Георг Борн - Новая царица гарема

– Благородный Зора-бей! – прозвучал тихий голос.

Он прислушался – он ясно слышал свое имя, но не мог узнать ни голоса, ни лица.

– Кто зовет меня? – спросил он.

– Тише, пожалуйста, мой благородный Зора-бей, тише, – отозвался голос, – я принес тебе известие, которого никто другой не должен слышать!

– Прежде всего скажи мне, кто ты?

– Твой друг и друг твоих обоих товарищей! – отвечал глубокий сдержанный голос, который молодому офицеру показался знакомым, но все-таки он не мог догадаться, кто бы это мог быть.

– Сади ищет свою жену, которая исчезла во время пожара в его доме. Ты и храбрый Гассан-бей соединились с Сади и все трое отыскиваете дочь Альманзора.

– Твоя правда.

– Я скажу тебе, благородный Зора-бей, где находится прекрасная Реция, чтобы ты мог передать эту весть твоему другу Сади-бею.

– Как, ты знаешь, где дочь Альманзора? Говори, кто ты, оказывающий моему товарищу эту услугу!

– Не спрашивай о моем имени, благородный Зора-бей, достаточно будет тебе моих слов. Сади-бей снова увидит дочь Альманзора, если ему удастся проникнуть в те покои сераля, где находятся избранные на праздник Байрам женщины, из которых султанша Валиде выбирает на этот год одалиску для гарема султана.

Зора-бей прислушивался, эта весть поразила его.

– Ты точно это знаешь? – спросил он.

– От Сади-бея и тебя будет зависеть, сколь истинны мои слова, – отвечал незнакомец. – Я видел сам, как была введена в эти покои дочь Альманзора.

Зора-бей помолчал минуту, потом вдруг подошел к столу, чтобы зажечь стоящую на нем свечу. Он хотел знать, кто принес это известие.

– Постарайтесь проникнуть в покои, может быть, вам удастся, – продолжал незнакомец, – и вы найдете там прекрасную Рецию!

В эту минуту Зора-бей зажег свечу и подошел к открытому окну, чтобы осветить стоящего в саду, но незнакомец в ту же минуту бросился в кусты.

Зора-бей услышал удаляющиеся торопливые шаги, но увидеть незнакомца так и не успел.

Все попытки Сади найти местопребывание Реции были тщетны, он не мог открыть ни малейшего следа, хотя неустанно занимался поисками. Теперь ему пришла в голову странная мысль. Золотая Маска однажды сообщил ему убежище Реции, и теперь он хотел разыскать его, чтобы вторично узнать, где Реция. Но где должен он искать таинственное явление? Где мог он найти Маску? Он являлся незваный, внезапно подкрадывался к тому, кто меньше всего думал о нем, отыскать же его не было никакой возможности! Сади бродил ночью по улицам Стамбула и Скутари в надежде где-нибудь во мраке вечера увидеть Золотую Маску. Но странно! Теперь, когда он высматривал и хотел его видеть, тот, как нарочно, не показывался. Однажды вечером встретил он Гассан-бея, который, освободившись на несколько часов, шел к нему. Сади сообщил ему свое намерение. Смеясь, положил Гассан руку на плечо товарища.

– Тщетная попытка, Сади, – сказал он, – Золотая Маска является то одному, то другому, то здесь, то там! Ты должен ждать, если он снова подкрадется к тебе, больше ты ничего не сможешь сделать.

Гассан проводил Сади в его квартиру и рассказал ему приключение со старой колдуньей. Пока они еще говорили об этом, отворилась дверь и вошел Зора-бей.

Три молодых офицера поздоровались.

– Я думал, что ты находишься под домашним арестом, – обратился Сади к Зора.

– Да, я был под арестом в Розовом киоске, – отвечал Зора, и, подсев к друзьям, рассказал им о своей встрече с принцем. – Со вчерашнего до сегодняшнего вечера находился я там, только час назад выпустили меня, после того, как принц и его слуга также оставили Розовый киоск и я письменно изложил свои показания.

– Дело осталось без дальнейших последствий? – заметил Сади.

– Было бы странно, если бы оно еще имело дальнейшие последствия! – воскликнул Зора-бей. – И без того я целые сутки провел в киоске!

– Тебя хватятся в полку, – сказал Гассан.

– Я думаю, Магомет-бей сделал уже донесение.

– Конечно, иначе я не знал бы ничего об аресте, – подтвердил Сади. – Происшествие возбудило всюду большой интерес, и большинство завидовало твоему приключению.

– И пусть. Было ли там действительно чему завидовать, я оставляю нерешенным, – отвечал Зора, – но, однако, со мной в Розовом киоске случилось нечто, касающееся тебя, Сади. Это и привело меня сюда.

– Говори же! Рассказывай! – воскликнули Гассан и Сади.

– Это странная история, и я ничего не мог узнать о том, кто явился мне ночью у киоска, – начал Зора-бей, – имени своего он не назвал, и когда я зажег свечу, чтобы разглядеть его, он бесследно исчез в темноте.

– Это был, может быть, Золотая Маска? – воскликнул Сади.

– Не думаю.

– Что же сделал этот незнакомец? – спросил Гассан.

– Он выдавал себя за нашего друга, но мне не хотелось этому верить, внутренний голос подсказал мне, что этого не может быть.

– Наш друг? И он точно знал всех нас? – спросил Сади.

– Да, всех троих.

– Если бы он действительно был нашим другом, – заметил Гассан, – то для чего было бы ему окружать себя такой таинственностью?

– Я думаю то же самое, но ничего неприязненного не мог найти я в его известии.

– Что же это было за известие?

– Он пришел сказать мне, где твоя Реция.

– Где Реция! – воскликнул Сади. – Он знал это?

– Конечно, он это сообщил мне, чтобы я передал тебе и ты, наконец, избавился от муки неизвестности.

– А вы еще сомневаетесь в его дружбе, вы, недоверчивые души!

– Какая же цель этому незнакомцу уведомлять нас о местопребывании Реции? Говори же, Зора, где находится она?

– Известие не обрадует тебя, Сади, – отвечал Зора, – однако же ты должен знать все. Твоя Реция, кажется, находится в числе женщин, избранных султаншей Валиде, чтобы из них к ближайшему празднику Байрама выбрать новую одалиску в гарем!

– Как, моя Реция? – воскликнул Сади в сильном возбуждении. – Она среди женщин, назначенных к Байраму? Она не должна оставаться там!

– Будь осторожен, мой друг, – уговаривал Зора-бей своего взволнованного товарища.

– Она не должна там оставаться, говорю я! Я должен освободить, спасти ее, если бы это даже стоило мне жизни!

– Ты забываешь, что никто, под страхом смертной казни, не смеет переступать порог дворца Долма-Бахче, где евнухи и рабыни стерегут избранных, которые окружены учителями и всевозможными попечителями, – сказал Гассан.

– Я знаю все, но неужели вы думаете, что это может удержать меня теперь, когда я знаю местопребывание моей Реции? – воскликнул решительно Сади. – Ни препятствий, ни предлогов не существует для меня! Я так и думал, что только что-нибудь необычайное могло так запрятать ее, что все мои поиски остались тщетными. Бедная Реция! В то время, как другие, избранные к Байраму, гордятся и радуются этому назначению, Реция будет горевать и в отчаянии ломать руки. Я должен возвратить ее, должен освободить ее, чего бы мне это ни стоило!

– Подумал ли ты об опасности? Обдумал ли ты прежде все? – спрашивал Гассан. – Избранные женщины сокрыты от всех, и никто не смеет их видеть.

– Мне и не надо видеть их, мне надо только возвратить и освободить мою Рецию!

– Едва ли возможно проникнуть во дворец Долма-Бахче и войти в него, – заметил Зора-бей в раздумье.

– Ни раздумий, ни сомнений нет для меня! Сейчас же я отправляюсь в Долма-Бахче!

– Ты взволнован. Не увлекайся безрассудным поступком, Сади, который может стоить тебе жизни, – предостерегал его Зора.

– Я знаю опасность, но знаю также свой долг. Мое решение непоколебимо, и никакая земная власть не может уничтожить его! Сейчас же отправляюсь в Мраморный императорский дворец.

– Если ты этого непременно хочешь, пусть будет так! И я тоже пойду с тобой, – объявил Зора-бей.

– И я также не оставлю тебя, как повелевает долг и данное тебе обещание, – сказал Гассан и поднялся с места.

– Ни за что на свете! Я не принимаю этой жертвы, – воскликнул Сади, – предоставьте все одному мне! Довольно будет одному из нас поплатиться жизнью в случае неудачи: оставайтесь!

– Мы разделим твою участь! – решительно отвечал Зора-бей, протягивая Сади руку.

– Не отвергай нас! Мы останемся при тебе, – сказал Гассан с решительным видом, так что Сади не мог вторично отказать, не оскорбив их.

– Прежде чем отправиться в Долма-Бахче, позволь мне предложить еще один вопрос, – обратился Зора к Сади, – ты хочешь вытребовать дочь Альманзора, но по какому праву?

– По праву, которое дает святая любовь! – воскликнул Сади восторженно. – Реция моя!

– Ты называешь ее женой, чтобы спасти ее, ты ввел ее в свой дом, и Реция, исполненная любви и доверия, последовала за тобой, – продолжал Зора, – но брак еще не был совершен имамом и не подписан свидетелями.

– Ты ошибаешься, друг мой, брак наш заключен старым имамом в Скутари, – отвечал Сади.

– Конечно, подписи его будет достаточно, и ты мог бы с помощью этой бумаги еще раньше доказать свое право, но где же бумага имама?

Сади побледнел.

– Горе мне, она сгорела, – сказал он глухим голосом, – она сделалась добычею пламени.

– Какое несчастье!

– Довольно! Ничто не может удержать меня! – воскликнул Сади со вспыхнувшей вновь решимостью. – Достаточно моего слова и нашей любви!

– Юный мечтатель, – произнес Зора-бей с тихой и сострадательной улыбкой. – Что тебе вздумалось! Одно свидетельство о браке могло тебе еще пригодиться, твои же слова и слова Реции ничего не значат.

– Будь что будет, не то я для достижения цели употреблю силу! – объявил Сади отважно.

– Чтобы не сделать опрометчивого шага, прими нашу помощь и совет, – обратился Гассан к сильно взволнованному Сади. – Освобождение Реции силой стоило бы тебе головы. Предоставь нам сначала удостовериться, действительно ли дочь Альманзора находится в числе предназначенных к Байраму женщин. В том случае, если бы нам удалось убедиться в этом и, может быть, даже увидеть Рецию, тогда могли бы мы на другое утро отправиться освободить ее и возвратить тебе. Об освобождении силой не может быть и речи: вспомни только, что избранные женщины и девушки охраняются многочисленными евнухами и рабынями, а внизу стоят на карауле капиджи.

– Гассан говорит правду, Сади, – сказал Зора-бей, чтобы успокоить сильно взволнованного товарища. – Если эта попытка нам удастся сегодня, остальное сделаем завтра, но тихо и осмотрительно.

– Хотелось бы мне видеть, как были бы вы спокойны, потеряв любимую жену. А вы еще требуете спокойствия от меня. Вы несправедливые! – воскликнул Сади. – Требуйте от меня всего, только не холодной рассудительности в эту минуту! Моя Реция взята у меня, и я должен оставаться спокойным? Что все сокровища мира в сравнении с любящим сердцем! Реция любит меня! Если бы вы знали только ее и ее самоотверженную любовь. Она сохнет, она вянет там, как цветок без дождя и солнца. Разлученная со мной, она выглядела бы покойницей на Байраме, а разряженная покойница осквернила бы праздник. Скорей, друзья, в Долма-Бахче!

Зора и Гассан уступили ему, хотя и сознавали, что их подстерегают большие опасности, в которые они безрассудно бросались сами. Они должны были сопровождать Сади, они не могли оставить его одного, не нарушив данной ему клятвы. Может быть, им еще удастся немного успокоить беспредельную опрометчивость Сади. Если он позволит себе увлечься безрассудными поступками, он погубит не себя одного, но и их. Никогда еще не проходило безнаказанным, если непосвященный осмеливался оказаться в покоях, где приготовлялись и совершались тайны Байрама. Никогда еще ни один подобный смельчак не мог сообщить, что происходило в этой строго оберегаемой части гарема Долма-Бахче, ибо живым никто не оставлял его. Однако дальнейшие возражения походили бы на трусость и нерешительность, а потому оба друга уступили. Вернутся ли они из этого путешествия, был еще вопрос – головам их угрожала опасность, тем не менее они не колебались ни минуты. Три друга отправились в Долма-Бахче.

Позади Перы, в Цыганском квартале на берегу Босфора, там, где теперь конно-железная дорога развозит пеструю толпу всевозможных национальностей, стоит дворец Долма-Бахче. Турецкая столица в последнее десятилетие сильно изменилась под влиянием успехов западного образования, и теперь только благодаря роскошной южной растительности она еще сохраняет свой восточный вид. Когда около пяти лет назад первая железная дорога опоясала окрестности Золотого Рога и Константинополя и первые паровозы застлали облаками дыма минареты и сераль, старые турки, как сообщают корреспонденты многих газет, ворчали и прятались в свои пестрые конаки, чтобы вдали от мирской суеты жить мудростью пророка. С этого времени в новейшем городе калифов становилось все оживленнее. Вскоре вагоны конно-железной дороги проходили мимо Ай-Софии, Ипподрома и Константинополя, и караул у главных, роскошно, но без вкуса отделанных ворот Долма-Бахче апатично смотрел на пестрое население, уносимое вагонами, проходящими обыкновенно через прелестную Тофану в Бешиктам.