Оливия сглотнула. Неожиданно ей пришло в голову, что сейчас очень важно что-то сказать.

– Мы были бы верными друзьями, если бы выросли здесь. – Помолчав, она добавила: – …Аластер.

– Думаю, ты права, Оливия. – Он снова погладил ее лицо. – Мы могли бы приходить сюда, в это самое место, чтобы посидеть тут на бревне и поболтать, как старые друзья.

– Очень часто. И возможно… – Она улыбнулась. – Не только поболтать. Думаю, здесь ты должен был поцеловать меня. В первый раз. Когда нам обоим было бы… шестнадцать?

– Пятнадцать, – подсказал герцог. – Четырнадцать…

– Не по годам развитые подростки!

– Да, – согласился он. – Но мы бы так спешили. Хотя едва вышли из детства. И в первый раз, когда я тебя поцеловал… – Герцог наклонился к Оливии, чтобы поцеловать ее, и она потянулась к нему. – Это было бы так, – прошептал он, касаясь губами ее губ.

У нее были теплые, неописуемо сладкие губы. Казалось, он хочет от нее чего-то – чего-то, чего нужно добиться, а не просто взять. И она с радостью давала ему это.

Через несколько долгих мгновений он слегка повернул голову, чтобы поцеловать ее в висок.

– Ты была бы потрясена, – добавил Аластер. – Но не больше, чем я, при всем моем безрассудстве.

Оливия уткнулась лицом в его плечо, чтобы спрятать улыбку.

– Неужели? – спросила она.

– Ну да. Я же грубоватый деревенский парнишка. Опыта у меня мало. Думаю, я был бы ошеломлен.

– Не могу сказать того же о деревенских девчонках. Они довольно нахальны. И когда ты, потрясенный, оторвался бы от меня, я бы привлекла тебя к себе для следующего поцелуя.

– Да что ты?!

Оливии понравилось, что в его голосе зазвучало удивление, к которому примешивалось удовольствие. Она подняла голову, чтобы показать герцогу свою улыбку.

– О да, – кивнула Оливия. – Вот так.

Его поцелуй был медленным и чувственным. У деревенских девчонок на такие поцелуи не хватает терпения. Она лизнула его верхнюю губу, отчего Аластер застонал, а затем запустила руку в его волосы и с силой прижала его губы к своему рту.

В одно мгновение в обоих вспыхнула жажда страсти, между ними пробежала искра. Положив ладонь Оливии на поясницу, чтобы удержать ее на месте, Марвик наклонил голову и поцеловал более глубоким поцелуем.

Но потом наступило мгновение, когда, как в оркестре, оба замерли для беззвучного аккорда.

– Хотелось бы мне знать, – прошептала Оливия, согревая дыханием его губы, – насколько дерзкой я могла бы быть? Ведь я бы знала тебя очень хорошо. Но до этого мгновения ты считал бы меня только другом.

Аластер тихо выдохнул.

– Никакого настоящего «только» между нами не было бы, – заявил он. – Мы все равно всегда знали бы, что обязательно будет и большее.

– Да. – Поймав руку герцога, Оливия поцеловала его ладонь, а затем прижала ее к своей щеке. – Думаю, я была бы очень смелой. И не испытывала бы страха. С тобой я одновременно и чувствовала бы себя в безопасности и… не чувствовала бы. Однако я бы полностью доверяла тебе.

– А я бы не боялся разочаровать тебя. – Он прижался лицом к ее волосам, так что его голос звучал приглушенно. – Потому что твое доверие нужно было бы как воздух. Так что, если бы ты была смела со мной, то я расценивал бы это не как излишнюю смелость, а как мудрость.

– Правда? – прошептала Оливия.

– Да. Потому что мы оба знали бы, что ты не собираешься целовать кого-то еще.

У Оливии закружилась голова, она задыхалась.

– А откуда бы я это узнала?

– Ты бы знала, что я намерен на тебе жениться.

Она едва могла говорить.

– Да?

– Да, – ответил Марвик. – И еще до следующего урожая, – грубо проговорил он. Оторвавшись от Оливии, Марвик устремил помрачневший взгляд на воды пруда.

Оливия судорожно выдохнула. Это всего лишь фантазия. Но неужели он не понимает, как болезненны подобные игры? Неужели считает, что она переспала бы с любым мужчиной, который спас ее из тюрьмы? Известно ли ему, что означает возможность сказать: «Я тебя знаю»?

Она хотела место. Теперь оно у нее есть. Но Оливия стала понимать, что ее устроит не любое место.

Нахмурившись, она постаралась отшутиться.

– Конечно же, я бы отказалась выйти за тебя.

Он бросил на нее едва заметную улыбку.

– Ты совершила бы ошибку. Ты заслуживаешь любви. И семьи. И всех тех детей, о которых ты как-то сказала, что их никогда не будет.

Оливия отшатнулась.

– Не говори мне этого! – Почему он так мучает ее? Почему смеет заставлять ее мечтать о любви? – Уж кто-кто, а ты!

– Да, кто-кто, а я… – Тихо повторив слова Оливии, Марвик повернулся к ней. – Вот что. Позволь мне рассказать правду о себе, как ты меня однажды просила. Я хотел любить свою жену, Оливия. Я верил, что хочу этого. И когда мы поженились, я действительно считал, что она заслуживает любви.

О господи! Оливия вздохнула. Она не хотела этого знать. Правда. Но он смотрел ей прямо в глаза, и она была не в силах отвести взор, хоть и чувствовала, что кровь отхлынула от ее лица. Оливия не могла скрыть, как больно он ранит ее.

– Мне нравилось все это, – спокойно продолжил герцог. – Идеальная жена для джентльмена с моим положением. Хорошо воспитанная. Элегантная. Не из тех женщин, кого страсть и темперамент сбивают с пути, как это было с моей матерью. – Он помолчал. – Но ее сердце было отдано другому. Его имя – Роджер Феллоуз.

Оливия зажала рот рукой. Феллоуз был одним из любовников герцогини!

– Да, разумеется, ты найдешь это имя в письмах. Он был ее первой местью мне – первым человеком, которого она пустила в свою постель. Но они встречались раньше, когда она впервые вышла в свет. У него было недостаточно денег, чтобы обратить на себя внимание ее отца, однако они были созданы друг для друга. Мне это было известно. Это было известно всем. Несмотря на это, я хотел ее.

Оливии внезапно стало страшно.

– Зачем ты говоришь мне все это? – Именно теперь, впервые за все время их знакомства! Правда, несмотря на спокойный тон, голос герцога мрачнел, когда он говорил о своей роли в этой истории.

– Потому что ты должна знать. – Он не сводил с нее глаз, но его лицо оставалось бесстрастным. – Если бы ты спросила меня еще три дня назад, я бы сказал, что не могу никому доверять. Но теперь мне кажется, дело в том, что я не могу доверять себе. И ты должна знать, почему.

Оливию охватило какое-то ужасное ощущение – ей стало казаться, что она тонет. Это признание не было признаком того, что Аластер хочет раскрыть себя, стать к ней ближе. Напротив, это было предупреждением о том, чего он никогда не сделает.

– Я знал, что она меня не хочет, – вновь заговорил он. – Но я думал, что как-нибудь смогу завоевать ее. – Подобрав еще один камень, он стал вертеть его в руках. – Она была слишком хороша для Феллоуза. А я был наследником герцогства, в конце концов, президентом Всесоюзного общества в Кембридже. Многие предсказывали мне славу. Я уже успел устроить шум в палате общин. И вы когда-нибудь станете премьер-министром, – говорили мне все. – Он насмешливо надул щеки. – Я считал себя именно тем человеком, которого она заслуживала. А она была просто идеальна для меня – образованная, с хорошими манерами, имеющая большие связи. Как она могла дать мне отпор?

Появившаяся на его лице улыбка напоминала страшный шрам. Аластер на несколько мгновений замолчал – похоже, он пытался вернуться мыслями в прошлое.

– Ее отец сам пришел ко мне, – наконец снова заговорил герцог. – Он заметил мой интерес к Маргарет. Я понимал: стоит мне подтвердить его предположение, он предпримет меры для того, чтобы убрать со сцены Феллоуза. Но я сказал ему правду. Я хотел жениться на ней.

Оливия догадалась, куда пойдет его рассказ дальше. Она наконец-то начала понимать его жену.

Марвик шумно выдохнул.

– Могу себе только представить, какую картину ты нарисовала, читая эти письма. Ты думала, она душевнобольная? Нет, это не так. У нее была причина ненавидеть меня. Ее отец предложил Феллоузу щедрую взятку за то, чтобы тот уехал на Континент. Он сказал мне об этом в тот самый день, когда Феллоуз купил билеты за границу. Я мог бы остановить его, но я этого не сделал. В конце концов он позволил, чтобы ему заплатили за расставание с любимой. К чему мне иметь дело с таким человеком? И когда Маргарет постигло жестокое разочарование, я оказался рядом, чтобы помочь ей, и предложил противоядие для ее уязвленной гордости. Она понятия не имела, почему Феллоуз оставил ее, и я никогда ни слова не говорил об этом. Но через год после нашей свадьбы он вернулся из Италии. И изложил ей свою версию истины. Он сказал, что его выслали силой, а про взятку промолчал.

– Она прокляла тебя, – прошептала Оливия.

Аластер пожал плечами.

– Конечно. А ты поступила бы иначе?

Оливия отшатнулась.

– Никогда не заставляй меня вставать на ее место!

Марвик бросил на нее долгий, задумчивый взгляд, который, казалось, проник в самое ее сердце.

– Хорошо, – спокойно сказал он. – Не буду.

Оливия вздохнула. Он молчал столько времени, что вокруг них зазвенел целый хор птичьих голосов.

– Маргарет обвинила меня в том, что я был в сговоре с ее отцом, – наконец продолжил герцог. – Лишил ее единственного шанса на счастье, а я не был… – Он вздохнул. – …терпелив с ней. Феллоуз ее бросил. А ведь мы с нею были счастливы, разве нет? Это была любовь… не так ли? Мы были вежливы, соблюдали хорошие манеры. Между нами никогда не было споров.

Оливии это любовью не казалось. Это, скорее, напоминало учтивость. Но она промолчала.

– Я не мог понять, – вымолвил он, – как она могла предпочесть такого мужчину мне? И казалось, она в конце концов согласилась… Марвик замолчал, его губы скривились. – Я думал, мы помирились. Только выяснилось, что это не так.

– Ты винишь себя, – сказала Оливия. Неудивительно, что у него не было жалости к себе. Неудивительно, что его гнев так долго ждал, чтобы повернуться в другую сторону – в сторону Бертрама и остальных. – Ты винишь себя за то, что она тебе сделала.

– Я виню себя во многом – за обманчивую уверенность в том, что я первый и выдающийся. Я думал, у нас безупречный брак. Что любовь должна прийти, развиться в естественном ходе событий. Что я стал совсем не таким, как мой отец, и вступил в брак, который искупит все грехи и ошибки, совершенные моими родителями. – Он пожал плечами. – Вспоминая прошлое, я понимаю, что моя слепота была невероятной. Я был высокомерен, невежествен…

– Нет. – Оливия вдруг в один миг полностью поняла его. Он до сих пор слеп – абсолютно. – Дело не в тебе. – Из ее груди вырвался сдавленный смешок. – Бертрам тоже не стоил любви моей матери. Но она все равно любила его. Разве ты не понимаешь? Любовь нельзя заработать. И рождается она не из идеала. Она…

– Ты называешь это любовью? – резко перебил он ее. – Причина всех ее трудностей… и твоих. Это не любовь – это идиотизм. Эгоистичный, бездумный…

Оливия встала.

– Да как ты смеешь судить ее?

Марвик заскрежетал зубами.

– Очень просто, – промолвил он, вставая. – Ты заслуживала лучшего, Оливия. И она должна была бороться за тебя. Вместо этого она поставила интересы мерзавца выше интересов собственного ребенка.

Оливия приоткрыла рот, дрожа от ярости и… от того, что вырвалось из ее груди вместе с рыданиями.

Она в ужасе зажала рот рукой. Боже, он просто убил ее – убил с такой же легкостью, с какой убийца уничтожает жертву. Потому что в течение какой-то минуты Марвик продемонстрировал Оливии, почему он никогда не раскроет ей своих истинных чувств и почему ей не следовало доверять собственной матери.

Оливия услышала, как герцог выругался. А потом его руки обвили ее, и он положил ее голову на свое плечо, хоть она и сопротивлялась. Оливия слышала, как он бормочет извинения. Они ей были не нужны. Она заставляла себя быть в его объятиях твердой, как железо, и абсолютно равнодушной к нему.

– Ты заслуживаешь того, чтобы быть на первом месте, – сказал он, касаясь губами ее волос.

Этими словами он, без сомнения, хотел успокоить ее. Но они оказались сами жестокими словами, которые она когда-либо слышала от него.

– И кто же меня поставит на первое место? – выдавила из себя Оливия. – Ты?

Его руки сжали ее крепче, но он ничего не ответил ей. Конечно, не ответил. Потому что, несмотря на все его поступки и слова, Оливия ни разу не слышала, чтобы он ей лгал.

Оттолкнув его, она стала грубо вытирать глаза.

– Я хочу уехать в Лондон. Сейчас, немедленно, – заявила Оливия.

Марвик встревоженно посмотрел на нее.

– Оливия…

– Мне нужно организовать встречу с адвокатом, причем с самым мерзким.

– Позволь мне взять это на себя. – Он потянулся к ней, но Оливия отошла назад. Его рука упала и сжалась в кулак. – Останься здесь, – предложил герцог. – Это же твои родные, твоя семья. Ты спрашивала, кто поставит тебя на первое место? Они! Им так хочется узнать тебя поближе…