И едва удержал рвущиеся с губ слова признания: «Потому что когда-нибудь вот так же подведу тебя!»

Гермиона отступила под яростным натиском его слов. Ледяной холод разделил их вернее, чем вся ширина Атлантического океана. Вот и хорошо! И зачем она вообще сюда явилась? Неужели маленькая дурочка не видит грозящей ей опасности? Опасности, в которую завлек ее он?! Что ж, если так, он постарается ей объяснить.

Рокхерст вынул нож и показал ей:

– Это я убил его, как если бы сам воткнул этот нож ему в сердце.

– Не-ет! – ахнула Гермиона. – Все было не так! Я там была! У тебя просто не было возможности…

«Как не будет возможности защитить ее! Так убей ее сейчас. Убей немедленно и возьми кольцо. Сила этого кольца изменит все. Оно спасет тебя!»

– Да, в этом все дело! – прогремел он. – У меня не было возможности. Ни тогда, ни сейчас. И не будет, пока дыра открыта для этих дьяволов, которые лезут сюда сквозь нее, как чумные крысы! – Он застонал и тяжело оперся о перила. Ноги почему-то отказывались его держать. Тень обхватила его за плечи.

– В таком случае закрой ее, – деловито посоветовала Гермиона, словно ему предстояло решить, на какой бал ехать.

– Неужели не понимаешь? Я совсем один. А для того чтобы остановить их, я должен… мне придется…

– Стать Паратусом? – прошептала она. – Каким ты был, когда умер Роуэн.

Значит, она действительно видела.

Крошечная искорка надежды расцвела в его груди.

И все же она здесь. Она в него верит! Вопреки всему. Это почти самоубийство! Она же знает, что они сделали с Роуэном. И чем он им ответил. Что он может натворить ради того, чтобы получить кольцо, если победит тот зловещий голос, который не оставляет его в покое.

– Убирайся отсюда, – повторил Рокхерст, снова показывая на дверь. – Возвращайся домой. Беги к своей матушке и оставайся там.

– Ни за что! – спокойно возразила Гермиона. – Мне нельзя приказывать, как Танстоллу, или Криксу, или любому из твоих верных подданных. Я тебе не подчиняюсь.

«Не подчиняешься? Вот как?»

Тьма прокралась в его грудь, обвилась вокруг сердца.

– Все в этом городе подчиняются мне.

– Черт возьми, Рокхерст! Думаю, твоя тетка права. Ты наконец спятил! Если воображаешь, что я…

Спятил? Сейчас он покажет ей всю степень своего безумия!

Он, словно почувствовав, где стоит Тень, одной рукой схватил ее за талию, другой сжал руку. И, игнорируя удивленное восклицание, притянул к себе с такой быстротой, что она ударилась о его грудь.

– Значит, это я спятил? А ты? О чем ты думала, когда пришла сюда?

Проклятая дурочка! Дебютантка, соблазненная тайнами ночи!

– Я думала только о тебе! – выдохнула Гермиона. Сердце его сжалось, но только на мгновение. Он растоптал тепло, которое несла с собой ее исповедь, и с восторгом принял ледяной холод, сочившийся в его кости и кровь. Потому что ее тепло оставит его таким же невнимательным и слабым, как в ту ночь.

Эту глупую, беспечную, легкомысленную мейфэрскую мисс давно пора проучить. И он знал, как это сделать. Стоило только впустить еще немного той тьмы, которая прокралась в его душу.

– Отпусти меня! – взмолилась Гермиона, пытаясь вырваться из стальных объятий. – Рокхерст, отпусти!

Но ее сопротивление только разжигало мрачный эфир, опасные нити которого оплетали каждую частицу разума и здравого смысла.

Его губы яростно прижались к ее губам грубым, исступленным поцелуем. Он вынудил ее приоткрыть рот и вторгся в него языком, впитывая ее сладостное искушение.

Темная сила в его голове взвыла, жадно ища удовлетворения. Он хотел коснуться ее, каждого дюйма тела. Отведать на вкус ее кожи. Но вместо этого рывком задрал подол, сжал округлые ягодицы и прижал ее лоно к своей затвердевшей плоти.

– О чем ты думаешь, Рокхерст, черт тебя возьми? – ахнула Гермиона.

– Думаю, что хочу взять тебя прямо здесь и сейчас!

На этот раз она возмущенно охнула:

– Сумасшедший! Ты не посмеешь!

– Разве?

Он снова поцеловал ее, заглушая протесты, и мучил поцелуями до тех пор, пока она не задохнулась.

– Ты сама сюда пришла! Я приказывал тебе уйти! Предупреждал!

Она не успела оглянуться, как он сдернул с нее ротонду и швырнул через перила. Разрезал кинжалом лиф платья, так что груди выпали наружу. Отбросил нож и, наклонившись, завладел налитой плотью. Припал к соску и с силой стал сосать, одновременно лаская ее лоно.

Только когда Тень капитулировала и ее томный стон растаял в вечернем воздухе, Рокхерст слегка прикусил мочку ее уха и прижался губами к тому месту, где неистово бился пульс.

– Я Паратус, – прорычал он, едва узнавая свой преисполненный сладострастия голос. – И ты будешь делать все, что я захочу!

* * *

Какая-то часть души Гермионы рвалась восстать против надменного властного приказа. Он вообразил, что она принадлежит ему и станет покорно подчиняться любой команде.

Но ведь в этом вся суть. Она действительно принадлежит ему.

С того момента, как Гермиона надела кольцо и пожелала узнать все секреты графа, они связаны так, как ни одна женщина ни с одним мужчиной на свете.

Но пока он пытался запугать ее, сломить, использовать ее тело, она обнаружила, что тоже обладает некоторой силой. Не уступающей силе Паратуса. Ибо ее тело излучало страсть и желание, доводившие его до безумия.

Он сорвал с нее платье и стал осыпать грубыми, яростными ласками, от которых кружилась голова. В этот момент здесь не было ни леди Гермионы Марлоу, ни графа Рокхерста.

– Значит, возьмите меня, господин мой Паратус, – прошептала его Тень, выгибаясь, чтобы встретить его первый выпад. – Возьми меня. Если посмеешь.

Ее вызов зажег огонь в его крови. Тень хочет его? Пусть получит!

Ни секунды не колеблясь, он уложил ее на изразцовый пол, холодный и мокрый от ледяного дождя.

Гермиона протянула руки и, расстегнув его панталоны, стянула их вниз и стала гладить тяжелое бархатистое копье. Рокхерст задохнулся, когда она подняла бедра и развела ноги, предлагая ему долгожданное утешение.

И граф принял его. Овладел ею. Вонзился в нее до конца одним резким, гневным движением. Это было скверно. Плохо. И он знал это. Но сейчас все затмили горе и скорбь, и он не мог остановиться.

И все же краем сознания он понимал, что не может сделать этого с ней. Только не с этой женщиной.

Неизвестно как, но ему удалось взять себя в руки. Граф немного помедлил, прежде чем снова вонзиться в нее. И в этот миг он их узрел. Ее глаза. Блестящие и полные страсти. Он почти увидел ее лицо: россыпь веснушек, полные, спелые, распухшие от поцелуев губы. Но именно ее глаза спасли его. Глаза, полные страсти, желания… и чего-то еще. Того, что он не мог назвать вслух. Чего боялся больше смерти.

Любовь!

Он сморгнул и снова вгляделся. Но видение растаяло, как игра света в жаркий летний день. Однако он по-прежнему чувствовал ее. Нежные бедра поднимались ему навстречу. Руки вцепились в его фрак и тянули вниз. Она вбирала его все глубже, и он стал целовать ее шею, горло, губы… Их языки сплелись в бешеном танце, и он вдруг вспомнил, на что она его подстрекала. Взять ее.

Ярость вновь ожила с ревом лесного пожара, и он снова врезался в нее. Быстро и сильно. Она извивалась под ним, безмолвно требуя большего, затягивая его в себя.

С каждым выпадом тьма все сгущалась, рев в ушах становился громче, увлекая его в опасную пропасть страсти. Неужели он никогда не выплывет на поверхность?

– О, да-да-да, Томас! – выкрикивала она. – Пожалуйста, пожалуйста, о, пожалуйста!

Волны экстаза затопили Гермиону. Все: конвульсии ее тела, неистовый ритм ее бедер – вело его к разрядке.

Кажется, он пропал. Совсем погиб…


Довольно скоро холод ночи забрал охвативший их жар. Еще секунда, и Рокхерста словно что-то толкнуло. И он мгновенно пришел в себя.

Иисусе, что он наделал?

Он овладел ею. Овладел, не думая ни о чем, кроме собственного наслаждения.

Он откатился по мокрым изразцам дорожки, окружавшей верхушку купола. Откатился подальше от нее.

И как бы он ни хотел внушить ей ненависть, да такую, чтобы она бежала от него как от чумы, все же в глубине души он скорбел.

Потому что должен оттолкнуть женщину, которая его любит, которая его понимает. Слишком хорошо понимает.

– Я… я… – пролепетал он.

– Сожалеешь? – подсказана она. – Надеюсь, что нет. И хотя здесь не так уютно, как в твоей постели… это было волнующе.

Он услышал шуршание шелка: очевидно, она собирала одежду.

– Ты действительно швырнул мою ротонду вниз? Что ж она никогда мне особенно не нравилась, и все же, Рокхерст, ты совершенно опустошил мой гардероб! Ну вот куда запропастились туфли? Ах да, одну я нашла.

Она подступила ближе и вытащила из-под него помятую туфлю. Тонкие пальцы сжали его подбородок, мягкие губы прижались ко лбу.

– Ну а теперь, когда ты получил все, что хотел, спустишься вниз? Нам нужно многое сделать до восхода солнца.

Рокхерст закрыл глаза и попытался обрести равновесие. Однако тьма Паратуса сражалась со слабеющим самообладанием.

– Ты о чем?

– О дыре. Нам нужно найти ее и закрыть.

«Нам»? Да она спятила!

Самая древняя часть его души, принадлежавшая Паратусу, вновь загорелась гневом.

Кто она такая, чтобы ему приказывать?

– Это тебя не касается.

– Конечно, касается! – выпалила она. – Так ты идешь или нет?

Рокхерст поднялся, расправляя затекшие мышцы, чувствуя, как возвращается прежняя сила.

– Ты тут ни при чем…

Гермиона что-то бормотала, заикаясь от негодования, но глаза его так вспыхнули, что она попятилась, однако снова повторила:

– Я смогу помочь!

– Ты? Да что ты знаешь о подобных вещах? Тень презрительно фыркнула.

– Знаю, и немало, потому что, пока ты сидел здесь, я дочитала мистера Подмора, и он вполне определенно считает, что нужно закрыть…

– Опять Подмор?! – взорвался Рокхерст. – Неужели ты не слышала ни слова из того, что я сказал? Забыла, что случилось с Роуэном? Немедленно прекрати вмешиваться в мои дела и отправляйся домой.

– Но, Рокхерст…

Он шагнул к ней.

– Знаешь, что случилось с твоим драгоценным мистером Подмором?

– Он погиб, но с ним рядом не было тебя. А у меня есть ты.

Эта уверенность в нем, вместо того чтобы поднять силу духа, разозлила его еще сильнее. Дура! Маленькая упрямая дура! Но этого он ей не сказал. У него был куда более действенный способ убеждения.

– Позволь рассказать, как именно умер Подмор, – прошипел он, схватив ее за руки. – У него были оторваны конечности.

Она ничего не ответила.

– Его лишили глаз.

Молчание.

Он наклонился над ней и мрачно, угрожающе прошептал:

– И судя по всему, отгрызли уши.

Так и не дождавшись реакции, он договорил:

– Но несмотря на все это, он все еще был жив, когда я нашел его. И прекратил его страдания.

Она дрожит? Вот и хорошо! Наконец-то увидела всю глупость подобной помощи!

Было и еще кое-что. То, что он всю жизнь скрывал, чем не смел поделиться ни с одной живой душой.

– Во всем виноват я. Он пришел ко мне. Задавал вопросы, всюду совал свой нос. Тогда я был глупым юнцом и постарался его просветить. Поведал правду о своей семье. Хвастался нашими подвигами, нашей ролью в истории страны. Одалживал ему карты, дневники, книги, словом, все, что имел. Но мне в голову не приходило, что такая робкая мышка, как он…

Рокхерст отпустил ее и отступил.

– Решит все увидеть своими глазами? – прошептала она.

Рокхерст молча кивнул, а когда заговорил снова, слова будто застревали в горле:

– Я нашел его. Никогда не видел ничего страшнее. И все это моя вина. Он никогда раньше не был в Лондоне. Почти всю жизнь провел в оксфордских библиотеках. О чем он только думал?

– Не знаю, – прошептала Гермиона.

– Что я мог поделать? Ничего не оставалось, кроме как вынуть Карпио и прикончить беднягу.

Рокхерст пытался дышать, но горло сжимала судорога воспоминаний. Сердце колотилось, исполненное того же страха, который сковал его той ночью.

– Ты положил конец его страданиям…

– Я отнял жизнь у человека.

– Он сам сделал выбор и должен был знать… – не унималась Гермиона.

– Я вообще не должен был пускать его на порог. Нужно было немедленно отослать его в Оксфорд. И как только он посмел постучаться в мою дверь! В ту ночь я поклялся, что больше никогда не совершу подобной ошибки.

Но ее отвага… нет, глупое упрямство потрясло его.

– Кто-то должен закрыть эту дыру, – настаивала Гермиона. – И мы можем сделать это вместе, если только ты прочитаешь труд мистера Подмора…

Он схватил ее за плечи и стал трясти:

– Мы?! Нет никаких «мы»! Ты для меня лишь помеха. Досадная помеха. Главная причина… – Он осекся, прогоняя мрак, угрожавший поглотить его.