– Мы завершили здесь свою работу? – В сером утреннем свете Лука казался старше. – Очередной успех в выполнении поручений? – горько спросил он. – Наших врагов обманом лишили денег, несколько человек разорились, мой отец остался рабом, его сердце разбито, а от меня он отрекся. Он меня отверг. Он назвал меня подменышем, опозорил мою мать и меня. Мы достигли того, чего желал милорд? Нам можно уезжать? Наша работа закончена? Нам надо радоваться?

– Часто это нелегко, – негромко сказал брат Пьетро своему молодому спутнику. – Ты – одинокий странник в жестокой стране. Часто победа не ощущается как победа. Идет великая работа, в которой мы принимаем только малое участие. Мы не можем понять, какую именно роль играем. Нам надо верить, что есть великое дело, которому мы служим в меру наших невеликих сил.

Лука склонил голову над стиснутыми руками и закрыл глаза, словно молился о даровании мужества.

– А мне интересно, куда отправились алхимики, – сказала Изольда, впервые подав голос за время их пребывания в столовой. Лука поднял голову и посмотрел на нее. – Интересно, куда им было приказано отправиться, – добавила она. – У них ведь тоже есть покровитель, который отдает им приказы, как у нас – милорд.

Воцарилась тишина: Изольда, а за ней и остальные вдруг поняли, что она сейчас сказала.

– У них есть покровитель, которого они не знают, – изумленно продолжила она. – Он приказал им прибыть сюда и изготавливать фальшивые монеты, приказал им делать алхимические монеты. Он приказал им найти тайну жизни. Он отправил их сюда, а потом милорд послал нас за ними следом.

Лука медленно поднялся на ноги и прошел к окну. На востоке, где начинался рассвет, уже видна была более светлая облачная полоса.

– Они сказали, что у них есть покровитель, который им не друг, – дополнила Ишрак. – Они никогда не видели его лица, но он отправил им приказ и дал рецепт для изготовления фальшивых ноблей. А еще он дал им сундуки с настоящими ноблями. Он велел им создать спрос на нобли, а потом раздуть его с помощью подделок.

– Как, по-твоему, им мог приказывать милорд? – спросил Лука почти лениво, не поворачиваясь в их сторону, а глядя в окно на серебристый канал и черных неподвижных бакланов, которые складывали крылья и ныряли за рыбой. – Мог милорд отдавать приказы и фальшивомонетчикам, и тем, кто должен был их разоблачить? Отдавать приказы и лани, и гончим. Думаешь, он играл сразу за две стороны?

– Возможно, для него это игра. – Изольда подошла к нему и положила руку на плечо. – Как те стаканчики и шарик, в которые играла Джасинта. Возможно, у милорда тоже ловкие руки и никто не видит, что он делает, пока игра не заканчивается. Возможно, он провел нас всех.

* * *

Они выехали из Венеции, направляясь на север: теплое весеннее солнце светило им в правый бок. Брат Пьетро возглавлял кавалькаду, Лука следовал за ним вместе с Изольдой. Дальше ехали Фрейзе и Ишрак, а тяжело груженный ослик следовал за крупным конягой Фрейзе, Руфино. Еще один ослик шел следом за первым, тоже с мешками золотых ноблей. Часть этих монет покрывалась ржой в кожаных кошелях, но в каждой ржавеющей монете оказывалась сердцевина из чистого золота. Рискованное предприятие милорда окупит себя.

Все были рады оставить город позади. Брат Пьетро радовался возможности снова надеть сутану и не лгать, Ишрак наслаждалась свободой, дарованной в пути, и прекращением домоседства в роли компаньонки знатной венецианской дамы. Изольда направлялась к сыну своего крестного отца в полной решимости, а Лука ждал очередного расследования с ощущением того, что мир полон тайн: даже собственная миссия была ему непонятна.

– Ты рада уехать из Венеции? – спросил он у Изольды.

– Города красивее я еще не видела, – ответила она. – Но у него есть темная сторона. Знаешь, когда мы плыли на пароме за нашими лошадьми, я увидела кое-что очень странное.

– И что же это было? – спросил он, стремясь отвлечься от собственных ощущений провала и потери.

– Мне показалось, что я видела ребенка, – очень серьезно сказала она. – Плывущего в воде за нашим паромом. Мне даже захотелось попросить, чтобы мы остановились. Маленький ребенок, плывущий за нами. Но тут я поняла, что он крошечный, не больше рыбки – но он плыл и не отставал от корабля.

Лука почувствовал, что каменеет.

– И что это было, по-твоему? – уточнил он, стараясь говорить беззаботно. – Как странно!

Изольда посмотрела на него.

– Я решила, что видела светлую рыбку, и ошиблась. В лагуне ведь не может быть крошечного человечка?

Он едва сдержал дрожь суеверного страха и, придвинувшись к ней, накрыл ее руку ладонью.

– Я не допущу, чтобы что-то тебе навредило, – пообещал он ей. – Ничто не могло нас преследовать. И ничего подобного в воде быть не могло.

Она доверчиво оставила свою руку на месте и медленно улыбнулась.

– Я чувствую себя в безопасности, – призналась она. – Венеция хотя бы научила меня стоять за себя.

Он рассмеялся:

– Ты будешь меня оберегать, Изольда?

Девушка засияла.

– Буду, – пообещала она.

– А ты научилась выбирать того, кого любишь? – очень тихо спросил он у нее.

– А ты? – прошептала она. – Ты хоть знаешь, кого избрал?

Ее поддразнивание заставило его ахнуть и громко рассмеяться. Он огляделся, удостоверяясь, что их никто не слышит.

Едущий следом Фрейзе был совершенно глух к их тихому разговору и наслаждался встречей со своим конем. Он ласково перебирал густую гриву Руфино, похлопывал его в холке и то и дело вытягивал руку, чтобы погладить ему уши.

– Ты не поверишь, – говорил он коню. – Никаких дорог! Никаких полей! Ни фуража, ни лужаек, ни даже придорожных зарослей, чтобы спокойно пастись. «Что это у вас за город?» – спрашиваю я у них. Они мне ответить не смогли. Да уж: город, где нет места коням, процветать не может. Ты, наверное, по мне скучал. Я так точно скучал по тебе.

Ослик, бредущий за ними, задержался. Фрейзе обернулся в седле и укоризненно ему свистнул.

– Дурной металл с монет уходит, – отметила Ишрак, ехавшая рядом с ним. – Он прямо на ходу капает из мешков. Таким темпом у нас золота останется столько, что можно будет спрятать в переметные сумы.

Фрейзе прервал свой разговор с Руфино.

– Хитрый он человек, этот милорд, – сказал он. – Какой механизм привел в движение! Коварный.

– Он получил целое состояние, но, по-моему, его главной целью было обмануть оттоманцев, – заметила Ишрак. – И это сражение в его войне с Раду-беем он, похоже, выиграл.

– Потому что им пришлось согласиться всего на треть дани?

– Да, – задумчиво согласилась она. – Но его самого – тебе не кажется? – больше всего порадует то, что он оставил их в дураках. Он заставил их вернуть вполне хорошие золотые монеты. Заставил их думать, что они все поддельные. Он провел нас, провел всю Венецию, но на самом деле он провел их. Вот что разъярит их похуже уменьшения дани. Он обманом заставил их вернуть настоящее золото. Он разрушил репутацию этих монет, а потом мы их купили. Он выставил их дураками. Так что это золото действительно можно назвать «золотом для дураков», обманкой.

Фрейзе покачал головой, дивясь лживости этого человека.

– Он – человек хитроумный, – отметил он. – Серьезный. Но вот один вопрос я бы ему хотел задать, – добавил он.

– Только один? Я бы задала ему массу вопросов, – сказала Ишрак. – И что бы ты спросил?

– Про наш мир, – задумчиво проговорил Фрейзе. – Такой человек, с такими знаниями? Я бы спросил у него, правда ли он считает, что Земля может быть круглой, как сказала та красавица.

Ишрак кивнула без тени улыбки – такая же задумчивая, как сам Фрейзе.

– Фрейзе, ты ведь знаешь, что Солнце все время стоит на одном месте, ночью и днем, а Земля ходит вокруг него? – спросила она.

– Что?! – воскликнул он так громко, что Руфино встревоженно вскинул голову, и Фрейзе пришлось успокаивать его поглаживанием. Внимательнее посмотрев на Ишрак, он увидел на ее лице улыбку. – А, ты пошутила! – решил Фрейзе. – Но ты меня не проведешь. – Он указал на ласковое солнышко, медленно поднимавшееся по небу к полуденной вышине и лившее сверху лучи, как оно делало всегда. – С востока на запад, каждый день всей моей жизни, – заявил он. – Неизменно. Конечно, это оно ходит вокруг меня!

Впереди брат Пьетро запел псалом, и все четверо к нему присоединились. Их голоса гармонично сплетались в прохладном утреннем воздухе не хуже церковного хора. Фрейзе сунул руку в карман в поисках дудочки, чтобы добавить мелодию – и неожиданно замер.

– Я же забыл! Я совсем забыл! – воскликнул он.

– Что забыл? – спросила Ишрак, поворачиваясь к нему.

В ответ он достал из кармана монетку.

– Моя счастливая монетка! – объяснил он. – Та девочка, Джасинта, положила ее обратно мне в карман, когда мы виделись в последний раз, и пожелала мне этим удачи. Я совсем про нее забыл. Но вот она, опять здесь. Мне же посчастливится, как ты думаешь? После всего случившегося монетка вернулась ко мне, как подарок от нее. Она должна стать еще счастливее, чем раньше.

– А почему монетка у нее оказалась? – спросила Ишрак. – Ты ее ей отдал?

– Она взяла ее у меня, а потом вернула, на память, – сказал Фрейзе. – Поцеловала меня за нее. – Особо не рассматривая свою монетку, он передал ее Ишрак. Та взяла ее – и вдруг резко остановила свою лошадь.

– Думаю, тебе уже посчастливилось, – непонятно сказала она. – Очень посчастливилось.

Изольда оглянулась и, увидев, что они остановились, окликнула брата Пьетро и тоже остановила свою лошадь. Монах вернулся назад – и они все собрались вокруг Фрейзе, который забрал у Ишрак свою счастливую монетку и стал ее рассматривать.

– Знаешь, она очень похожа на золотую, – тихо сказал он. – Но это именно та, которую я ей отдавал, готов поклясться. Я бы ее где угодно узнал. Это моя собственная счастливая монетка. Я узнаю знак печатного двора и год: она моя, точно. Точно такая, какую я ей давал. Вот только теперь она с виду золотая.

– Покрыта золотом, – заявил брат Пьетро. – Она для тебя покрыла ее позолотой. Еще один красивый фокус.

Не говоря ни слова, Фрейзе передал монетку Луке, а тот снял с пояса нож и сделал на ребре крошечную зарубку.

– Нет, – сказал он. – Тут один цвет, везде. Можно будет как следует ее проверить, когда окажемся на постоялом дворе, но с виду она золотая. С виду она целиком из золота.

Наступило молчание: все переваривали услышанное.

– Ты уверен, что это твоя счастливая монетка, а не какая-то другая, которую она тебе дала взамен? – спросила Изольда.

Фрейзе просто протянул ей монетку.

– Грошик. Моя счастливая монетка. Отчеканена в Ватикане в год моего рождения. У нее не могло быть еще одной такой. Эта должна быть моя. Но теперь она тяжелая, как золотая, мягкая, как золотая, и золотистая, как золотая.

– Значит, они все-таки это сделали? – изумилась Ишрак. – Действительно сделали? Нашли философский камень, который может превратить в золото все что угодно – и превратили монетку Фрейзе в золотую? – Она кивнула Луке. – Ты помнишь: они сказали, что им осталось сделать всего шаг, и тогда они смогут превращать любое вещество в золото? Возможно, они это сделали с этой единственной монетой, и мы при этом присутствовали! Они превратили мусор в чистое золото! Действительно превратили!

– А венецианцы их изгнали, – подхватила Изольда. – Отправили прочь вместе с секретом изготовления золота.

– А мы дали им лодку! – воскликнул Фрейзе со смешком. – Мы помогли им убежать с секретом обогащения, тайной, которую прежде алхимикам раскрыть не удавалось.

– И не только с этим. У них была тайна самой жизни, – напомнила всем Ишрак. – Философский камень, который создает золото, ведет к философскому эликсиру, эликсиру жизни, который может излечить даже от смерти.

– А мы их потеряли из вида, – вздохнул Лука, глядя на монетку на ладони друга. – Мы стояли рядом с горном, где они выплавляли тайну самой жизни, и дали им уйти, а потом и сами убежали. Мы и правда были дураками. Мы обманулись больше всех.

Фрейзе подбросил монетку в воздух, и они все смотрели, как она переворачивается, блестит на ярком солнце и падает – тяжело, как и должно падать чистое золото. Он поймал ее, прихлопнув ладонью, растерянно помотал головой и вернул монетку себе в карман.

– Золотая обманка, – проговорил он. – Да уж, обманулись.

Ишрак улыбнулась ему.

– Ты по-прежнему считаешь себя удачливым? – спросила она. – Это по-прежнему счастливая монетка? Хотя женщина, которая владела тайной вечной жизни и секретом изготовления золота, дала ее тебе – и навсегда скрылась? Благополучно унося с собой свои тайны и секреты?

– Сказала, что у меня верное сердце, а потом обернулась бабулькой, – напомнил ей Фрейзе. – Поручила моим заботам крошечное чудовище, которое напугало меня до смерти. Более странной девушки мне целовать не приходилось! Но удачливый ли я? Думаю, да.