Георг Борн - Новая царица гарема

– Кто ты, говори, чтобы я мог отвести тебя к твоему отцу, – сказал Сади ласковым голосом, протягивая девушке руку.

– У меня нет ни отца, ни матери, ни брата, – отвечала девушка печально.

– Значит, ты сирота? Как тебя зовут и где ты живешь?

– Меня зовут Реция, я была единственной дочерью мудрого Альманзора. Защити меня от грека! Он покушается на мою жизнь, и я думаю, что он же причина смерти моего дорогого брата Абдаллаха. Однажды утром его нашли мертвым на базаре, но убийца притащил его туда уже мертвым, чтобы скрыть следы. Мой несчастный отец поспешил туда и без памяти упал на труп своего единственного сына!

– Разве у твоего брата были враги, что он пал жертвой убийцы?

– Грек часто ходил около нашего дома, и, вероятно, брат завязал с ним ссору. Когда мы похоронили моего брата, нас снова постигло несчастье. Мой отец Альманзор должен был отправиться в путешествие, мне ни за что не хотелось отпускать его, потому что я боялась остаться одна в старом мрачном доме. Однако отец все-таки уехал за море и более не возвращался. Одни говорили, что он утонул, другие – что на него напали разбойники и убили.

– Бедная Реция! Сади, сын Рамана, принимает большое участие в твоем горе, – сказал молодой человек, взволнованный жалобами красавицы.

– Тогда я осталась одна, и грек начал преследовать меня, не давая мне покоя даже в моем собственном доме. Я позвала на помощь соседей, но один старый еврей сказал, что он знает грека, который доверенный слуга могущественной принцессы Рошаны и поэтому было бы опасно сделать ему что-либо неприятное. Тогда я заперлась и не выходила никуда, но Лаццаро, так зовут грека, нашел и тут дорогу, перебравшись через высокую каменную стену, окружавшую дом. Тогда я убежала в другой дом моего отца. Но сегодня вечером я встретила опять моего преследователя. Его взгляд сковал меня, так что я была не в состоянии сопротивляться.

– Не бойся ничего, я с тобой, бедняжка!

– Этот грек – мой злой дух! Я боюсь его и не могу никуда скрыться от него.

– Я провожу тебя до дома, в котором ты теперь живешь. Твоего брата убили, твой отец погиб, у тебя нет никого из близких – возьми меня в свои защитники.

– У тебя благородное сострадательное сердце! Я вижу, что ты желаешь мне добра. Благодарю тебя за твое заступничество, но прошу тебя, оставь меня одну! Ты освободил меня из когтей ужасного Лаццаро, но теперь поступи так же благородно, не следуй за мной, чтобы соседи не могли осудить меня.

Только в эту минуту девушка вспомнила, что ее лицо открыто, и поспешно закрылась покрывалом.

– Я никогда не забуду лица, которое Аллах позволил мне увидать сегодня, оно навсегда запечатлелось в моем сердце! – сказал молодой человек, протягивая руку девушке, все еще стоявшей на коленях. – Я исполню твою просьбу и оставлю тебя, но одного ты не можешь мне запретить, это – любить тебя!

– Иди, прошу тебя, иди, – дрожащим голосом прошептала девушка, затем она быстро исчезла за деревьями.

Сади молча глядел ей вслед. Он вдруг совершенно преобразился, он чувствовал, что любит и что Реция, сирота, дочь Альманзора, во что бы то ни стало должна принадлежать ему.

Поздно вечером в этот же день по улице Капу в Скутари шел человек, направляясь к находящимся в конце улицы старым деревянным воротам. Этот человек был одет в темный кафтан, и на голове его был повязан по-арабски зеленый платок. Когда он подошел к фонарю, висевшему у ворот, то можно было увидеть, что верхняя часть его лица была закрыта блестящей золотой маской. Никто не заметил, как он вышел из ворот. За воротами была широкая дорога, вдоль которой росли каштаны и апельсиновые деревья, ведшая в любимый летний дворец султана. Незнакомец держался в тени деревьев. Ночь уже наступила, и на горизонте показалась луна.

Когда дорога начала подниматься в гору, таинственный незнакомец огляделся и свернул на маленькую проселочную дорогу, шедшую в сторону. Эта дорога шла сначала вверх, потом спускалась в долину, в которой громоздился какой-то хаос стен, полуразрушенных башен и столбов, среди которых поднимались вершины деревьев. Старые развалины, освещенные луной, представляли странное, волшебное и таинственное зрелище.

К этим-то развалинам и направился незнакомец в золотой маске, он пошел к той части их, которая густо заросла кустарником. Чем ближе он подходил, тем яснее доносился до него шум голосов. Казалось, этот шум был ему хорошо знаком, потому что он не обращал на него никакого внимания. Это молились дервиши.

Человек в золотой маске незаметно подошел к развалинам, скрываясь в тени деревьев. У самой земли, полускрытое кустами, виднелось низкое отверстие. Незнакомец наклонился и исчез в развалинах. Недалеко от этого места, на поросшем мхом обломке камня, сидел старый дервиш, турецкий монах, с длинной седой бородой. На шее у него висел целый ряд амулетов, с его губ машинально слетали слова: «Велик Аллах, и Магомет – его пророк».

В это время на дороге, ведущей из Константинополя, показалась карета и стала приближаться к развалинам. Старый дервиш встал и низко поклонился, когда дверца кареты открылась и из нее вышел знатный турок с красной феской на голове. На груди у него висело множество орденов. Он прошел мимо дервиша и вошел в широкие ворота в стене.

Почти около самого входа сидели, собравшись в кружок, около тридцати дервишей. В середине сидел шейх, настоятель этого монастыря, отбивавший такт ногой, тогда как сидевшие вокруг громко вскрикивали, наклоняясь то вперед, то назад, то вправо, то влево, затем снова вскрикивали. Они не видели и не слышали ничего происходившего вокруг них, до такой степени были погружены в свое занятие. Знатный турок прошел мимо них и вошел в другое помещение, отделявшееся от первого полуразрушенной стеной, потолком же тут, как и в первом, служило звездное небо. В этой части дервиши хлестали друг друга по спине, рукам и ногам так сильно, что кровь лилась из ран ручьями. Тем не менее они были в таком экстазе, что не чувствовали ни малейшей боли. Освещенные неверным лунным светом, эти полунагие беснующиеся, покрытые кровоточащими ранами люди представляли такое странное зрелище, что всякий посторонний человек, неожиданно попавший в этот турецкий монастырь, подумал бы, что он очутился в аду.

Что касается приехавшего знатного турка, то он, казалось, был уже знаком с этим действом, потому что, не обращая на него никакого внимания, прошел через большой двор к старой башне, еще довольно хорошо сохранившейся. Перед входом в эту башню сидел молодой дервиш.

– Мансур-эфенди здесь? – обратился приезжий к дервишу.

– Направь свои шаги в зал Совета, мудрый и великий Мустафа-паша, ты найдешь там баба-Мансура, которого ты ищешь, в обществе Гамида-кади.

– Была ли здесь сегодня вечером принцесса Рошана?

– С того времени, как я здесь сижу, принцесса еще не появлялась, – отвечал молодой дервиш.

Мустафа-паша вошел в башню. Широкий коридор, в который он ступил, был слабо освещен висящей лампой. Из этой передней железная дверь вела в комнаты. Мустафа-паша, визирь, человек лет сорока, вошел в эту дверь. Она открылась перед ним как бы по какому-то таинственному знаку, и визирь вошел в большую круглую комнату, вдоль стен которой стояли низкие широкие диваны. Пол был покрыт коврами. Комнату освещали две свисающие с потолка лампы. Напротив дверей сидели на диване два турка, одетые в чалмы, широкие шаровары, подпоясанные богатыми поясами, короткие куртки и туфли с остроконечными носами. Что касается вошедшего, то он был одет в европейское платье: черный, доверху застегнутый сюртук и черные панталоны.

Одна только красная феска указывала на его турецкое происхождение.

Один из сидевших турок был уже стар, что подтверждала его длинная седая борода; он сидел неподвижно, не изменяя ни на минуту выражения своего серьезного лица и больших серых глаз. Это был Гамид-кади, верховный судья в Константинополе. Товарищ Гамида был моложе его. У него была черная борода, довольно короткая, худое, с резкими чертами лицо и подвижные черные глаза. Это был Мансур-эфенди, называемый дервишами также баба-Мансур, глава магометанского населения в Турции, первое духовное лицо, носящее титул шейх-уль-ислама, самое близкое лицо к султану.

Мустафа-паша подошел к сидящим, поклонился и сел рядом с ними. По знаку Мансура дервиш, стоявший у входной двери, вышел из зала Совета.

– Да благословит вас Аллах, – заговорил Мустафа-паша. – Я очень рад, что встречаю вас обоих вместе. Я привез одно весьма важное известие.

– Мы очень рады видеть верного последователя великого пророка, – отвечал баба-Мансур, шейх-уль-ислам. – В чем же состоит твое известие?

– Я привез очень важное известие, – начал визирь. – Помните ли вы одного мудрого толкователя Корана по имени Альманзор и его сына Абдаллаха? Один странный случай напомнил мне о них. Я ехал домой из дворца султана, где был совет министров, как вдруг из норы в стене выползла маленькая змея и поползла как раз поперек моей дороги. Стоявший недалеко часовой хотел убить ее саблей, но я удержал его. Тогда змея поспешно бросилась на гревшуюся на солнце ящерицу и в одно мгновение утащила ее к себе в нору. Этот случай заставил меня задуматься. Я придаю большое значение снам и различным приметам, и чтобы объяснить себе этот случай, я отправился в Галату к одной известной снотолковательнице и гадалке, цыганке Кадидже, чтобы расспросить ее о случившемся со мною.

– И что же сказала цыганка? – спросил шейх-уль-ислам с легким выражением насмешки на лице, которую он напрасно старался скрыть.

– Не смейся над знаменитой гадалкой, мой образованный брат Мансур, – продолжал Мустафа-паша, – выслушай сначала, что она мне сказала, не зная меня, так как я скрыл свое имя. В Скутари живет один старый толкователь Корана, происходящий из великого дома Абассидов, сказала она, бойся его и его потомков! Через них будет поколеблен трон! Змея бросится на блестящую ящерицу– убей змею прежде, чем она достигнет цели.

– Так говорила цыганка?!

– Слушай дальше! Я позаботился сейчас же справиться, существует ли в Скутари такой толкователь Корана, и оказалось, что там действительно есть такой, что он зовется Альманзором и происходит из дома калифов Абассидов!

Шейх-уль-ислам и Гамид-кади молчали.

– Но важнее всех других мне показалось то обстоятельство, что у этого старого Альманзора скрывался некогда принц Саладин и что старик, может быть, и теперь знает, где он, – прибавил шепотом визирь. – Это обстоятельство придало словам Кадиджи еще большую важность.

– Ты помнишь, что сказала тебе старуха цыганка? – обратился к Мустафе Гамид-кади. – Она сказала: убей змею прежде, чем она достигнет цели!

– Да, она это сказала!

– Змея уже уничтожена, брат мой, – вмешался Мансур-эфенди.

– Альманзор умер? – спросил Мустафа.

Мансур и Гамид молча кивнули в знак согласия.

– У него был сын Абдаллах.

– Его ты также не найдешь, – сказал Гамид-кади.

– Позвольте мне удивляться вашей мудрости и знанию, братья мои! – вскричал визирь, едва бывший в состоянии скрыть свое изумление. – Вы уже знаете то, что я хотел вам сообщить как важную новость.

– Несмотря на это, мы благодарим тебя от имени нашего общего святого дела за твое известие, – отвечал шейх-уль-ислам. – Всякая опасность теперь устранена, и тайна принца Саладина открыта. Альманзор, без сомнения, знал настоящее местопребывание принца, но он не изменил ему до своей смерти.

– Эту тайну хотят сохранить, – сказал Гамид, – и я думаю, что твой сотоварищ, Рашид-паша, не совсем чужд этому делу.

– Я приехал с тем, чтобы пожаловаться на него, – отвечал Мустафа, – я потерял к нему всякое доверие. Он не только наш враг, но и враг нашего общего дела! Рашид-паша хочет уменьшить права правоверных, он хочет стать нам поперек дороги.

– В таком случае он умрет как враг нашего великого пророка! – сказал шейх-уль-ислам тоном человека, могущество которого безгранично.

– Он погибнет, – прибавил Гамид-кади, слегка наклоняя голову.

В эту минуту в комнату вошел стороживший у дверей дервиш. Он сложил руки на груди, наклонил голову и произнес:

– Ее светлость принцесса Рошана подъезжает!

При этом известии Мустафа-паша поднялся со своего места.

– Мое дело окончено, – сказал он остающимся. – Да защитит вас Аллах!

– Да благословит тебя Аллах! – отвечали в один голос оба остающиеся.

Затем Мустафа-паша покинул зал Совета.

Несколько мгновений спустя молодой дервиш снова открыл дверь, и на пороге появилась принцесса Рошана, закрытая белым покрывалом. Дервиш затворил за нею дверь и снова удалился, принеся предварительно бархатную подушку для принцессы. Принцесса села, баба-Мансур и Гамид-кади низко поклонились ей.

– Нашему общему делу угрожает новая опасность, – начала принцесса Рошана. – Я поспешила сюда для того, чтобы передать важное известие, шейх-уль-ислам! Я должна сказать тебе, что твой опаснейший враг снова появился в Стамбуле.