Конни Брокуэй - Обещай мне рай

Томас терпеливо ждал, пока девушка размышляла над его словами. В его жизни не было ничего более важного, чем ее ответ. Он не знал, как еще убедить ее. Кажется, привел все доводы.

Наконец Кэт подняла голову и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Я согласна.

После суматохи в течение двух дней между предложением Томаса и бракосочетанием сама служба проходила удивительно спокойно. Сквозь высокие окна с витражными стеклами проникали лучи полуденного солнца. Преломляясь, они создавали разноцветные блики на потертых вековых плитах, которыми был выстлан пол церкви. Вокруг алтаря собралась небольшая группа людей, чьи голоса звучали чуть слышно в огромном, почти пустом храме. Внутри было довольно прохладно этой ранней весной, и от их дыхания возникал пар, когда они говорили.

«Все верно», — мысленно убеждала себя Кэт, стараясь унять биение сердца, когда поднималась по узким ступенькам к алтарю. Пора признаться самой себе: из всех логичных и, несомненно, разумных причин, по которым она согласилась выйти замуж за Томаса, главной была та, что она любила его. Ей хотелось всегда быть рядом с ним, прикасаться к нему. Доводы Томаса в пользу их брака выглядели весьма убедительными, но для нее важнее всего было оставаться с ним до конца жизни, делить все радости и печали. В какой-то момент девушка заметила дрожь в руках Томаса и мольбу в его глазах. Было ли это признаком любви или только страстного порыва, она не знала. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы подчиниться своему собственному желанию и согласиться на этот брак.

Сейчас, стоя у алтаря, Кэт видела рядом с собой высокую широкоплечую фигуру Томаса, явственно ощущала каждое нечаянное прикосновение его руки, его глубокое ритмичное дыхание, в то время как он слушал речь епископа; слышала его спокойные ответы на ритуальные вопросы.

Когда процедура венчания закончилась, Томас повернулся и посмотрел на Кэт с нежностью. Она ответила ему улыбкой, надеясь, что он понял, как много значил для нее.

Один только Маркус внес неприятную ноту скептицизма в гармонию этой церемонии. Минувшую ночь он провел в раздумьях относительно разумности этого брака. Он сказал сестре, что ей не следует приносить себя в жертву ради мнения общества, и обещал впредь сам защищать ее честь. Кэт пыталась убедить брата, что тот не прав, призналась, что хотела выйти замуж за Томаса и уверена, что у них все будет хорошо.

Она не могла заставить себя признаться Маркусу, что давно полюбила своего жениха, потому что не была полностью уверена в его чувствах, и, если станет очевидным, что тот на самом деле не любит ее, не хотела, чтобы брат жалел ее.

Сразу после службы Маркус распрощался, отвесив короткий поклон Томасу и молча поклонившись сестре. Она вздохнула с облегчением, хотя чувствовала себя немного виноватой.

Потом Томас повел ее в дорогой ресторан на обед. Он игнорировал любопытные взгляды, которыми сопровождалось их появление, но Кэт не могла справиться со смущением, чувствуя, что краснеет.

— Мне и моей жене нужен столик. Предпочтительно около окна, подальше от любопытных зевак, — сказал ее муж требовательным тоном.

В зале зазвучали приглушенные голоса. Окружающие явно были взволнованы новостью об их браке. Томас игнорировал этот шепот с величественным презрением. Во время обеда он все внимание уделял жене, развлекая и очаровывая ее. Указывал на некоторых посетителей, рассказывая всякие курьезные случаи с ними, пока Кэт не начала смеяться, забыв о своем волнении.

Под конец, поведав смешную историю о некоей даме, отказавшейся есть креветки, потому что их цвет не соответствовал цвету ее платья, Томас откинулся на спинку кресла. Кэт сказала с притворным высокомерием:

— Мне понятно затруднительное положение бедняжки. Если помнишь, я тоже старалась выглядеть весьма претенциозной особой в Париже.

— Еще бы!

— И лорд Брент назвал меня бриллиантом чистой воды, — продолжила она.

Томас улыбнулся; глаза его блестели, когда он взял Кэт за руку.

— Он, несомненно, прав, дорогая. — Его мягкий тон был полностью лишен сарказма. Томас поднес ее руку к своим теплым губам и поцеловал запястье. Кэт едва не поддалась порыву прикоснуться к его темным волосам, когда он склонил голову. Внезапно наступившая тишина в зале заставила ее очнуться и осознать, какую любопытную сцену они представляли для окружающих.

Ее муж, казалось, догадался, о чем она подумала, так как подмигнул ей и сказал:

— Черт с ними, Кэт. Мы в конце концов добьемся признания общества. Самый верный способ преодолеть прохладное отношение — не обращать никакого внимания.

Кэт всецело доверяла ему. Протянув руку через стол, она накрыла своей ладонью его большую загорелую кисть и была вознаграждена доброй улыбкой.

— Бабушка Гекуба всегда утверждала, что женщина должна следовать разумному совету мужа.

— Она — кладезь мудрости. Я полностью согласен с ней.

Они закончили обед и в наступивших сумерках не спеша двинулись пешком по улице Стейн по направлению к гостинице «Замок». По дороге они возбужденно обсуждали новый хлебный законопроект и были так увлечены беседой, что не замечали любопытных взглядов зевак.

Когда они вернулись в отель, Томас проводил Кэт в ее комнату. Впервые за этот день она нервничала в его обществе. Ее волнение не уменьшилось, когда у нее возникло слабое подозрение, что он тоже испытывает… тревогу? напряжение?

— Можно мне войти, Кэт? — спросил Томас.

Она пробормотала что-то утвердительное, он протянул руку и открыл дверь.

«Что это значит? — с волнением подумала Кэт. — Что должно произойти сейчас? В эту минуту?» Она огляделась, пытаясь найти, чем занять свои руки, и услышала, как Томас отпустил служанку. Он подошел к камину и пошевелил тлеющие угли, хотя, казалось, в комнате, как ни странно, было уже тепло.

Кэт, заметив лежащее на кресле шитье, взяла его, села и воткнула иголку в шелк, натянутый на пяльцы.

Она почувствовала приближение Томаса, однако не отрывала глаз от ярких нитей. Его близость ощущалась физически. Она вдруг вспомнила ощущение его теплой шелковистой кожи, неподатливую твердость мышц его груди. Ей так захотелось прикоснуться к нему, что даже щеки зарделись.

— Я и не знал, что среди твоих многочисленных достоинств есть еще и умение вышивать, — услышала она его голос.

Кэт любила Томаса. Она хотела быть с ним. Хотела целовать его, и чтобы он отвечал ей тем же. Она желала всего того, что предполагалось в браке.

— Должна тебя разочаровать, — ответила она решительно и уронила обруч на колени. Несколько неровных стежков явно выделялись среди безукоризненных узоров. — Должно быть, шитье принадлежит служанке.

Томас улыбнулся, восхищаясь ее честностью и понимая, что, вероятно, сейчас она испытывает необычайное волнение. Отважная маленькая Кэт! Он должен по крайней мере успокоить ее.

— Дорогая, позволь мне быть полностью откровенным с тобой, — сказал он. — Помню, я говорил, что наш брак должен быть настоящим во всех отношениях.

Она кивнула, глядя ему в лицо.

— Но я не сексуально озабоченный моряк, поверь! — Он с усмешкой напомнил ей ее слова, которые смутили его в Дьеппе. Уголки губ Кэт дернулись при воспоминании о ее поведении. — И не стану требовать от тебя интимной близости при первом же представившемся случае, — продолжил он.

Томас стоял, улыбаясь ей, пока она напряженно искала подходящий ответ на его слова. Может быть, надо поблагодарить его? У него, определенно, такой вид, словно он ожидает этого. Но Кэт не могла сделать этого, так как была разочарована и чувствовала себя… обманутой!

— Я подожду, пока ты не освоишься в достаточной мере со своим положением замужней женщины, прежде чем мы вступим в брачные отношения, — сказал он ободряюще.

— Это так благородно с твоей стороны!

В ее голосе не чувствовалось облегчения.

Томас попытался еще раз:

— Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Спасибо.

— Чтобы ты была довольна.

— Это прекрасно. — Ее тихие краткие ответы звучали явно неискренне. Томас задумался: что же еще сказать?

— Я не хочу, чтобы ты делала что-то не по своей воле.

— Понимаю.

— Ты должна сама сказать мне, когда будешь готова, — добавил он и, наклонившись, поцеловал ее в лоб.

Кэт хотела поднять голову и ощутить его губы на своих губах, но Томас уже приготовился уйти, улыбнувшись ей самой обаятельной улыбкой.

— Я пришлю к тебе служанку, чтобы та позаботилась о тебе, — сказал он на прощание.

— Благодарю, — тихо произнесла Кэт.

Томас остановился.

— Тебе надо отдохнуть. Сегодня был очень напряженный день. Служанка, должно быть, где-нибудь внизу. Наверное, Боб знает, куда она пошла…

— Томас, пожалуйста, не уходи. Я готова.

Он медленно повернулся, отпустив ручку двери, и удивленно поднял брови, так как просто не мог поверить в смысл ее простых слов. Выражение лица Кэт было серьезным, с легким оттенком сомнения и содержало нечто такое, отчего он отбросил все те доводы, которыми воспользовался, чтобы сдерживать желание.

Это было не только стремление быть всегда рядом с ней, оберегать от всего того, что могло угрожать ее счастью. И не только потребность ощущать ее прикосновения, разговаривать с ней, поддразнивать ее, читать ей наставления, спорить с ней. Все это лишь предшествовало главной потребности — любить эту женщину.

Предлагая Кэт отсрочку, Томас надеялся привыкнуть к головокружительному факту, что теперь он мог ласкать ее, раздевать, любоваться красотой стройного тела.

Он солгал Кэт. Вероятно, ни один сексуально озабоченный юнец не испытывал такой настоятельной потребности, как он сейчас. Ее близость невероятно возбуждала его. Его руки дрожали, когда он подошел к Кэт и, повернув двумя пальцами ее подбородок к себе, заглянул в ее чудесные серо-зеленые глаза.

— Ты знаешь, что означает твое согласие? — тихо спросил он, опасаясь, что она скажет — нет, боясь, что она скажет — да.

— Я… я жила в загородном поместье и многое видела, — последовал ответ.

Взгляд Томаса был напряженным, и прикосновение сильных пальцев не было похоже на ласку.

— Я не племенной жеребец, а ты не кобыла.

Кэт не знала, чем вызваны нотки гнева в его голосе.

— Я понимаю это, — сказала она.

— Надеюсь, — тихо произнес он и, взяв ее за запястья, поднял, так что она встала перед ним; ее глаза оказались на уровне его крепкой загорелой шеи.

— Я хочу ласкать тебя, — сказал он с оттенком неуверенности.

Он осторожно положил руки ей на плечи и провел пальцами по ее молочно-белой шее. Затем коснулся густых шелковистых волос. Ему доставило особое удовольствие извлекать заколки из ее прически. Распушенные пряди упали волнистой массой на его руки. Он почувствовал ее дрожь, и его внезапно охватило невероятное возбуждение. Он готов был наброситься на Кэт как голодный зверь. Страстное желание ослабляло его волю; он не мог больше молча стоять перед ней и сдерживать его.

Томас не знал, что сказать Кэт. Не знал, как объяснить ей то, что он чувствовал. Казалось, он получил бесценный дар и теперь боялся потерять его. Ее дыхание касалось его горла, и Томас заметил, что оно стало напряженным. Он подумал, что, вероятно, испугал девушку.

— Повернись, ради Бога, — сказал он глухо, чтобы Кэт вдруг не заметила страсть в его глазах. Ведь она девственница, сказал он себе, и еще ничего не понимает.

Кэт вопросительно посмотрела на него, однако сделала так, как он просил. Томас молча протянул руку к ее платью цвета слоновой кости.

Его пальцы действовали неповоротливо, когда он расстегивал крючочки. Дойдя до середины, Томас медленно опустил платье до талии. Оставалась еще область от середины спины до лодыжек. Он расстегнул застежки и там. Атласная материя с шуршанием соскользнула до бедер.

Томас провел тыльной стороной пальца по узкому углублению ее спины. Затем нежно коснулся кончиком пальца лопатки и спустился ниже — к талии и округлому бедру. Дыхание его сделалось прерывистым.

— Боже, как ты хороша!

— Пожалуйста, можно мне посмотреть на тебя? — спросила она.

Он не ответил, и она повернулась, не сознавая, что ее расстегнутое платье соскользнуло с плеч открыв его жадному взгляду ее полные груди. Его руки опустились, освободив ее. Такое внезапное отступление вызвало у нее беспокойство. Но его глаза! Казалось, Томас пожирал ее своим обжигающим взглядом.

Кэт инстинктивно подняла руки и положила их на его широкие плечи. Она почувствовала нарастающую в нем дрожь, и глаза ее расширились.

Девушка не знала, что надо делать дальше. Ей хотелось ощущать его прикосновения, и сдержанность Томаса смущала ее. «Распутница», — прошептал внутренний голос, но Кэт тотчас заглушила его. Она не могла остановиться.