— Черт, Чарльз, ты нас всех перепугал из-за блоггеров! К чему ты ведешь? Что с того, что они в Перле?

— А то, что там живет Тереза, — вставила я.

Эрик побагровел и ударил кулаком по журнальному столу, потом вскочил и зашагал по комнате.

— И есть ли у нас доказательства, что эта женщина с ними связана?

У меня дрожал голос:

— Нет, они пишут в блогах анонимно. Мы не знаем их имен.

Гудмэну все это надоело.

— Ну да, эта шлюшка живет в одном — республиканском — штате с какими-то правыми психами. Я не понимаю, как это связано с моим интервью?

Чарльз продолжил:

— Не просто тот же штат — тот же город. Слушайте, я давно таких сложных расследований не проводил. Никто не знает, кто скрывается за «Правым делом»; я расспросил сотню источников, и почти наверняка они там. Это сама по себе интересная история.

— Чарльз, — изумленно сказал Гудмэн, — ты ждешь похвалы за информацию, что «Правое дело» «почти наверняка» около Джексона?

— Прошлым вечером один пьяный в баре сказал мне, что в городке возле Джексона живут блоггеры. Я объединил это с данными моих источников в Белом доме, один из которых клянется, что «Правое дело» где-то неподалеку.

Тут вмешался Билл Магуайр.

— Давай по порядку. Какой-то забулдыга сказал тебе, что по соседству живут блоггеры. Потом какой-то вашингтонский политикан, который в Юге ни шиша не смыслит, сообщил тебе, что, по его мнению, «Правое дело» может быть рядом с Перлом. Лучше бы тебе найти для меня что-то еще… например, доказательства, что эти два пункта плюс эта сучка связаны.

Теперь голос Чарльза звучал уже не так уверенно.

— Ну, точно я не знаю, связаны ли они.

— Он прав. И даже если съездить туда раз пять, мы можем так и не найти никакой связи. Но, может…

Я не смогла закончить предложение. В глазах у меня стояли слезы. Почему-то я только о Питере и могла сейчас думать. Мне хотелось, чтобы он утешил меня. Он бы ни за что не стал говорить: «Я ведь предупреждал тебя», он сумел бы меня поддержать. Питер говорил, что я вечно слушаюсь властных мужчин. На случай, если он прав, я велела себе не успокаивать их, не молчать просто потому, что им этого хочется. Но даже при всем при том мне не хватало убеждения в своей правоте, чтобы остановить передачу.

Эрик взял со стола альбом, шваркнул его об пол и зашагал по комнате.

— А теперь все сели, заткнулись и выслушали меня, — сказал он. — Это моя репутация стоит на кону. — Он навис над нами, глядя нам прямо в глаза. — Вот что я думаю. Я думаю, что Джейми так перенапряглась, что не в состоянии рассуждать разумно. Я думаю, что Чарльз не может связать концы с концами. Вот что я думаю.

Эрик, Гудмэн и Билл Магуайр переглянулись и закивали, полные уверенности в своем мужском превосходстве.

— Да, я не знаю, связаны ли они с ней, — отозвался Чарльз. — У меня просто есть ощущение, что все это к чему-то ведет.

Эрик снова встал и зашагал по комнате, как бык на арене.

— То есть ты хочешь, Чарльз, чтобы я снял крупнейшее интервью сезона из-за твоих ощущений? — Он продолжил с сарказмом: — Может, наймешь себе чертова психиатра, чтобы разобраться со своими ощущениями из следующий раз выяснить, насколько они достоверны, хотя бы за сутки до моего эфира?

Магуайр посмотрел на меня.

— Чарльз… Я тебя не за ощущениями туда послал! Займи хоть какую-нибудь позицию! Веди себя как мужчина, а не… — Он посмотрел на Эрика и закатил глаза. — Так мы пускаем этот сюжет в эфир или нет? Не забывайте, речь только о взгляде Терезы, больше мы ничего не утверждаем.

Я вздохнула.

— После всех наших трудов я не могу сказать, что сюжет пускать не следует, но…

— Но что? — заорал Магуайр. — Что ты мне тут скачешь, как заяц, пускаем сюжет или нет?

Я опустила глаза.

— Я не знаю.

Магуайр решительно покачал головой.

— Ты не знаешь. Не знаешь, значит. Это твой окончательный ответ?

— Наверное.

— Чарльз? — крикнул он в трубку.

— Это не мой сюжет. Я все сказал. У меня есть предчувствие, но я не могу его доказать.

— Ну и хватит. В последний момент мы сюжет снимать не станем. Не из-за ощущений, во всяком случае. Мы четко заявили, что не можем подтвердить их отношения. Мы просто рассказываем ее версию истории.

Гудмэн сложил губы трубочкой, потом сказал:

— Вы двое из другого поколения, вы не пережили тех политических бурь, что достались на нашу с Эриком и Магуайром долю. Мои собственные ощущения говорят мне, что эта женщина не врет. Еще у меня есть ощущение, что, когда женщину бросает любовник и ей сообщает об этом полиция штата, ей хочется как следует отомстить. И к счастью для нас, людей, занимающихся новостями, — он обвел жестом сотрудников в комнате, — отвергнутые и мстительные люди обожают выкладывать все свои горести в телеэфире па всю страну.

Билл Магуайр, президент отдела новостей, встал и выкатил грудь колесом, словно собирался спеть национальный гимн.

— Верно, Гудмэн. Особенно когда я десять раз посылаю в Джексон умного и опытного продюсера, чтобы убедить их заговорить. Они просто не могут не рассказать все, что знают. — Он смотрел на меня сверху вниз и в то же время пытался меня умаслить. — И вот тогда-то они и выкладывают все свои чертовы тайны. Черт… ее хотели все телеканалы, и кабельные, и обычные, так почему бы ей не выбрать лучших? — Он огляделся с выражением чрезвычайной праведности на лице и пару раз похлопал себя по сердцу. — А мы — лучший канал в этой области. Тереза сама это поняла, поговорив с разными продюсерами. И наверняка Леон Розенберг сказал ей то же самое. Поэтому она пришла к нам, получила свою прическу и маникюр и рассказала нам все про конгрессмена и его экзотические вкусы.

Магуайр подошел ко мне и сказал, тыча в меня пальцем и щурясь:

— Люди не лгут программам новостей. Они рассказывают нам о себе, чтобы облегчить свою боль и унять свой гнев. Никто — и уж тем более, ни одна девица с пышной прической, строящая из себя красавицу Юга, — не пойдет просто так рассказывать по национальном телевидению о том, как занималась анальным сексом. На это должна быть важная причина. — Он опустил руку и пошел к двери, но потом обернулся. — Сюжет пойдет в эфир через тридцать семь минут, так что я сейчас, как обычно, устроюсь в кожаном кресле у себя в кабинете, налью виски и порадуюсь очередной отличной сенсационной передаче «Вечера новостей с Джо Гудмэном». Всем спасибо, дамы и господа. — С этими словами он вышел из комнаты.


Глава 29

Передышка

Би-ип.

«Сообщение один.

Привет, дорогая. Это Кристина Паттен,

У меня две новости, одна маленькая, другая — просто преогромная. Сначала маленькая: перед балом Фаберже первого февраля у меня дома будет коктейль-вечеринка для патронов благотворительного комитета, для всех вас, щедрых людей, купивших билеты. Тебе нужно там присутствовать, хотя сама я буду среди встречающих. Тебе в группу встречающих не нужно; ну, то есть это твой первый год, и все будут немного удивлены, увидев новое лицо. А теперь гигантская новость; мы попали на обложку журнала „Мэдисон-авеню"!!! Да, наш столик выбрали. Говорят, мы выглядим потрясающе, и фотографии внутри тоже отличные. Я прямо дождаться не могу. Ну, целую»

Би-ип.


Питер меня убьет за эту фотографию. Он даже не знал, что я снималась. Питер стал для меня мерилом во всех областях моей жизни — что бы ни случалось, я пыталась представить, как он на это отреагирует, что скажет, как будет меня дразнить. Весь вечер накануне передачи я держала секундомер в кармане, поглаживая пальцем гравировку на тыльной стороне.


Би-ип.

«Сообщение два.

Дорогая моя жена. Я очень горжусь тобой и твоей передачей. Мне уже идут письма про сногсшибательные новости, хотя я ее еще не смотрел. Посмотрю завтра. Ты лучший продюсер на всем телевидении. Надеюсь, Гудмэн знает, как ему с тобой повезло. Я-то знаю. И очень горжусь. И опять-таки, извини за сегодняшнее утро».

Би-ип.


Ну, хорошо, может, я и не разведусь с ним, и не убью его. Иногда он бывает добрым и милым. Может, Питер — это просто опасное увлечение. Может, у моего брака есть шанс, если я пойму, как поощрять в Филипе положительные качества?


Би-ип.

«Да, и не забудь про мою ракетку для сквоша».

Би-ип.


А может, и нет.

Но этим вечером у меня не было сил думать о браке — ни о том, как его поправить, ни о том, как его закончить. Хотя сюжет про Терезу вышел в эфир, теперь мне надо было готовиться к атакам, которые наверняка последуют во всех возможных средствах массовой информации в ближайшие дни. Я знала, что история с Терезой не закончена. Возможно, Эрик, Гудмэн и Магуайр были правы: они более закаленные, опытные профессионалы, у них больше политического опыта, чем у меня. Они поверили Терезе, и я попробую тоже. Жизнь идет дальше.

Я неслышно прошла по коридору, чтобы заглянуть к детям в комнаты. Они раскинулись в постелях, руки-ноги торчали из-под одеял. Я осторожно укрыла их, поправила волосы, поцеловала. Вернувшись на кухню, я порылась в почте, потом заметила на столе еще один огромный букет от Филипа. Он никогда еще не посылал мне два букета за один раз.

Я зачерпнула в стеклянной банке на окне пригоршню орехов кешью и налила белого вина. Проходя мимо стола в коридоре, я захватила маленькую свечу и зажгла ее на столике у кровати. Я растянулась в постели, жуя орехи и смакуя каждый медовый глоток моего любимого шардонне. Потом я долго лежала просто так, раскинув руки и ноги и глядя в потолок. Настоящий рай: никакого телевизора, никакой музыки, мобильника, е-мейла. Я разрешила себе отбросить все тревоги, забыть об Эн-би-зс, проблемах с браком и о том, как страшно бывает растить детей в Нью-Йорке.

Вместо этого я подумала о том, как пахнет Питер: резкий запах мужского пота, аромат мускулистого тела и физической активности. Я не в состоянии была овладеть своими чувствами и научиться игнорировать Питера. Он делал меня счастливой, и все тут. Я уже не могла отрицать свою растущую уверенность в этом; она казалась такой естественной.

Я вспоминала, как он заправлял волосы за уши перед тем, как сказать что-нибудь серьезное, упругость его походки, то, как он поглаживал пальцем мою ладонь. Я закрыла глаза и представила, как он лежит рядом со мной, положив голову на локоть и прижимая мою ногу коленом. Однажды я видела Питера полуодетым, когда он менял футболку в комнате у Дилана. Он был крепко сложен, но не отличался излишней мускулистостью.

Я глотнула холодного шардонне, чтобы остыть. Очень приятно было вот так лежать в постели одной. Я откинула голову назад и закрыла глаза.

А потом я еще немного подумала о Питере и решила, что не хочу остывать. Так что вечер я провела очень приятно.


На рассвете, когда было еще темно, я подскочила в постели. Вся потная, я оглядела комнату. И тут я вспомнила: все закончилось. Я снова легла на живот. Сунула голову под подушку. Но, конечно, устоять было невозможно. Я потянулась к пульту, лежавшему на тумбочке, и нацелила его, чтобы включить телевизор. Не открывая глаза, все еще пряча голову, я слушала только звуки.

«Вы это видели, вся страна это видела, как по-вашему, достоверна ли ее…»

Щелк.

«Я вам вот что скажу, лучше пусть этот телеканал побережется, если они там считают, что такие вот грязные истории пометут им…»

Щелк.

«Ну да, Аймус, я считаю, они правильно поступили, что выпустили это. Свидетельств об их связи достаточно. Если она готова рассказывать, они не станут…»

Похоже, обычная болтовня утренних шоу. Я выключила телевизор. Пора на работу. Чтобы быть под рукой, если что-то понадобится.

По пути на работу я попросила Луиса остановиться у газетного киоска и купила все газеты, которые еще не прочитала. В «Нью-Йорк таймс» новость шла в национальном разделе на двенадцатой странице. Заголовок гласил: «Утверждения о любовной связи с участием конгрессмена Хьюи Хартли прозвучали в эфире на всю страну». Мне ужасно хотелось знать, как они подадут тему секса. В девятом абзаце говорилось о том, как именно он предпочитал заниматься сексом: «Когда Джо Гудмэн попытался уточнить у нее сексуальные детали, намереваясь установить достоверность ее воспоминаний, миз Будро ответила, что у конгрессмена Хартли „были предпочтения по поводу определенного вида секса". Затем обвинительница намекнула на то, что в их сексуальных взаимоотношениях постоянно присутствовал анальный секс». Заголовок «Нью-Йорк пост» выглядел так: «У Хьюи роман на заднем крыльце». «Дэйли ньюс» дразнили читателя, сообщая: «Мистер Хартли выбирает дверь номер два». Комикам из вечерних юмористических передач еще много лет будет где разгуляться. Зазвонил мобильник. Это был Чарльз.