Георг Борн - Новая царица гарема

Сади послал туда еще двух курьеров на случай, если первый попадется в руки арабов, затем он разделил своих солдат на два отряда. Первый под его личным начальством продвигался вперед понизу, другой же, под предводительством Тшаума, должен был следовать за ним поверху.

Полночь уже миновала, как вдруг несколько пуль просвистело с возвышенности из засады, и двое из солдат Сади уже плавали в крови. Он немедленно велел наступать, бросился с отрядом на возвышение и тут увидел целый неприятельский отряд, который при его приближении скрылся в ущелье. Сади остолбенел. Положение его в этой неприятельской стране показалось ему теперь опасным. Тут к нему подъехал один из солдат верхнего отряда и сообщил, что внизу в долине за возвышенностью находится походный лагерь и что наверху с другой стороны гор неприятель устроил засаду.

Опасения Сади сбылись. Скрывшиеся от него внизу арабы были там только для того, чтобы заманить его в котловину, а остальные с гор хотели открыть по нему смертельный огонь. Он должен был принять быстрое решение, поскольку между находящимися внизу в ущелье заметно было возрастающее волнение. Он скомандовал стрелять, и бой начался. Сади не допустил заманить себя в ущелье и в ложный лагерь. Когда арабы увидели это, то, казалось, сильное бешенство овладело ими. План их не удался. Предводитель солдат разгадал его.

Внезапно, чтобы истребить его маленький отряд, из засады выскочила сотня арабов, подобно вихрю, и с копьями бросилась на Сади и его солдат, которые немедленно составили каре и дали залп по неприятелю. Видно было, как повалилось несколько арабов вместе с лошадьми, остальные же с прежней силой стремились на врага. Новый залп встретил их, снова пали многие, но это не устрашило остальных. С поднятыми копьями арабы бросились на турецких солдат. Начался рукопашный бой, и Сади, сражавшийся в самой гуще, заметил, к большому своему удовольствию, что воины его бились храбро, хотя многие из них были тяжело ранены неприятельскими копьями. Тут как бы на погибель его примчалась Кровавая Невеста с братьями и воинами. Будто белое облако, спустился ее отряд с возвышенности на сражающихся.

Между тем Тшаум привел своих солдат на помощь товарищам, и вскоре у подножия гор разгорелась отчаянная схватка. Теперь, после того как арабы понесли много потерь, число сражающихся с обеих сторон было почти одинаково. Кровавая Невеста билась в середине своих, возле нее сражались братья, пестрые бедуинские плащи выдавали их. Завязался страшный рукопашный бой, в котором арабы имели преимущество благодаря своим копьям, хотя и башибузуки, в свою очередь, не только ловко владели ружьями, но употребляли в дело и ружейные приклады.

Вдруг Сади увидел, что часть его войска ослабела и поколебалась. Не теряя ни минуты, ринулся он в середину. Кровавая Невеста, тоже заметившая слабую сторону врага, поспешила туда же, и с обеих сторон воины с новыми силами бросились друг на друга. Произошла страшная схватка, солдаты Сади стали одерживать верх, и Кровавая Невеста, пылая гневом, увидела, что ее воины один за другим валились с лошадей. Но она не хотела отступать. Она билась, как львица, и, казалось, была неуязвима. Однако и ее геройский пример не мог удержать разбежавшиеся отряды – ее и эль-Омара. С громким победным криком бросились солдаты Сади по следам отступавших, и от двухсот неприятельских воинов едва осталась половина.

Вдруг один из братьев Кровавой Невесты громко и пронзительно крикнул, и крик этот, казалось, явился знакомым сигналом для всех арабов. Этот клич имел истинно волшебную власть над отступавшими, и Кровавая Невеста, размахивая копьем, быстро помчалась вперед. Раздался дикий крик, и вслед за тем земля содрогнулась от выстрелов. Сади остолбенел. Одна из двух сторон получила подкрепление. Через минуту он узнал, что старый эмир с большим войском мчался во весь опор на помощь дочери и сыновьям. Он боялся, что им недостаточно будет двухсот воинов и вел теперь большой отряд им на помощь. Эти свежие силы с дикой яростью бросились на башибузуков, и началась страшная резня. Через несколько минут бой был решен. Сади воодушевлял своих воинов к сопротивлению, он все время был впереди всех, но все его геройские попытки были тщетны, солдаты его падали один за другим.

В эту минуту крайней опасности для теснимых страшным превосходством сил башибузуков Сади был ранен ударом копья и без чувств упал с лошади. Арабы с диким криком торжества бросились на оставшихся без предводителя турецких солдат, отступавших врассыпную, и преследовали войска в их беспорядочном бегстве.

Как хищные звери, бросились всадники Кровавой Невесты на бегущих неприятелей и без пощады рубили их.

Арабы одержали блистательную победу.

Сади, упав с лошади, которая с громким ржанием умчалась прочь, лежал на земле без чувств, плавая в крови. Солия, предоставив преследование братьям, сама бросилась к побежденному неприятельскому предводителю. Эль-Омар был возле Кровавой Невесты в то время, когда она приблизилась к Сади.

– Привяжи его на твою лошадь, – приказала она ему, указывая на безжизненного Сади. – Я хочу взять его с собой в наш лагерь и там насадить его голову на верхушку моего шатра.

Молодой араб соскочил с лошади и подошел к Сади.

– Он только без чувств, он еще жив. Не отрубить ли мне ему голову?

– Не смей! – сказала Кровавая Невеста. – И делай, что тебе приказано. Он мой.

Эль-Омар поднял бесчувственного Сади на свою лошадь и привязал его к седлу. Затем он поймал другую лошадь, потерявшую всадника, и вскочил на нее.

– Ступай! – закричала ему Кровавая Невеста и, сделав знак своему отцу и братьям, со своим новым трофеем помчалась назад, в дальний лагерь. Эль-Омар с лошадью, на которой был привязан Сади, следовал за ней во весь опор.

Через несколько часов они достигли временного лагеря, где остальные воины, уже готовые к бою, приветствовали их криками торжества. Кровавая Невеста была предметом их обожания: они бросились перед ней на землю, целовали ее плащ и прославляли ее как героиню. Она с триумфом провезла Сади через их ряды до своего шатра. Эль-Омар отвязал с лошади раненого, все еще не пришедшего в чувство. Затем она подошла поглядеть на того, кто находился в ее власти.

Яркий свет луны освещал хотя бледное и безжизненное, но благородное и красивое лицо Сади. Вид этого молодого бея, по-видимому, произвел на нее удивительное впечатление. Она глядела на него и не поднимала руки, которая должна была убить поверженного воина. Эль-Омар стоял поодаль и с удивлением глядел на Солию: почему она медлила и до сих пор не нанесла смертельный удар пленному врагу? Внезапно она обратилась к молодому воину:

– Эль-Омар, – сказала она глухим голосом, – отнеси раненого туда, в пустой шатер, я хочу подождать отца и братьев, пусть они будут свидетелями его смерти.

Молодой воин исполнил приказание Кровавой Невесты. Он отнес Сади в пустой шатер возле шатра эмира и положил его там. Затем он вернулся и стал на караул у входа.

– Вернись в свой шатер, – приказала ему Солия. – Я сама буду караулить.

Эль-Омар ушел, но уходил он не без неудовольствия. Внутренний голос говорил ему, что для его любви возникала опасность. Почему рука Солии выпустила эфес сабли, после того как она посмотрела на раненого бея? Этого никогда еще не случалось. Он вернулся в свой шатер и стал ожидать возвращения остальных воинов, но в душе его поднимались мучительные думы.

Как только эль-Омар ушел, Солия вошла в шатер. Она далеко откинула занавес, закрывавший вход. Яркий свет луны упад на безжизненного врага. Какую удивительную власть имел над ней его вид? Что за чувство, какого она еще никогда не ощущала, закралось в ее душу? Она встала на колени перед Сади и долго смотрела на него неподвижно. Прекрасный бледный юноша, чело которого было как бы увенчано его смелым геройским духом, возбудил в ее душе не сострадание, не радость, нет, он возбудил любовь, какой не ощущала она прежде даже к своему убитому жениху. Так стояла она на коленях возле бесчувственного, покрытого кровью врага, как вдруг в лагере раздался лошадиный топот и громкие голоса, и этот шум дал ей знать, что вернулись отец и братья. Тогда она вскочила, как бы пробудившись от тяжкого сна, и оставила шатер.

В лагере господствовала громкая победная радость – почти весь отряд турецких войск был уничтожен, немногим удалось спастись и отнести известие о случившемся Зора-бею, если только дорогой они не попались в руки врагов или не пали от их пуль.

Эмир с сыновьями вошел в шатер, перед которым ждала их Солия. Лицо ее было строго и мрачно. Она молчала. Ничего не сказала она о пленном, которого привезла с собой. Старый эмир и его сыновья пошли спать, после того как была расставлена новая смена часовых, а Кровавая Невеста все стояла на прежнем месте. Теперь она сознавала, что то чувство, которое испытывала она к молодому бею, была любовь. Она не понимала этого чувства, до сих пор ей еще неизвестного, потому-то оно и имело такое могущественное воздействие на нее.

Луна скрылась за дальними горами при бледном полусвете наступающего утра. Солия пристально смотрела в даль – не волшебство ли было то чувство, которое вызвал в ней этот враг? Любовь, которую она ощущала, была преступлением. Мысль эта заставила ее содрогнуться. Она вспомнила о своей клятве мести, не изменяла ли она ей теперь, щадя своего врага? Внезапное решение, казалось, овладело ею – глаза ее снова сверкнули и, по-видимому, внутренняя борьба приняла решительный оборот. Она быстрыми шагами пошла к маленькой площадке, находившейся посреди теперь безмолвного походного лагеря. Здесь стоял маленький, завешанный зеленой тканью шатер. У входа стояло свернутое знамя, которое она в большие сражения возила с собой. Она вошла в шатер. В нем на возвышении лежала набальзамированная голова ее казненного неприятелями жениха. Она встала перед ней на колени и пристально посмотрела в страшно искаженные, неподвижные черты.

– Я поклялась отомстить за тебя, – говорила Солия дрожащим голосом. – Прости мне, что сегодня я в первый раз отложила исполнение своей клятвы. Рука моя медлила умертвить пленного врага, но ты не скажешь, что Солия нарушила свою клятву. И этот враг также должен принять смерть от моей руки. Пусть никто не упрекнет дочь Гаруна в слабости. Я иду.

Она поднялась – еще один взгляд бросила она на окутанную сероватыми сумерками голову казненного жениха, которую она с опасностью для жизни похитила у врагов, – ужас охватил ее члены, ей показалось, будто глаза мертвеца пристально и гневно взглянули на нее, и она не могла отвести от него глаз. Быстро пошла она к выходу, но глаза ее все еще были прикованы к глазам мертвеца.

Солия вышла из шатра. Решение было принято. Сади, пленный враг, должен был умереть. Она хотела собственноручно отрубить ему голову саблей, как это сделали враги с ее женихом. Святость клятвы и кровная месть победили в ней то странное чувство, которое проникло в ее сердце при виде молодого бея. Сабля висела еще на ее поясе. Она направилась мимо отцовского шатра к той палатке, где лежал Сади, плавая в своей крови. Но только успела она проскользнуть мимо отцовского шатра, как при бледном утреннем свете увидела перед собой эль-Омара, который или только что хотел войти в шатер раненого, или же вышел оттуда. Солия содрогнулась, и ее глаза вспыхнули гневом, ведь этот молодой воин мог заметить ее слабость. Она побледнела.

Эль-Омар увидел Кровавую Невесту и хотел подойти к ней, чтобы сказать ей что-то. Заметив это, она сделала повелительный жест рукой.

– Ступай в свой шатер, дерзкий! – закричала она дрожащим от гнева голосом. – Ступай или я убью тебя!

Молодой араб остановился на минуту, как будто в душе его происходила борьба, но затем повернулся и ушел. Солия, проводив его мрачным взглядом, гордо и важно, как будто шла на празднество, направилась к шатру, где лежал раненый враг, и скрылась за пологом.

Через несколько дней после той ночи, когда грек и призрак Черного Карлика внезапно появились перед глазами дервишей, один из последних нашел близ руин Сирру, совершенно истощенную от голода и жажды. Вид этого странного существа тотчас же напомнил старому дервишу призрак Черного Карлика, он думал, что снова видит его перед собой, и, гонимый непреодолимым ужасом, хотел бежать.

В эту минуту к руинам приближался шейх-уль-ислам и увидал со страхом бежавшего дервиша.

– Что случилось? Что за причина твоего страха и бегства? – спросил он.

Дервиш бросился к ногам всемогущего главы всех мусульман и коснулся лбом земли в знак глубочайшей покорности.

– О великий мудрый шейх над всеми шейхами, – воскликнул он, – я видел призрак Черного Карлика и бросился прочь, чтобы он не вскочил на меня, как на грека два дня тому назад!

– Призрак Черного Карлика? – спросил Мансур-эфенди.

– Да, мудрый и могущественный баба-Мансур, – отвечал дервиш и рассказал ему о ночном приключении так подробно и вместе с тем с такой примесью сверхъестественного, что возбудил любопытство шейх-уль-ислама.