа.

— Да. — Гарриет почувствовала, что даже по ее тону можно понять — слова миссис Ричардсон ни в чем ее не убедили. Ей не раз доводилось слышать, как матери жалуются на безобразия, творящиеся в начальной школе «Джеймс Брукфилдс».

— Не сомневайтесь, — продолжала уговаривать ее миссис Ричардсон. — Это хорошая школа. Мне так кажется. Не хуже других частных школ. — Она встала и опять уселась за свой стол.

Гарриет неправильно поняла это. Разговор о школе доконал ее. Перед ее внутренним взором встало обшарпанное здание и загаженный школьный двор, обнесенный кривой проволочной изгородью. Ей казалось, она слышит детские крики и видит Джонти, который неподвижно застыл у здания школы.

А миссис Ричардсон тем временем продолжала:

— Там совсем неплохо. Мои дети ходят туда.

— Верно. — Гарриет почувствовала, что обстановка в комнате меняется. Миссис Ричардсон больше не будет мила с ней. Эта дама переменила тему разговора:

— Конечно, это ужасно. Но выход найти можно. На Блэкхит-драйв у вас внушительного размера собственность. Вот с нее и начните. Nil desperandum[1]. Поверьте мне, за этим столом сиживали люди, положение которых было куда хуже, чем ваше. Матери-одиночки с тремя детьми, у которых не было ни пенни в кармане. Они все ждали и ждали своего…

— Знаю. Да знаю я, — перебила ее Гарриет. — Прошу прощения. Это, конечно, весьма трагично, но мне от этого не легче — наше положение тоже завидным не назовешь.

Но миссис Ричардсон уже не испытывала к ней симпатии. Да, конечно, семья Гарриет была не в таком положении, ну и что с того? Вчера к ним заходила миссис Стонер со своим сыном Джилсом из двадцать первого дома. Как сказал Питер, она явилась, чтобы пошпионить. Миссис Стонер спрашивала, не хотят ли Джонти с Тимоти поехать в июле в Элтон Тауэрз. На целый уик-энд. Гарриет что-то пролепетала о своей неслыханной занятости, а мальчики ее побледнели, но у них хватило духу и смелости не сказать ей «пожалуйста». Миссис Стонер вошла через заднюю дверь — не могли же они допустить, чтобы она увидела опустевший дом, иначе все сразу стало бы известно членам Городской гильдии женщин.

— Вы могли бы найти работу, миссис Хэллоуэй, — донесся до задумавшейся Гарриет голос банковского менеджера.

— Не думаю, что я хоть на что-то гожусь. Я не знаю, чем могла бы заняться, — пояснила она. — Наверное, в актрисы меня уже не возьмут.

— Но вы уже учились, так что надо это использовать.

— Но я даже не была членом «Эквити»[2].

Она ушла из банка, потерпев сокрушительную неудачу. Отвязав собаку, Гарриет устало поплелась в гору. Старфайер, как обычно, тянул поводок, чтобы задрать лапу у прилавка зеленщика. Старфайер в настоящем член семьи Хэллоуэй, которого лучше всех кормили, — был, без сомнения, самым хмурым и грязным псом из всех собак, взятых в «Бэттерси догз хоум». Но Гарриет не унывала и продолжала ухаживать за собакой. Старфайер, конечно, не процветал, но, во всяком случае, не убежал от них.

Занятая своими мыслями, Гарриет не обращала внимания на Старфайера. Приставки к компьютеру, Элтон Тауэрз — к чему все это? Ей надо самой себя стыдиться. Она и стыдилась.

Как они и договорились, Питер поджидал ее на горе, на автобусной остановке возле концертного зала. Он привел с собой Тимоти. Мальчик сидел на высоком сиденье и с такой силой болтал ногами, что вся остановка тряслась. Это раздражало. Едва увидев жену, Питер сразу понял по ее лицу, что ничего не вышло.

Гарриет подумала, что стороннему наблюдателю они, наверное, показались бы преуспевающей семьей. Взрослые — оба в солнечных очках — о чем-то сосредоточенно разговаривают, ребенок доверчиво держится за руку отца, любимая собака тянет поводок в сторону. И вдруг пес присаживается по своим делам прямо на тротуаре.

— Мама, посмотри! — закричал Тимоти и тут же испуганно замолчал: по лицу его мамы из-под очков ручьем катились слезы.


Прошлой ночью я прикидывался, что сплю и не слышу разглагольствований Гарриет о том, как она станет публичной женщиной. Полагаю, она говорила это от отчаяния. Она не имела это в виду. Да уж, идея идиотская. И как только ей это в голову пришло! Впрочем, признаться, кое-что и мне, старому дуралею, в голову приходило. Точнее, я иногда думал о том, что она еще с кем-нибудь этим занимается. Думаю, такие мысли бывают у многих мужчин, не так ли? Это нечто вроде эротических видений онаниста. Но реальность, черт побери, реальность сильно отличается от этих дурацких мечтаний! Гарриет же понятия не имеет о том, что представляет собой мир наших «удивительных» девяностых. Конечно, ее вины в том, что опыт ее столь небогат, нет. Да, в конце концов, я многому научил ее за последние десять лет. Думаю, она неплохо усвоила мои уроки.

Вообще-то не могу сказать, чтобы она была уж очень сексуальной, нет. Когда мы познакомились, Г. была очаровательной и привлекательной сучонкой восемнадцати лет. Месяцев десять мои руки так и тянулись к ее штанишкам! Забавно, но, кажется, самая сильная страсть к Г. прошла, едва мы вышли из дверей церкви, где нас обвенчали. Дьявол, оказываешься в таком положении, что вся прежняя жизнь тут же меркнет, а на первое место выходят Женитьба, Ответственность за семью и Твои Мальчики. Жизнь превращается в сплошную показуху. Мы стали такими светскими! Бесконечные семейные каникулы на Коста-дель-Сангриа! Да еще наш сад — сколько усилий мы прилагали к тому, чтобы трава была всегда подстриженной и определенной длины. Впрочем, садом мы любили заниматься вместе.

Мое существование превратилось в одну сплошную череду незначительных событий. Поезда, на которые нельзя было опоздать, горячка, сопутствующая выходу каждого номера газеты, дети, детские пеленки, зубки, первые слова, учеба… Как-то я видел парнишку в футболке, на которой было написано: «Рождение, Школа, Работа, Смерть».

Да-а…

Видимо, всем этим и можно объяснить, почему мрачный тип средних лет, каким я себя представляю, уходил по уши в работу и увлекался хорошенькими малышками вроде Эллен. Черт возьми, я был не в силах сдержаться. И ненавидел себя за это. Думаю, все мужчины, по сути, — это просто восьмилетние пацаны вроде Джонти. Такие мальчишки обычно хотят все игрушки до единой из витрины игрушечного магазина. Причем немедленно.

Эллен Герберт казалась очень сексуальной. И она принадлежала другому. Вот так. Не помню, чтобы слух о том, что кто-то пришел на работу в «Кроникл», разносился по зданию с такой скоростью, как это случилось в тот понедельник, когда миссис Герберт впервые появилась в редакции. Тут же заключались пари, высказывались предположения, кто-то хвастался своими способностями… Мне на это потребовалось три месяца. Но, как выяснилось, я оказался единственным победителем. И мы наверстали упущенное. Это продолжалось целых шесть месяцев и, черт возьми, придало пикантность обыденной жизни. А что же потом? Да ничего.

Именно в эти месяцы я и забросил газету. Я все делал автоматически. Надеялся, что можно не думать! Безумие! Каждый день меня занимала только одна мысль: смогу ли я уговорить эту соблазнительную миссис Герберт еще раз отобедать со мной. Поэтому я и проворонил клевету Доркаса. Имей я тогда голову на плечах, я бы непременно понял, что Дункан Берри все толкует неверно.


— Папа. — Гарриет заговорила с шотландским акцентом, едва услышав голос отца.

— Привет, дорогая. Как я рад тебя слышать. Как дела? — Похоже, отец очень занят. Неужто в разгар лета у него очередь из пациентов, подхвативших простуду?

— Хорошо.

— А как мальчишки?

— Растут не по дням, а по часам.

— Я могу чем-то помочь тебе? — Гарриет звонила в приемную, из чего ее отец справедливо заключил, что это был не простой звонок.

— У нас небольшие финансовые проблемы, пап.

— Что, снова?

— Мне кажется, мы ждем его денег целую вечность. Питеру многие должны, но деньги почему-то все не приходят.

— Похоже, ты с твоим братом — никудышные менеджеры.

— Папа, но все трудности именно из-за Джулиана, — воскликнула Гарриет.

— Знаю-знаю, цыпленок. Не говори мне ничего. Ну хорошо. Сколько тебе нужно? Я вышлю чек.

— Папочка, чек не пойдет. Прости, пожалуйста. Может, ты сможешь прислать наличными, или чек, но только на определенный банк, или еще что-то вроде этого?

— Неужто у вас все так плохо? А с тобой все в порядке?

— Да, конечно, — Гарриет весело рассмеялась.

— Звучит ужасно. А ты не хочешь привезти сюда мальчиков? Ненадолго? Я бы выслал вам билеты на поезд.

Потрясающее предложение. Они могли бы спрятаться от всех бед, хотя бы на лето. Играть в горах. Есть настоящие шотландские плотные завтраки, которые готовит ее мать. И все время бездельничать. И не есть больше макарон без соуса. Но ведь Питер не сможет поехать в Эдинбург. А как же, черт возьми, он выживет? Отправится к этой своей Эллен Герберт?

— Нет-нет, папа, спасибо. Мне бы, конечно, хотелось поехать, но у мальчиков столько дел летом в Лондоне.

— Что ж, дочка, если надумаешь — милости просим. Твоя мама была бы очень рада. И не расстраивайся, малышка.

Сколько раз слышала Гарриет от отца эти слова!

— Постараюсь, конечно, но вообще-то пока нам есть от чего расстраиваться. — Не следи Гарриет за собой, она бы, наверное, все выложила отцу. Но у нее не было на это сил — она так измучилась за день. «Слезы, не лейтесь из глаз!» — Нет, конечно, все не так уж плохо, но если бы ты смог одолжить мне фунтов двести, было бы здорово. Я быстро верну долг.

— Можешь и не возвращать, но это довольно солидная сумма. А что, Питер не в состоянии предпринять что-нибудь, чтобы ускорить получение денег? Я хочу сказать, его должники должны понимать, что ему нужно содержать семью. Господи, я тут чувствую себя таким беспомощным. Да я сам готов позвонить этим людям и сказать им все, что я думаю об их манере вести дела! — Сильные слова для доктора Макджи.

— Я прекрасно понимаю тебя, папа. Господи, если бы ты только знал! Питер делает все возможное, чтобы выколотить деньги, но все идет так медленно. — Вынужденная лгать своему отцу, она чувствовала себя ужасно.

— Лучше бы тебе приехать сюда с ребятами. Все было бы куда проще.

— Нет!

— Но должна же ты хоть что-то предпринять. Не хочу тебя огорчать, дорогая, но ты же знаешь, что я — не бездонная бочка. Я, конечно, схожу на Бридж-стрит до закрытия банка и посмотрю, сколько смогу выколотить из мистера Фрейзера. — Отец говорил очень серьезно.

— Спасибо, папочка.

— Послушай, дорогая, мне пора. Попроси-ка Питера позвонить мне как-нибудь. Я бы хотел обговорить с ним кое-что.

— Хорошо, папочка. Спасибо тебе.

Доктор Макджи положил трубку. Она его «достала» — точнее, не она, а Питер. И вдруг Гарриет вспомнила своего отца, когда он был моложе, чем ее муж теперь. И не только его — всю их семью. Они на пляже в Файли — Джулиану около девяти лет, ей — пять. Папа в нелепой панамке и белых носках. Они все уплетают жареную картошку. Им так хорошо. Как бы ей хотелось съесть сейчас хоть тарелочку!

Что делать?! Что делать?!

Но должна же быть организация, объединяющая умных, привлекательных, благоразумных, сексуальных и хорошо одетых женщин, которые ублажают богатых и наделенных властью мужчин. Так должно быть, потому что в ответ на постоянные стрессы и давление эти мужчины должны расслабляться и отдыхать, а кто же может им в этом помочь, если не прекрасные, прирученные дамы? Да этих женщин можно встретить повсюду! И, конечно, есть объединяющая их организация, можно не сомневаться. Подтверждение тому можно увидеть на страницах журнала «Хэлло», «Татлер», в колонках светских сплетен «Дейли мэйл» и «Стандарт», словом, эти женщины бывают везде, где водятся деньжата. Гарриет частенько видела их гуляющими по центральным улицам и в ресторанах, куда в прежние времена водил ее муж. Может, этим женщинам и не платили деньгами, но плату они, несомненно, получали — в виде поездок, ренты, выгодных замужеств или содержания, да чем угодно! А они торговали своим загаром, плоскими животами, своими телами, облаченными в туалеты от Версаче…

Но, Господи, как девушке, не имеющей в этом опыта, можно сказать, любительнице, а не профессионалке, внедриться в этот бизнес? Что, если у тебя нет средств, чтобы напечатать о себе объявление в «Гардиан»? Что, если ты просто представляешь себе, каким бы могло быть это объявление: «СТАРЫМ И БОГАТЫМ МУДАКАМ. РОСКОШНАЯ, БЕЗ КОМПЛЕКСОВ ЖЕНЩИНА ПОМОЖЕТ РАЗВЛЕЧЬСЯ ТЕМ, У КОГО УЖЕ НЕ СТОИТ». — Гарриет усмехнулась.