— И вот их убили, представляешь.

— Кого убили?

Полина прослушала, о чем говорила подруга, погруженная в свои мысли, разглядывая небо за окнами ресторана. Повернулась к Илоне, подождала, когда она прожует. Наверное, рыба и правда вкусная.

— Ну помнишь ту перестрелку в феврале, у вашего отеля, Назаров еще пропадал потом три ночи, начальство требовало всех найти и наказать.

— Нашли? — Полина насторожилась, сжав ладонь в кулак.

— Да куда там, нет, конечно.

— А убили-то кого?

— Так их и убили, тех, кого искали.

— В смысле, убили?

— Ну как убивают бандитов, но тут их свои же и прикончили.

— Не понимаю.

Полина на самом деле ничего не понимала, Илона, наверное, все путает, тот случай и убитые люди не могут быть связаны.

— Да я сама мало что поняла, ну, ты знаешь Назарова, как выпучит глазища свои, мол, Илона, это государственная тайна, бесит меня только.

— Ну?

— Ну вот, те два мужика были торговцы оружием, тут на них совершили покушение, но неудачное. А вот совсем недавно на границе с Азербайджаном была взята партия оружия, кто-то с кем-то не успел договориться, и в итоге столкновение бандитских группировок, куча трупов. Среди них и те два, что еще в здравии были в нашем городе.

— А как узнали, что это именно они?

— Ой, Полин, ты как с Луны, в ФСБ все знают, только никому ничего не говорят.

Ком застрял в горле, Полина поднесла бокал с водой к губам, руки тряслись, внутри все похолодело так, что прошиб озноб. После нескольких глотков накатила жуткая тошнота, Полина только и успела прижать ладонь к губам, глубоко задышала носом, вскочила, уронив стул, побежала в уборную.

Стоя на коленях, собрав волосы, долго опустошала желудок до болезненных спазмов. Казалось, что уже нечем, но дальше пошла желчь, лоб покрылся испариной.

— Господи, да что с тобой такое, Полинка?

Илона была рядом, гладила по спине, подавала салфетки. А Полина не хотела верить в то, что услышала. Этого просто не может быть, это точно какая-то ошибка, Илонка и ее Назаров что-то напутали, и те люди не ее Влад и Герман. Влад ведь говорил, что они заговоренные.

— Так, все, вставай, поедем в клинику.

— Зачем?

— Проверять тебя, что ты там съела, почему бледная вся и блевать кинулась.

— Все нормально.

— Я вижу, как нормально. Поедем к моему доктору, тетка профи, сразу скажет, что не так.

Спорить с Илоной было бесполезно, она не принимала отказов, если что-то задумала, а Полине было уже все равно. Кое-как приведя себя в порядок, долго умывалась холодной водой, в зеркало и правда смотреть на себя было страшно. Она разом словно постарела, под глазами синяки, кожа почти прозрачная.

Всю дорогу до клиники молчала, Илонка подозрительно косилась, а Полина отказывалась верить, что все услышанное правда. Этого не может быть. Да ей, по сути, должно быть все равно, ведь они ей никто, как и она им. Но отчего так болезненно сжимается сердце?

— Как вы себя чувствуете?

— Что?

Полина подняла глаза и увидела перед собой милую женщину в белом халате и очках. Она совсем пропустила, как здесь оказалась, вот совсем недавно был ресторан, машина Илоны, а сейчас рядом доктор.

— Хорошо, вроде хорошо чувствую.

— Тошнит?

— Нет, сейчас нет.

— Понятно. Давайте измерим давление, а потом я вас осмотрю.

Полина кивнула, наблюдая за манипуляциями доктора, она отвлеклась, обернулась, рассматривая уютный кабинет, наверняка частная клиника, все стильно и дорого. Подруги нигде не было. Женщина смерила давление, что-то записала в карточку.

— Вас зовут Полина?

— Да, Самойлова Полина Викторовна.

— Меня зовут Валентина Юрьевна, я семейный доктор, это моя частная клиника. Вы не против, если мы кое-что проверим?

— Что именно? — Полина насторожилась.

— Мы сделаем ультразвуковое исследование.

— Да, конечно.

— Пройдемте.

Илона пила кофе в уютном холле, лишь проводила Полину взглядом и кивнула в знак поддержки. Приветливая девушка в кабинете, куда они зашли, улыбнулась и пригласила ее прилечь. Подняла блузку и приспустила брюки, доктор и девушка о чем-то переговаривались, Полина не вслушивалась. Почувствовала лишь прохладный гель на коже, но все равно без эмоций смотрела в потолок, переваривая последние новости, отказываясь в них верить. Но как не поверить, если подполковник ФСБ Назаров сам сказал, что мужчины мертвы?

— Да, вы правы, Валентина Юрьевна, около пяти недель.

— Пяти недель чего? — Полина наконец отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на женщин.

— Пять недель беременности.

— Чьей беременности?

— Вашей, Полина Викторовна.

Удовольствие растекалось по телу, словно теплый шоколад, было так сладко и одновременно мучительно больно терпеть пытку, которую доставляли мужские ласки. Влад снова вылизывал ее припухшие половые губы, обводя языком клитор и тут же засасывая его губами, отчего по телу пробегал миллион мурашек, и покалывало кончики пальцев.

Герман, склонившись над грудью Полины, сжимал ее, облизывая чувствительные соски. Девушка вскрикивала каждый раз, когда он чуть прикусывал нежную плоть, разводила колени шире, двигаясь бедрами навстречу губам Влада.

Тело колотило в приближении оргазма, но Полине хотелось большего, чтобы мужчины одновременно заполнили ее, вошли своими членами в ее истекающее лоно и попку, как это было тогда. Хотела снова почувствовать те невероятные оргазмы, которые лишали ее разума и сознания.

Полина проснулась, резко открыла глаза. В окно только пробивались первые лучи солнца, сердце в груди отбивало неровный ритм, тонкая сорочка прилипла к телу. Полина провела по груди рукой, чуть сжав сосок, простонала. Снова сны, они начались несколько недель назад, каждый раз такие яркие, полные секса, неуемной страсти. Чистого, откровенного секса, такого, что хоть лезь на стену.

С беременностью грудь стала больше, полнее, чувствительнее. Бюстгальтер стягивал ее так, что всегда хотелось расстегнуть его, но тогда ткань натирала соски, и Полина возбуждалась. Она думала, что все это выдумки беременных женщин о сексуальном голоде в период беременности. Но, если учесть, что у нее и до этого рвало крышу, и гормоны били ключом, то сейчас временами было совсем невыносимо.

Полина приспустила лямку сорочки, обнажив грудь, соски были упругими и торчали, девушка чуть сжала их пальчиками, приподняла упругие полушария, помассировав. Приподняв подол сорочки, открыла уже достаточно выпуклый животик, спустилась одной рукой вниз, погладив его.

— Извини, малыш, но мамочке очень надо.

Забравшись под трусики, пальцами накрыла половые губки, влага возбуждения была уже и на них, Полина развела ноги шире, согнув их в коленях, чуть подразнила вход во влагалище, стараясь сразу не задевать клитор.

— О, господи…мммм…..аааааа.

Двумя пальцами, насколько смогла, вошла в себя, можно было, конечно, дотянуться до тумбочки, в которой снова появились ее сексуальные игрушки, но так не хотелось терять даже несколько секунд времени. Вышла, обвела напряженный и набухший клитор, выгнув спину, надавила на него сильнее. Тело пронзил такой долгожданный и быстрый оргазм. Полина вскрикнула, прикусив губу и сжав грудь, свела ноги, легла на бок, медленно отходя от удовольствия.

— Прости, маленький. Прости, мой любимый.

Снова начала гладить животик, Полина всегда улыбалась, когда разговаривала с малышом и гладила его. Шел пятый месяц беременности, она еще не знала, кто у нее будет, мальчик или девочка, но при первых ультразвуковых исследованиях опасалась, что будет двойня. Хотя у нее в роду такого не было, но половых партнеров все-таки было два одновременно, все может быть. Это было бы двойное счастье и радость, тяжело, конечно, но она бы непременно справилась.

А еще были постоянные страхи, как у ненормальной мамочки, что что-то может пойти не так, и с ее диагнозом, поставленным несколько лет назад, могут быть осложнения. Полина боялась, что не справится, боялась делать резкие движения, лишний раз не расстраиваться, боялась жить полноценной жизнью, ведь она не может потерять то, что даровано ей свыше, ребенка, которого она и не надеялась родить сама.

Но Валентина Викторовна, та доктор из клиники, и гинеколог, заверили Полину, что все идет прекрасно, а поставленный ранее диагноз, да, не совсем хороший, но и его можно было исключить после операции и при правильном лечении. Сказать, что в случае Полины произошло чудо, врачи, конечно, не могли, в их практике случалось и не такое.

После оргазма и самоудовлетворения накрыла тоска, так было всегда. Полина просыпалась ночью или под утро, в сознании все еще мелькали обрывки эротических сновидений, тело так живо реагировало на них. После разрядки накрывала апатия и воспоминания о мужчинах, которых она мысленно похоронила.

После них осталось самое ценное и невероятное, что могло произойти — ребенок, которого она ждала, три тысячи евро, а еще номер телефона, о котором она вспомнила лишь через пару дней после их ухода. Влад писал ей сообщения. Что за странная ирония судьбы, от предполагаемого отца ее ребенка остались только пошлые сообщения.

Полина долго не решалась позвонить или написать, ведь они ее оскорбили, а она обиделась. Но все сводилось к тому, что она не чувствует себя оскорбленной, она чувствует себя брошенной, потому что не хотела, чтобы они уходили. Хотя это и было предсказуемо, но так хотелось верить в другое.

Когда решилась и набрала номер, в ответ был лишь голос оператора о том, что абонент вне зоны действия сети. Ей так важно было знать, что они живы и с ними двумя все хорошо, что Полина набирала номер по нескольку раз в день в течение двух месяцев, пока не оставила эту затею совсем. Права Илона, ФСБ не может врать и ошибаться, они мертвы. Но отчего-то девушка в это не верила.

Пора было собираться на работу, ведь беременность — это не болезнь, а в декретный отпуск только через месяц. В ресторан, где она сейчас работала помощником управляющего, ее устроила любимая подружка, она же хлопотала и носилась около нее в первые дни после новости о беременности. Сказать, что это был шок — значит, не сказать ничего.

Илонка долго допытывалась, кто отец ребенка, молила бога, чтобы это был не Валентин, Полина уверила, что это точно не он. Подруга вздохнула с облегчением, но попыток узнать, кто же все-таки такой живчик, сумевший оплодотворить ее, не оставила, сказала, что готова пожать ему руку и выпить с ним за здоровье малыша. Полина ничего тогда не ответила, лишь тяжело вздохнула, понимая, что она никогда не выпьет с ними.

Увольнение из отеля далось нелегко, все-таки она отдала ему почти пять лет, ей нравилось то, чем она занималась, нравилось наблюдать со стороны за чужой жизнью. Но теперь у нее будет своя замечательная, лучшая, полная счастья и любви. Самое главное — у нее будет малыш, и уже неважно, от кого и как он ей достался, это ее награда, ее суперприз.

Было мерзко, противно и гадко. Валентин тогда долго молчал, разглядывая ее заявление об увольнении. Потом долго разглядывал ее.

— Это все из-за того, что тебе наговорила Лена? Из-за того, что она сказала, что мы вместе? Это не так…

— Валентин Михайлович, мне совершенно все равно, с кем вы, и уже тем более все равно, с кем Елена. Я просто хочу уйти.

— Просто уйти?

— Именно.

Мужчина небрежно кинул лист бумаги на стол, встал, подошел очень близко. Полину сразу начало мутить от слишком резкого аромата его парфюма.

— Ты ведь умная женщина, Полина, разве ты могла поверить, что я могу реально быть с такой, как Лена?

— Я же говорю, мне все равно.

— Ты так реагируешь, по тебе не скажешь, что так уж и все равно.

Валентин поднял руку к ее лицу, Полина дернулась.

— Не надо меня трогать.

— Ты была идеальной для меня женщиной. Умная, образованная, знающая, как себя вести в обществе, с чувством такта и юмора. Сексуальная, такая аппетитная, я готов был связать с тобой свою жизнь, но ты ведь понимаешь, почему я этого не сделал?

Тошнить стало еще больше, Полина глубоко дышала носом, отвернулась к окну, но так и не сдвинулась с места. Права была Илонка, говно мужик. Может, правда блевануть ему на дорогой костюм? Понимала ли она? Отчасти да, но принять дальнейшее поведение Валентина Полина уже не могла и не собиралась. Было мерзко от понимания того, что он использовал ее, а теперь использует Елену, хоть она и не питает к ней дружеских чувств.

— Считайте, что я вас поняла, Валентин Михайлович.

— Ну, отчего ты такая упертая? Как ты не можешь понять, только я твой единственный шанс…