— Да, хорошая девочка, умница.

Он поглаживает ее промежность, нежно массируя очень чувствительный клитор и половые губки.

— А теперь я буду тебя трахать долго и сильно. Мы будем тебя трахать.

— Ты понимаешь, Герман, что это война, реальная война!

— Не ори, разбудишь девочку, и так все соки из нее выжали.

— Твари конченые, ебаные паскуды, Амиров не понимает сам, куда ввязывается, — Влад стал говорить тише, но также эмоционально, сжал в руке кружку с водой и уже хотел запустить ее в стену, но поставил на стол.

— Я понимаю, кое-кто слишком много на себя берет, уже взял. Надо принимать радикальные меры, Суханов не выходит на связь, а мы не можем вдвоем гоняться по городу за какими-то отморозками, не зная, кто они такие и чьи, без информации. Еще этот циклон усложняет нашу задачу.

Герман смотрел в темное окно, за ним снова началась метель. Небольшая кухня, горит торшер, уютно и мило. Он и забыл, как давно был в таких местах, которые называются простым словом — дом. Что у него, что у Соболя, по сути, никогда и не было такого места. Влад заправил кофеварку, они по-хозяйски нашли кофе, сахар и сливки, но вот холодильник у девочки был совсем пустой.

— Но, сука, как, как, блядь, я не понимаю, как Амиров пошел на такое? Зачем ему это?

— Деньги и власть, что тут непонятного? Ему нужно именно это. Боюсь лишь одного, что он пошел не только против нас. Наша договоренность с Сулейманом на партию, которую нам как раз и должен был отгрузить Амиров, может уже не иметь никакого веса. Мы подводим покупателей, а это серьезные люди, их не будут волновать наши проблемы.

Влад метался по маленькому пространству кухни от холодильника до двери, снова повышая голос, бедра были обернуты лишь простыней. Его хоть и сытый после секса зверь просил теперь мести и крови, без разбора готовый всех растерзать и наказать.

— Как пошел против, так и будет на коленях молить о пощаде. Меня больше волнует Суханов, почему Сергей не выходит на связь.

— Да все с ним хорошо, не могут эти черти его прижать.

— Надеюсь.

— А Полинка нереально классная, да? — Влад сказал это, не глядя на Германа, словно самому себе.

— Твой напор ее пугает.

— Я не привык скрывать свои эмоции, в отличие от тебя. Вот тебя она точно боится, ее трясет от твоего взгляда.

— Не может этого быть. Я не сделал девочке ничего плохого.

— Да отпусти уже себя, Немец, сколько можно? Пятнадцать лет, срок за убийство мотают меньше.

— Те не мотают, тех давно съели черви.

— То время не вернуть. Ее не вернуть.

— Я знаю.

Повисла тишина, кофе сварился, его аромат заполнил все пространство, проникал в легкие, возбуждал аппетит.

— Соболь, закажи что пожрать, а то наша девочка, видимо, на диете.

— Да, я заметил, у нее диета в недотрахе тоже, у меня снова встает, как вспомню, что было недавно.

Герман лишь усмехнулся, налил в чашу кофе, крепкий, без сахара, он обжигал губы так же, как эта девочка своими ласками обжигала его. Он зашел в спальню после того, как убрал их с Владом дорожные сумки и снял верхнюю одежду, еще сходил в ванну, помыл руки и умылся сам.

Он видел, как Полина кончала на губах Влада, как дрожало ее тело, слышал ее стоны. Она правда невероятно красива, когда кончает, Герман не ошибся в своих предположениях. А потом этот сквирт, да, девочка была настоящей находкой. Но ее открытость не имела ничего общего с доступностью и продажностью.

Она совсем другая, та горничная, он даже забыл ее имя, открыто предлагала себя. Но после Полины об нее не хотелось даже мараться, он тогда был полностью удовлетворен, хотел лишь увести эту девицу, выпрыгивающую из трусов, чтобы Полина могла выйти. Он чуть не придушил ее в порыве, когда она содрогалась, кончая на его члене, а он спускал ей глубоко в лоно. Такое с ним бывало редко, обычно все было под строгим контролем.

— А теперь я буду тебя трахать, долго и сильно. Мы будем тебя трахать.

Девушка издает не то всхлип, не то стон, приподнимается на локтях, видит двоих стоящих перед кроватью мужчин. Влад совсем голый, даже тусклый свет проникает в спальню только из коридора, но она отчетливо видит, как дрожит его член, как блестит головка от виднеющейся смазки.

Герман одет, смотрит, склонив голову, а Полину медленно отпускает второй оргазм, она лишь краем сознания понимает, что сейчас будет.

— Иди сюда, Полинка, попробуй сама, какая ты.

Влад дергает ее за руки, заставляя встать коленями на кровать, опускается сам, целует, словно пожирая ее рот. У его губ вкус ее “ахренительного” оргазма.

— Сладкая, да? Вот так, пососи мой язык, как ты будешь сосать мой член.

Полина выполняет, это так заводит и срывает все барьеры, его пошлые словечки, она сосет его язык, который совсем недавно вылизывал ее, даря удовольствие.

Грозный рык в самые губы, Полину резко разворачивают, она падает грудью на кровать, попка задрана наверх, ноги раздвинуты. Пальцы Влада скользят по мокрой плоти, он все делает быстро, проникая ими сразу везде, чуть потрахивая ее двумя пальцами, тут же растирая тугое колечко ануса, чуть проталкивая туда одну фалангу среднего пальца.

— О да, малышка, какая же ты нереально узенькая. Если ты мне скажешь, что в твоей сказочной попке никого никогда не было, то я вылижу ее, а потом трахну.

— Никого…ааааа….боже мой….никого, никогда.

— Герман, ты слышал? Готовь смазку, в такую узкую дырочку нужно только со смазкой.

Полина снова теряется в ощущениях, это было так порочно, и это было только начало.

— Сука, не могу больше, прости, Полинка, все будет быстро, иначе спущу прямо так, а хочется в твой ротик или глубоко в киску.

Резкий толчок, Влад не церемонится, входит на всю длину. Член упирается в заднюю стенку, Полина вскрикивает, прогибает спину, проникновение максимально, ощущения наполненности переполняют ее.

Что он там сказал? Он трахнет ее в попку? Она точно не выдержит такой член в своей попке, а член Германа подавно. Толчки глубокие, шарики на штанге пирсинга трутся о чувствительные стеночки. Гладкие яйца мужчины бьются о ее набухший клитор и влажные от соков половые губы, она громко стонет в смятую простыню, сжимая ее руками.


Шлепки по ягодицам, один, второй, Влад мнет их руками, натягивая ее на себя еще больше. В груди все горит, Полина ловит приближение своего оргазма, но тут ее отвлекают, берут за плечи, не разрывая их связь с Владом. Лицо приподнимают, большой палец приоткрывает рот, скользит по губам, сзади продолжаются толчки.

Герман без слов подносит своей член, Полина облизывает губы, опираясь одной рукой о кровать, второй обхватывает его, проводя по стволу несколько раз, берет в рот, Герман, убирая волосы на одну сторону, чуть толкается.

Влад замедляется, наблюдает за тем, как Герман трахает ротик девушки, а она словно наслаждается этим процессом, то берет как можно глубже, то облизывает ствол, то играет с головкой, кружа по ней языком. И снова ее имеет один, а при этом ублажает ртом она другого мужчину. Стенки влагалища уже пульсируют, живот тянет болью, ей так хочется кончить, как можно быстрее.

Она сама насаживается на член Влада, ласкает яички Германа, кричит, когда отрывается от его крупной головки.

— Да…ааа…да….пожалуйста.

— Дьявол, я сейчас кончу… мммм…. сука…не могу сдерживать себя. Ахуительная девочка, ахуительная киска, внутри словно барахат.

Влад делает несколько глубоких толчков, но потом неожиданно выходит из нее, Полина охает, замирает. Он разворачивает ее к себе, теперь уже его член в ее рту, головка набухшая.

— Да, боги….да, малышка… кончаю…мммм.

Член начинает дергаться, густые струи спермы попадают Полине в рот, она сжимает его, подрачивая, заставляя кончать еще и еще. Сперма уже на лице, на шее и груди девушки.

Влад смотрит на перепачканную его семенем девушку, в голове стоит шум, она все еще держит его член, а потом подносит к губам и слизывает последние капли спермы. Это охуительно сексуально. Влад снова дергает ее наверх, стирает с ее губ остатки своей спермы и целует. Так долго и нежно, что она теряется от такого контраста эмоций.

Девушка сама не понимает, что делает, все на инстинктах, все ее действия лишь по ее же желанию. Полину реально не держат ноги, колени трясутся, внутри все сводит тугим узлом наслаждения. Она хочет свой оргазм.

— Иди ко мне, девочка, — голос тихий, но бьет по нервам в предвкушении удовольствия. — Иди, получи то, что ты так хочешь.

Полина оборачивается, оторвавшись от губ Влада. Герман лежит на кровати, спиной облокотившись на спинку, протягивает ей руку.

Глава 8

— Давай, иди.

Полина смотрит на обнаженного мужчину: рельефные мышцы, сильное тело, его ноги чуть расставлены в стороны. Она смотрит на член, который в полумраке спальни виднеется крупной блестящей головкой. Он так же, как Влад, сам проводит по напряженному стволу рукой, другую тянет Полине.

Черные крылья ворона на его руке выглядят так загадочно и зловеще, разбросанные по плечу, словно по ветру перья, делают образ мужчины порочным и загадочным. Девушка словно попала в страшную сказку, где могущественный волшебник, совращает ее душу, соблазняя и растлевая тело.

Смотрит на член, сглатывает, грудь дрожит от ударов собственного сердца, оборачивается к Владу, он лишь довольно улыбается, чуть кивая головой в сторону Германа.

— Давай же, девочка, иди. Возьми, что ты хочешь, — снова голос Германа бьет по нервам.

Кажется, что ее тело горит, что по венам течет горячая лава, а не кровь, Полина чувствует, как еще больше набухли половые губы, как клитор просит ласки, как больно тянет низ живота.

Она протягивает Герману руку, но ее слегка останавливают, Влад краем сбившейся простыни обтирает ее грудь и шею от своей спермы.

— Погоди, Полинка, оботру тебя.

Он нежно стирает с кожи остатки своего удовольствия, она смотрит за его движениями, находясь в неком гипнозе, но звонкий шлепок по попке чуть приводит ее в чувство. Влад подталкивает ее к Герману, а тот тянет на себя, заставляя перешагнуть и оседлать себя.

Мужчина сжимает ее бедра, талию, поднимается руками вверх, накрывает грудь, Полина стонет, подается вперед. Она сразу начинает тереться раскрытым лоном об эрекцию Германа, ее груди сведены вместе, болезненные поцелуи сосков сводят с ума. Герман то кусает их, то лижет, то сильно всасывает в рот. Киска девушки трется о его член.

— Поласкай своей девочкой мои яйца, да, вот так, умница… еще. Смочи их своим соком, я чувствую, как ты течешь.

Полина напряжена до предела, она двигает бедрами так, как ей нравится, отстраняясь от Германа, чуть откидываясь назад. Она на самом деле течет еще больше от таких взаимных ласк, от его просьбы. Воспаленные половые губки проходятся по поджатым и налитым спермой яйцам Германа, она трется набухшим клитором, ловя свой кайф. Берется рукой за торчащий огромный член мужчины, размазывает по крупной головке влагу, оттягивает крайнюю плоть, дрочит его.

Она не смотрит на мужчин, только на член, на то, как он скользит в ее руке, на то, как ее выделениями покрываются его яйца. Она так близка к своему оргазму, еще несколько движений и она кончит, но Герман больно щиплет ее за соски, тянет за шею на себя.

— Сядь на него, прими мой член своей сладкой девочкой.

Сам приподнимает ее бедра, опуская на свой член, Полина вскрикивает, стеночки влагалища обхватывают его так плотно, насаживается до упора, легкая боль пронзает тело.

— Расслабься, да, хорошо, еще, вот так.

— Ааааа…боже мой…аааааа.

Полина замирает на месте, он заполнил ее полностью, расслабляет мышцы, головка упирается прямо в шейку матки, принося боль и удовольствие. Чувствует, как сзади нее на коленях между ног Германа встает Влад, прижимаясь к ней своим телом, ласкает плечи, спину, опускает ладони на ягодицы.

— Двигайся, Полинка, а то я сейчас сам кончу от твоего вида, от этих торчащих ярких сосков. У меня уже стоит.

Он приседает, трется о ее поясницу своим членом, по спине бегут миллионы мурашек удовольствия, Полина двигается, медленно приподнимаясь и опускаясь на члене Германа. Он так сильно ее растягивает, просто невероятные, ничем не передаваемые ощущения, она теряется в них, двигается быстрее.

Герман лишь смотрит на то, как девушка объезжает его член, как от пота блестит ее кожа, как она прикусывает губу, запрокидывая голову назад, стонет. Руки Влада ласкают ее грудь, оттягивая соски, Герман не выдерживает, приподнимает свои бедра, резкими толчками двигается навстречу.

Полина кричит громче, оргазм накрывает ее, как снежная лавина, вот он только нарастал где-то внутри, а теперь это долгожданное освобождение колотит ее в пароксизмах оргазма.