— И что, интересно, вы видите?

— Пустую оболочку. Человека, которого не интересует ничего, кроме бизнеса. А человек, который ко всем безразличен, который никого не любит и никому ничего не дает, превращается в пустое место. Во всяком случае, для меня.

— Дура! — выкрикнул Майкл вне себя от горечи и обиды. — Да что ты можешь знать о том, что я за человек, что я думаю и что чувствую? Наверное, ты считаешь образцом себя?

Мари хладнокровно перенесла треножник на другое место и, прильнув к видоискателю, стала наводить фокус.

— Да выслушай же меня, черт возьми! — Майкл потянулся к фотоаппарату, и Мари в ярости повернулась к нему.

— Оставь меня в покое! Уйди из моей жизни!.. Исчезни навсегда!

— Я не лезу в твою жизнь. Это ты лезешь в мою. Мне только и нужно, что несколько твоих паршивых работ. Я хочу купить их у тебя, просто купить, понимаешь? Твое мнение обо мне, о моей жизни и обо всем прочем меня нисколько не интересует. Несколько паршивых фотографий, только и всего…

Майкл в ярости сжал кулаки и стал надвигаться на нее, но встретил такой холодный и спокойный взгляд Мари, что на мгновение опешил. Воспользовавшись его замешательством, Мари подошла к своей папке, которая лежала на песке, на чехле от треножника, и, достав оттуда первую попавшуюся фотографию, протянула ему.

— Ты хотел фотографию? На, возьми. И не нужно никаких денег. Я дарю ее тебе. Делай с ней что хочешь, только убирайся!

Не сказав больше ни слова, Майкл вырвал фотографию у нее из рук и, круто повернувшись, зашагал к шоссе, где он оставил машину.

Мари даже не обернулась, чтобы посмотреть ему вслед. Вместо этого она вернулась к работе, и фотографировала до тех пор, пока не отсняла все интересное. С пляжа она поехала прямо домой и, наскоро позавтракав яичницей с кофе, — заперлась в лаборатории. После обеда Мари вышла с Фредом в парк и там снова снимала, а вечером опять сидела в своей темной комнате. Несколько раз звонил телефон, но она не брала трубку — она не желала разговаривать ни с кем, даже с Питером. Спать она легла далеко за полночь и уснула едва ли не в тот же момент, когда голова ее коснулась подушки.

Как ни удивительно, в эту ночь Мари спала спокойно, без сновидений. Должно быть, утренний разговор на берегу освободил ее от тяжелого груза ненужных иллюзий, от какой-то частицы прошлого. А может, ей было так хорошо и спокойно просто оттого, что она снова увидела Майкла. Пусть она даже ненавидела его, встреча с ним принесла ей неожиданное облегчение.


Утром Мари разбудил будильник, который она с вечера завела на восемь часов, планируя снова съездить на побережье. Приняв душ и надев джинсы и ковбойку, Мари выпила две чашки кофе. На все это у нее ушло минут сорок, так что без чего-то девять она уже спускалась по лестнице, раздумывая о том, сколько и каких кадров ей предстоит отснять сегодня.

Выйдя на улицу, Мари невольно ахнула.

Напротив ее подъезда стоял грузовик с платформой. На платформе был укреплен огромный рекламный щит с многократно увеличенной фотографией. Той самой фотографией, которую она со злобой вчера швырнула Майклу. Сам Майкл сидел в кабине и довольно ухмылялся, высунувшись в окно.

Эта его выходка так подействовала на Мари, что она опустилась на ступеньку и принялась хохотать. Он называл ее сумасшедшей, а сам… Нет, нормальному человеку такое и в голову не могло прийти! Подумать только — Майкл не просто увеличил снимок до поистине чудовищных размеров, но и привез его на грузовике к ее дому! Одно это могло свидетельствовать о серьезном умственном расстройстве.

Майкл выбрался из кабины и, перейдя через улицу, сел рядом с ней на ступеньку.

— Как вам это нравится? — спросил он.

— Я думаю, что вы просто неподражаемы, Майкл. — Сама того не заметив, Мари назвала его по имени, но он воспринял это как должное.

— Я это знаю, — согласился Майкл. — Но скажите честно, Мари, разве он не здорово смотрится? А если мы увеличим остальные ваши работы и украсим ими здания медицинского центра? Разве это будет не чудо?

Мари ничего не ответила.

— Давайте вместе позавтракаем и обо всем поговорим, — неожиданно предложил Майкл.

Она знала, каким занятым человеком был президент корпорации «Коттер-Хиллард». «Должно быть, он освободил сегодняшнее утро специально для меня», — подумала Мари и вдруг почувствовала себя до глубины души тронутой. Майкл забавлял ее, и она поняла, что ей вовсе не хочется затевать новую ссору.

— Мне бы следовало сказать «нет», — кокетливо произнесла она, — но я не скажу.

— Так-то лучше, — заметил Майкл. — Поехали. Я доставлю вас куда скажете.

— В этом? — Мари посмотрела на грузовик и снова начала смеяться.

— Конечно! — Майкл, казалось, даже оскорбился. — А почему бы и нет?

— Ну что ж, поехали, — согласно кивнула Мари.

Они поднялись в кабину грузовика, и Майкл повез ее в порт, в местный ресторанчик под названием «Рыбацкая верфь».

Завтрак с Майклом прошел, к огромному удивлению Мари, спокойно и даже приятно. По обоюдному молчаливому согласию они отложили военные действия на потом и наслаждались анчоусами с луком, салатом из креветок, блинчиками с начинкой из рыбного паштета и крепчайшим кофе. На десерт была клубника со сливками.

— Ну что, убедил я вас? — спросил Майкл, откидываясь на спинку стула и вытирая губы салфеткой. Он выглядел на редкость самоуверенно, и Мари не сдержала улыбки.

— Нет. Но зато я приятно провела время. Спасибо, мистер Хиллард.

— Наверное, это я должен быть благодарен вам за то одолжение, которое вы мне сделали, но это не мой стиль.

— А каков он, ваш стиль?

— Вы хотите сказать, что у меня появился шанс объясниться? Прежде я только слушал, что думаете обо мне вы… — В его голосе прозвучали резкие нотки.

«Должно быть, — решила Мари, — некоторые мои вчерашние замечания попали в цель».

— Хорошо же, я расскажу вам о себе. В каком-то смысле вы правы — я действительно живу только ради своей работы, ради бизнеса.

— Почему? Разве в вашей жизни нет места ни для чего, кроме… кроме вашей корпорации, о который вы мне вчера с таким энтузиазмом рассказывали? У вас, по-моему, даже глаза загорелись…

— Не перебивайте и слушайте. Сами напросились… — Майкл немного помолчал. — О чем я говорил? Ах да!.. У большинства самых крупных бизнесменов, возможно, действительно нет никаких других интересов, которые не относились бы к бизнесу. Для этого просто не остается ни места, ни времени.

— Но это же глупо! Я хочу сказать, нет никакой необходимости отказываться от личной жизни ради успеха в делах. У некоторых людей есть и то и другое…

— А у вас?

— Подловили меня… — Мари невесело рассмеялась. — Пока моя жизнь похожа на вашу, но когда-нибудь у меня будет и успех, и… счастье. Во всяком случае, я знаю, что такое возможно, и стремлюсь к этому.

— Может быть, вы и правы. Может быть, моя цель в жизни действительно стала другой, не такой, как раньше… — При этих его словах лицо Мари несколько смягчилось, но Майкл не обратил на это внимания. — Дело в том, мисс Адамсон, что некоторое время назад моя жизнь круто изменилась. К сожалению, я не получил того, о чем когда-то мечтал, но жизнь неплохо компенсировала мне мои потери. Чертовски неплохо!.. — Майкл имел в виду свой пост президента корпорации, но сказать об этом вслух почему-то постеснялся.

— Вы, как я понимаю, не женаты… Я не ошиблась?

— Нет, я не женат. У меня просто нет на это времени. И желания тоже нет.

«Восхитительно, — подумала Мари, — просто восхитительно… Какая редкостная самоотверженность! Какое самопожертвование! Будь ты проклята, Марион Хиллард…»

— Вы говорите это так, словно уже окончательно все решили и не намерены менять своего решения, — заметила она сухо.

— Пока не намерен, — согласился он. — А вы? Вы замужем?

— Нет. Я, как и вы, одна.

— Знаете, Мари… Вы позволите называть вас так?.. Так вот, сравнивая то, что вы вчера наговорили обо мне, с тем, что я услышал о вас сегодня, я невольно прихожу к выводу, что ваш образ жизни не слишком отличается от моего. Вы, как и я, одержимы работой, одиноки, живете в своем собственном тесном мирке. Тогда почему вы так на меня набросились? Это по меньшей мере несправедливо, — закончил он с легким упреком в голосе.

— Может быть, вы правы, а я — нет, — негромко проговорила она. — Извините…

В самом деле, ему трудно было что-нибудь возразить, хотя согласиться с ними она не могла. Но пока Мари искала какие-нибудь разумные доводы, которые она могла бы привести, он взял ее за руки, и она вздрогнула от этого прикосновения. Выдернув у него руки, она спрятала их под стол, и Майкл снова помрачнел.

— Вас очень трудно понять, — промолвил он, словно извиняясь.

— Наверное, — согласилась Мари. — Во всяком случае, во мне действительно много такого, что очень трудно объяснить словами.

— И все же мне бы хотелось, чтобы вы постарались понять меня, Мари. Честное слово, я вовсе не такое чудовище, каким вы меня вообразили.

— Я знаю, что вы не чудовище…

Мари поглядела на Майкла, и ей вдруг ужасно захотелось плакать. Она как будто снова прощалась с ним — прощалась окончательно и навсегда, и сознание того, что она потеряла, сковало ее сердце леденящим холодом. «Но, — подумала Мари, — может, это и к лучшему». Может, она хоть теперь поймет, что прошлого не вернуть, разбитое — не склеить, и что питать надежды — глупо. И это поможет ей окончательно расстаться с тем, что и поддерживало, и одновременно мучило ее все два года.

Мари негромко вздохнула и посмотрела на часы.

— Извините, но мне пора. Надо работать.

— А как насчет нашего предложения, Мари? Можете ли вы меня обнадежить или я так и не приблизился к положительному ответу?

— Боюсь, что не приблизились, — ответила она мрачно.

Майкл впервые за все время подумал о том, что, как это ни печально, но ему, видимо, придется отступиться. Она не передумает — теперь он знал это твердо, а значит, все его усилия были напрасны. Мари Адамсон оказалась для него слишком крепким орешком, но, несмотря на это, она ему нравилась. Очень нравилась, особенно когда отбрасывала свою враждебную настороженность. Тогда в ней появлялась какая-то особенная мягкость, доброта, которые притягивали его с необычайной, почти сверхъестественной силой.

— Как вам кажется, — спросил он уныло, — есть у меня шанс уговорить вас поужинать со мной? Раз мое дело не выгорело, мне полагается утешительный приз.

Поглядев на его расстроенное лицо, Мари негромко рассмеялась.

— Когда-нибудь — может быть, но не сейчас, не сегодня. Дело в том, что мне нужно на некоторое время уехать из города.

«Проклятье», — подумал Майкл. Он терял очко за очком без малейшей надежды отыграться.

— И куда вы направляетесь, если не секрет?

— Назад, на Восточное побережье. Мне нужно привести в порядок кое-какие личные дела.

Это решение созрело у нее в последние полчаса, и теперь Мари твердо знала, что ей следует сделать. В некотором смысле речь шла о том, чтобы окончательно похоронить прошлое, хотя на самом деле ей предстояло не зарыть, а наоборот — откопать одну вещь. Питер был прав — нужно довести процесс собственного лечения до конца, и теперь она знала, как это сделать.

— Тогда я позвоню вам, когда в следующий раз прилечу в Сан-Франциско. Надеюсь, что тогда мне повезет больше.

«Может быть, — подумала Мари. — А может, к этому времени уже не будет никакой Мари Адам-сон, а будет миссис Грегсон. Я снова стану цельным человеком, и никакие призраки из прошлого не смогут причинить мне такой боли, какую причинил ты».

Они вместе вернулись к грузовику, и Майкл довез Мари до дома. Она почти ничего не сказала ему на прощание — только поблагодарила за приятный завтрак, пожала руку и скрылась в подъезде.

Майкл растерянно провожал ее взглядом и чувствовал, как им овладевает глубокая печаль. Он не просто проиграл — именно сейчас он вдруг понял, что теряет что-то очень важное, безмерно дорогое и невосполнимое. Что именно — делового партнера, привлекательную женщину, друга, наконец, — этого Майкл не знал. И все-таки вместе с Мари уходило из его жизни что-то очень важное, и впервые за все два года он в полной мере ощутил всю тяжесть своего одиночества.

Мари уже давно скрылась из вида, а он все смотрел на двери ее подъезда. Потом он завел мотор и погнал грузовик обратно к отелю.

А Мари тем временем уже разговаривала по телефону с Питером.

— Сегодня вечером, дорогая? Но у меня назначена операция. — Он говорил торопливо, и Мари поняла, что поймала его в промежутке между двумя пациентами. В последнее время Питер много оперировал, и Мари старалась не беспокоить его по пустякам.

— Тогда приезжай после операции, это важно. Я… я завтра улетаю.

— Куда?! Надолго? Когда ты вернешься? — встревожился Питер.

— Я скажу тебе, когда мы увидимся. Итак, до вечера?