Он крепче сжимает мое бедро, напряженно прижимая к своему телу, а я встречаю его толчки. Наши глаза сжигают друг друга. Его рот набрасывается на мой. Он не целует меня, он трахает мой рот своим властным возбуждающим языком. Его движения подавляющие и свирепые.

Я чувствую соленый пот, выступивший над его верхней губой, смешанный с ароматом виски. Он подчиняет меня себе. Его грешная первобытность отправляет меня к сотрясающему сознание оргазму.

Он высвобождает свое желание внутри меня, выплескивая гнев и одержимость сухим рычанием моего имени. Когда его голова падает в основание моей шеи, сквозь рваные вздохи я шепчу:

— Я твоя.

Была твоей до того, как ты утащил меня в свою пещеру и пометил, и буду твоей всегда.

Я делаю глубокий вдох, истощенная и удовлетворенная. Не поднимая головы от моей шеи, Дэниел бормочет:

— Боже, Хейли, из всех людей! Из всех людей это должен быть человек, которого я презираю! — он делает глубокий раздраженный вдох. — Ты была с ним, Хейлз, — его голос измученный и мрачный, пораженный.

Его голова не покидает своего уголка, и я болезненно осознаю, что он старается не смотреть на меня. Хотя я знаю, что должна чувствовать себя униженной и рассерженной, я так не чувствую. Мое сопереживание стремится к нему, зная, что если бы все было наоборот, я была бы разрушена.

Я прекрасно знаю, что в моем сердце есть огромная неприязнь ко всем, с кем он когда-либо был близок физически или эмоционально. Не могу даже подумать о том, как бы чувствовала себя, если бы это был тот, кого я ненавидела или кто меня предал.

Если бы я могла удалить одну главу из моей толстой книги грязных воспоминаний…

Долгое время мы остаемся соединены физически, но духовно разделены. Дэниел первым разрывает контакт.

— Мне надо умыться, — говорит он, его голос все еще тревожный.

 Глядя на его удаляющуюся фигуру, я поправляю платье, чтобы тоже пойти и освежиться. Я едва кладу руку на дверь дамской комнаты, когда Таша ее распахивает. Ее удивленный взгляд сканирует меня.

— Что, ради всего святого, я пропустила, Хейлз?

Мой рот искривляется.

— Давай-ка я тебе расскажу, Таша, — я вздыхаю. — Брэд — главная персона нон-грата для Дэниела. Я провела с ним одну ночь греха в прошлом, а сейчас ты с ним встречаешься. Как тебе такое чудовищное совпадение? — сухо говорю я, возвращая ей взгляд, возмущенный и раздраженный.

Она смотрит на меня, наморщив лоб, и нервно поигрывает красочным кольцом от «Сваровски» на пальце, пытаясь все осмыслить. Спустя секунду я вижу, как на ее лице хаотично проносятся эмоции, по мере того, как информация усваивается.

— Ты можешь подумать над несколькими вещами, пока я буду блевать, — я хлопаю ее по руке, улыбаясь мрачно и цинично, она копирует мою улыбку. Затем иду к первой из стоящих справа кабинок.

— Это, на самом деле, ужасная шутка, дикая и неправильная, должна быть одним из утерянных предсказаний Нострадамуса о катастрофе… — хотя она бормочет свои слова, они все равно достигают меня, прежде чем захожу кабинку, и я коротко и иронически фыркаю в знак согласия.

До конца мероприятия мы с Дэниелом стараемся не пересекаться с моей лучшей подругой и ее парой. Вечер неприятно затягивается из-за воинственного настроения Дэниела и моего желания вернуться домой и все исправить. И, слава Богу, наконец-то, вечер подходит к концу.

Когда мы идем к машине, то мучительно вспоминаем наши счастливые шаги. Спокойный бриз сменился декабрьским сквозняком. Когда приехали, мы были двумя переплетенными душами, а уезжаем разделенными.

Глава 14: Покатился снежный ком

Дэниел опускается на кровать рядом со мной, откидывается на кучу пухлых подушек и сохраняет очевидную дистанцию. Я поворачиваюсь на свою сторону, рассматривая его вблизи. От увиденного, сердце падает и разбивается о землю. Дэниел все еще одет в смокинг, но без бабочки, руки закрывают лицо.

Несмотря на почти несуществующее расстояние между нами, я понимаю, что сейчас мы не можем быть еще дальше друг от друга. Всем своим сердцем я надеюсь, что за закрытыми глазами он не представляет какую-нибудь ужасную картину меня вместе с Брэдом. Страх, что наши отношения могут пойти по наклонной, безжалостно меня терзает.

— Дэниел… Ты в порядке? — мягко спрашиваю я, зная, что он даже близко не в порядке, но все равно спрашиваю, просто ради того, чтобы начать разговор. По моим венам растекается тревога от одной мысли, что может произойти.

— Боже, Хейли, — говорит он из-под щита своих рук. — В моей голове проносится такое количество херни, — он преувеличенно вздыхает. — Так что, нет, Хейли, я не в порядке, и не собираюсь притворяться.

Когда я тянусь к его руке, он вздрагивает и быстро вскакивает. Он выходит из комнаты и бормочет, резко и непреклонно:

— Я собираюсь немного поработать, — даже не взглянув в мою сторону.

Ты имеешь в виду, что не хочешь быть рядом со мной…

Я решаю перестать докапываться и дать ему остыть, и направляюсь в ванну почистить зубы. Глядя на себя в зеркало, я поражаюсь иронией — мое отражение практически идеальное. Я выгляжу безупречной и собранной, а чувствую все с точностью наоборот.

Я роняю платье на пол, бросаю лифчик в сторону гардеробной и залезаю в кровать. Прежде чем выключить свет, включаю «Evanescence» на своем айподе, пытаясь успокоить свое обозленное состояние.

Когда я просыпаюсь от очень беспокойного сна и двигаю рукой по половине кровати Дэниела, обнаруживаю нетронутый холодный и пустой матрас. Я поворачиваюсь, чтобы проверить время. Далеко за полночь.

Стряхивая остатки сна, надеваю футболку Дэниела. С противоположной стороны дома доносятся приглушенные звуки, которые становятся громче, пока я, избавляясь от алкогольного тумана, бреду по коридору.

Приглушенные звуки превращаются в громкую музыку, когда подхожу к спортзалу. Я замираю, открыв дверь, смотрю на вспотевшего Дэниела в предрассветном свете. Агрессивный рок играет на заднем плане, а Дэниел избивает грушу. Лишь одно слово мне дается выцепить из ревущей музыки — «радиоактивный».

Я съеживаюсь.

Сделав шаг вперед, я прекрасно знаю, что уткнусь в тупик. Он никогда по собственному желанию не расскажет, по крайней мере, не словами.

Я это сделаю. С меня хватит игнорирование наших разногласий! Но понимаю, чтобы это сработало, я должна оставить свое самолюбие за дверью.

Когда Дэниел останавливается, чтобы поднять с пола бутылку с водой рядом с ним, замечает меня. Он смотрит на меня несколько напряженных мгновений, сжав губы в тонкую линию, затем вопросительно поднимает брови над раздраженными глазами. Я двигаюсь к пульту, лежащему на скамье для жима, и выключаю музыку, затем сажусь туда, где лежал пульт, скрестив ноги.

— Давай поговорим об этом, — говорю я уверенным, но мягким голосом.

— Нет.

Я замолкаю, подбирая правильные слова, способные достичь его, не выпустив из него внутреннего тигра. В это время я смотрю на его напряженное лицо. Капля пота медленно стекает от виска к сжатому подбородку. Его волосы сырые, пряди прилипли к лицу. Грудь голая, загорелая и блестящая от пота. На нем все еще брюки, а ноги босые. Картина горячей грубой мужественности.

— Даже не произноси его имя, — предупреждает он.

Я молча продолжаю изучать его, уставшая и глубоко погруженная в свои мысли.

— Даже не думай о нем, — и следующие слова, вылетевшие из его рта, произнесены тихо и невнятно. Уверена, они предназначались не мне, но те, что разобрала, были о боязни заразить мое тело и способности вынашивании его детей.

Я углубляю взгляд. Звук его голоса и весь воздух вокруг него не может быть более яростным. Он просто и чисто взбешен, а я? Я не могу быть более довольной. Мне приходится бороться с желанием ухмыльнуться на подтекст его слов, и знаю, что если мои губы хоть немного дернутся вверх, псих вырвется на свободу.

Время чистить Хейлз. Это нужно сделать деликатно и осторожно.

Наплевав на все устрашающие знаки на его лице, я спокойно говорю:

— Это был один-единственный раз.

Он громко бьет грушу и закрывает глаза, разозленный. Я морщусь от этого звука, но продолжаю:

— После того случая, больше не было ничего физического. Мы даже не разговаривали после этого.

Он держит грушу обеими руками и прислоняется лбом к черной коже, его глаза все еще закрыты, а выражение лица суровое.

— И что это было? Он ослепил тебя шикарным лоском и хитростью?

Игнорирую эту подколку. Я не попадусь ни на какую уловку, сотворенную его беспорядочными эмоциями. Он поворачивается ко мне, одна сторона лица все еще прислонена к груше, бушующие эмоции в глубине его взгляда и… что-то еще.

— Я переспал кое с кем, — весь воздух выходит из меня, пока я пытаюсь  осознать смысл услышанного.

И вот, Хейли, что он пытался сказать тебе уже некоторое время. С этого момента вся моя симпатия радикально меняется. Черт, думаю я. Умри! Видя мои распахнутые глаза, он продолжает ледяным голосом:

— Когда мы расстались, я кое с кем переспал.

Его откровение зависает в воздухе между нами на несколько долгих секунд, так ощутимо, почти на физическом уровне. Пока вся тяжесть его слов проникает в меня, каждое слово чувствуется ожогом раскаленного железа.

Я чувствую, как внутри расширяется трещина вместе с тошнотой, медленно прожигающей мое горло. Я не могу смотреть на него сейчас. Даже мысль о нем, разделяющим интимный момент с кем-то еще...

Я закрываю глаза, пытаясь успокоить дрожь, поднимающуюся внутри меня, изо всех сил пытаюсь заглушить все. Я не могу дышать.

И только я хотела преподнести свою голову ему на тарелочке, а тут это.

— И сейчас настало время сказать это мне? Ты мне мстишь? Это ты делаешь? Я спала с Брэдом не для того, чтобы навредить тебе! — я практически кричу. И в ответ на мой тон что-то в нем, поменялось.

Может быть, логика моей точки зрения, осознание того, что он только что выбросил между нами. Выражение раскаяния растянулось на его лице. Впервые в жизни я вижу, как в глазах Дэниела разрастается паника.

— С таким же успехом ты мог просто вспороть мне живот. Это причинило бы меньше боли, — бормочу я, его глаза превращаются в темные драгоценные камни, тревожные и виноватые. Мои глаза жжет, но я сопротивляюсь, собирая всю свою волю, чтобы не выпустить ни единой слезинки. — Она из твоего огромного списка?

Он морщится от такого подлого высказывания. Он вытирает блестящий лоб и потирает глаза, громко вздыхая. Я знаю, что это удар ниже пояса, но сейчас я не в том настроении, чтобы вести себя хорошо, и даже не собираюсь пытаться. Черта с два я буду сейчас следить за своими словами.

— Кто она? — спрашиваю я, сквозь стиснутые зубы.

— Никто.

Я вопросительно поднимаю бровь, мой рот искривляется в издевательском подобии улыбки.

— Я встретил ее в баре.

Я закрываю глаза. Желчная кислота сжигает меня, вяло поднимаясь к горлу. Глубоко внутри интуиция умоляет меня заткнуть ему рот, но я не делаю этого, будто у меня есть нерациональная тяга к предстоящему мучению.

Ты выполняешь изумительную работу, Дэниел, роешь могилу для нас обоих.

— Я был пьян в стельку, Хейлз. Я не мог отличить, где право, а где лево.

Никакие обстоятельства не послужат для меня оправданием.

Он правильно делает, что не пытается приблизиться ко мне.

— Хотя ты был в состоянии использовать свои другие части тела?

Он делает глубокий вдох раскаяния, прищурившись, смотрит на меня встревоженным взглядом.

— Где ты…? — я не могу заставить себя назвать само действие. Даже мысль об этом выдирает маленькие кусочки из моего живота.

— В спальне, — он указывает в нужную часть дома подбородком, а его ответ высасывает весь оставшийся воздух из моих легких.

Та, в которой я только что спала. Мощь его слов, как провод на моей шее, затягивающаяся с каждым произносимым им слогом.

— Ты целовал ее? — его взгляд удивленно устремляется ко мне из-под наморщенного лба, пытаясь понять, что означает мой вопрос.

— Целовал или нет? — кричу я. Его слова со дня нашего знакомства рикошетят в моей голове: «Я не целуюсь, потому что не хочу этого делать».

— Хейлз, пожалуйста, ты можешь перестать повышать голос? — тихо спрашивает он. Я вижу его попытки оставаться спокойным, но его выдают сжимающиеся челюсти.

— Ну, что я могу сказать? Ты просто выявляешь все лучшее во мне, — ехидно говорю я. — Целовал или нет? — я чувствую хватку в своей груди.

Он не отвечает, но его глаза и молчание говорят за него. Вот он ответ, на его лице, и это удар прямо в центр живота.