— Чего я хочу, — сказал Пол, произнося слова с холодной четкостью, — так это убить ублюдка, который это совершил. Пришло время хорошо повеселиться, разве ты этого не говорила?

— Заткнись и дай мне сказать! Ты провалишь свое дело, если будешь болтать с прессой. Дай мне… — Она прервала монолог с расстроенным рычанием, когда вошел Билл с подкреплением — несколькими крепкими офицерами и человеком, который, очевидно, был доктором.

К видимому удивлению Билла и полному облегчению Жаклин, подкрепление не потребовалось. Пол кротко подчинился осмотру и позволил доктору сделать укол. Он выказывал все физические симптомы глубокого шока, хотя происшедшее не повлияло на него так радикально, как он старался показать. Когда они его выводили, Пол повернул голову и поглядел в сторону Жаклин. Та кивнула и, как бы отвечая на молчаливый вопрос, сказала:

— Я навещу тебя завтра. Отдохни и будь паинькой.

— Выведите его через заднюю дверь, — приказал Билл. — Этот проклятый репортер все еще крутится снаружи с каким-то дружком, не говоря уже о половине населения Пайн-Гроув. Вам лучше выйти тем же путем, миссис Кирби.

Жаклин не спорила и не возражала, когда Билл Хоггенбум направился вместе с ней. Он провел ее задней дорожкой, через сады и пастбища, никто из них не решался заговорить первым. Наконец Билл сказал:

— Здесь забор. Можешь…

— Без проблем. — Она подкрепила слова действием. Билл последовал за ней, хрюкая от усилия, и Жаклин тактично удержалась от предложения подать ему руку. — Мы должны пройти через парадную дверь гостиницы, — предупредила она. — Другого пути нет.

— Теперь есть. Я позвонил Тому и попросил его, чтобы он отпер эти боковые ворота.

— Умно. Но я ничего другого и не ожидала от тебя, Билл.

— Я просто полицейский маленького городка, Джейк. Вернее, бывший полицейский маленького городка.

Однако у него было достаточно здравого смысла, чтобы обращаться к ней официально в присутствии закона. Жаклин оценила такой подход.

— Я знаю одного полицейского из большого города, который говорит, что вы прекрасно справились с расследованием исчезновения Катлин.

— Это хорошо, — отозвался Билл без энтузиазма. — Если Пол прав, то это как раз именно то, что и было — исчезновение, а не смерть. Вы не сказали там многого, Джейк. Что вы обо всем этом думаете?

— Я никогда не видела Катлин. Мое мнение не в счет.

— А вот Пол знал ее. Лучше, чем большинство из нас. Может быть, лучше, чем ее брат.

— Возможно. Как вы думаете, что собирался сказать Сен-Джон?

— Что ему удобнее, — ответил Билл. — Не имеет никакого значения. Будет аутопсия. Она все поставит на место. Отпечатки пальцев, записи зуботехника. Мы выясним, откуда она приехала, что делала семь лет назад. Черт возьми, это не может быть Катлин Дарси. Меня грызет одно: почему Пол сказал это?

Тропинки, проходящие через задний двор, окутала тьма. Как Билл и обещал, боковые ворота были открыты. Свет на парковочной стоянке ослепил их. Никого поблизости не было, никто не пытался взломать и висячий замок на других воротах. Жаклин отперла его. Билл проследовал за ней до двора и без комментариев зашел в дом. Не произнося ни слова, он флегматично обследовал все комнаты, включая свет и заглядывая в шкафы. Жаклин не спросила его, почему Билл это делает, если смерть Джан была вызвана несчастным случаем, он так беспокоился за ее безопасность. Они очень хорошо понимали друг друга.

После того как Билл ушел, бросив на прощание «спокойной ночи», она упала в ближайшее кресло. Каждая косточка и мышца в ее теле болела от истощения, которое было даже не физическим, а эмоциональным. Жаклин хотела лечь в кровать и закрыться с головой одеялами. Или напиться. Или, лучше всего, напиться, лечь в постель и накрыться с головой одеялами. Но ночь не закончилась. Для нее настоящая работа только начиналась.

Холодный душ освежил ее и восстановил мыслительную способность мозга до нормального уровня. Она надела теплый халат и спустилась вниз по лестнице. Когда Жаклин наполняла кофеварку, зазвонил телефон.

Голос Молли истерично звенел, Жаклин с трудом узнала его.

— Слава Богу, с вами все в порядке. Я так беспокоилась…

— Я вот-вот хотела позвонить вам, — солгала Жаклин. — Не стоило беспокоиться обо мне; я была просто… просто невинным свидетелем. — Она была рада, что Молли не видела выражения ее лица и не поняла значения этой легкой паузы.

Она сказала Молли насчет ее машины, которую Билл пообещал вернуть утром, добавив:

— Вам лучше лечь поспать, Молли, волнение вредно для вас и ребенка. Пусть Том поговорит с прессой. Они там?

— Да, только что вошли. Они хотят, чтобы Том открыл бар, и они продолжают интересоваться, где вы…

— Пусть Том поговорит с ними, — повторила Жаклин. — И не беспокойтесь обо мне, я умею с ними обращаться.

Ей пришлось сказать это еще несколько раз, с возрастающим нажимом, прежде чем Молли согласилась сделать то, о чем она просила.

Это был один из телефонных звонков, которые она намеревалась сделать. Но ей не удалось задать ни один из интересовавших ее вопросов. Молли не могла вести связный разговор. Раздраженно напевая, Жаклин наполнила чашку и вернулась обратно к телефону.

— «Что такое любовь, скажи мне, молю. /Это прекрасный таинственный путь…»

Сначала коммутатор в Уиллоуленд не отвечал. Жаклин нетерпеливо побарабанила пальцами по столу и бросила взгляд на часы. Было только за полночь.

— «Это то, что не может быть вечным,/ Когда-нибудь мы…» Алло? Алло? Соедините меня с мистером Стоксом.

Сонный обиженный голос сообщил ей, что коммутатор закрывается в двенадцать. Их гости хотят спокойствия и отдыха, именно поэтому они приехали…

Жаклин пробилась к Бутону не с помощью слов «непредвиденная ситуация», она достигла успеха, использовав слово «полиция».

— Надеюсь, я не разбудила вас, — сказала Жаклин, мечтая об обратном.

— А, это ты. По правде сказать, я читал в постели. Мило, что ты позвонила. Я чувствую себя гораздо лучше. Это место как раз то, что доктор прописал, приятное и тихое, здесь чудесное и разнообразное питание… Хотя скучное. Еще несколько дней, и я буду готов вернуться к работе.

— Я так рада, что ты выздоравливаешь, — сказала Жаклин с ядовитой сладостью в голосе. — Надеюсь, ты не задержишься там, когда услышишь новости.

— У тебя трудности с написанием наброска?

— Нет, дорогой, все не так просто. Я чувствую, что должна предупредить тебя на будущее, чтобы тебя не хватил удар, когда ты увидишь следующий выпуск «Сладжа».

— Проклятье, Жаклин! Что ты сделала на этот раз?

Она рассказала ему.

Продолжительное молчание позволило Жаклин предположить, что Маленький Бутс упал в обморок. Наконец он пробормотал:

— Этот парень, должно быть, дубина. О Боже… Дай мне минутку подумать. Как мы с этим поступим? Если я примчусь в Пайн-Гроув, то пресса предположит… Может быть, тебе лучше уехать из города? Да, это было бы лучше всего. Первым делом убирайся оттуда прямо утром. Не приезжай ко мне, мерзавцы-репортеры могут последовать за тобой и…

— Здесь мертвая женщина, Бутон, — резко сказала Жаклин. — Все, о чем ты можешь думать, это о своих драгоценных рекламных проблемах?

— Хорошо, будь все проклято, я прошу прощения; но я даже не знал ее.

— Но ты знал Катлин. Разве возможность, что она могла быть живой и скрываться все эти годы, не всколыхнула в тебе небольшую дрожь эмоций?

Бутон застонал.

— Ради Бога, Жаклин, не надо действовать мне на нервы. Хотя бы не посреди ночи. Конечно, я был бы тронут, если бы эта дикая история оказалась правдой. Но я не верю в нее. Катлин бы никогда… По крайней мере, я не могу поверить, что она могла бы… Дай мне время подумать.

— Хорошо, Бутси. Я признаю, что эта пугающая куча новостей свалилась на тебя без предупреждения. Я позвоню тебе… А-а-аа!

Бутс эхом повторил ее взвизг.

— Что? Что? Что случилось?

Жаклин отдышалась.

— Подожди минутку, Бутс. Кто-то… что-то… смотрит через окно.

Пара круглых, фосфоресцирующих зеленых глаз плыла в темноте. Вид их был достаточно жуток, чтобы потрясти хладнокровие Жаклин, даже если бы ее нервы не были превращены в обтрепанные лохмотья. Она встала и подошла к окну, сопровождаемая приглушенными писками переживания и вопросами, доносившимися со стороны покинутого телефона.

Глаза не двинулись с места, даже когда она отперла и подняла раму окна. Он был там, на выступе подоконника, неподвижно уставившись на нее через экран окна.

Жаклин ответила ему таким же взглядом. Волосы на ее руке встали дыбом, горло как будто сжала огромная невидимая рука.

Люцифер заговорил первым. Не получив никакого ответа, он заговорил снова, более повелительно.

— Угу… да, — идиотски произнесла Жаклин. — Прямо сейчас.

Она подошла к задней двери и открыла ее. Раздался шлепок, когда кот спрыгнул с подоконника. Он вошел, помахивая хвостом, и провел тщательное исследование комнаты, нюхая под плинтусами и заглядывая в углы.

Звуки из телефонной трубки превратились в невыносимое визжание. Жаклин ошеломленно потрясла головой и взяла ее.

— Это ее кот, — прошептала она.

— …Из всех грязных вещей, которые можно сделать человеку, — прокричал Бутс. — Я чувствую себя нехорошо. Я больной человек. Ты… Что ты сказала?

— Я сказала, что это ее кот. Кот Катлин… Я имею в виду Джан. Он сидел за моим окном. Теперь… Спокойной ночи, Бутс. Я думаю, он хочет что-нибудь поесть.

Ее предположение оказалось правильным. После того как Люцифер проверил кухню, он сел перед холодильником и устремил на него свой взгляд.

Жаклин предложила молока и открыла банку с консервированным тунцом, что было снисходительно принято. Люцифер был прожорлив. Его в этот день не кормили, но большой, здоровый кот должен был уметь поймать мышь, если возникнет такая необходимость. Возможно, его голова была забита другим…

Жаклин обратила внимание, что ее начала бить дрожь. Она закрыла окно; на улице сильно похолодало. Затем она опустилась на пол, на колени рядом с котом. Тот перестал есть и посмотрел на нее. Загадочные, зеленые глаза… Что он думает? Что чувствует? Жаклин для эксперимента положила руку на его голову, и тот прижался ею к ее пальцам. В течение нескольких минут Жаклин гладила кота, пока слабое мурлыканье не начало сотрясать его глотку. Когда в конце концов Жаклин поднялась на ноги, ее щеки были мокрыми.

— Глупая, проклятая сентиментальная дура, — произнесла она вслух.

Люцифер что-то промяукал в ответ. Жаклин оторвала бумажное полотенце и вытерла ему морду. Да, разговаривать с котом было определенно лучше, чем беседовать с собой.

Люцифер закончил ужин и пошел из комнаты. Жаклин решила, что ей лучше проследить за ним и посмотреть, что у него на уме. Надо придумать что-то насчет кошачьего туалета, пронеслось у нее в голове. Или, может быть, он привык выходить наружу. Проклятье, я хочу, чтобы он мог говорить. По многим причинам…

Что было у Люцифера на уме, так это вздремнуть. Он направился прямо по лестнице в спальню. Жаклин сопровождала его как нервный родитель, стараясь понять, как он сообразил, что спальня находится наверху. Джан спала на первом этаже. Она включила свет, как только зашла в комнату, и указала своему неожиданному гостю, что она готова к визиту котов.

— Посмотри, какая милая корзинка, Люцифер. Она как раз подходящего размера. Разве это не проницательно с моей стороны — купить ее?

Люцифер не хотел иметь ничего общего с корзинкой, даже когда Жаклин взяла его и попыталась положить в нее. Она обнаружила, что кот может состоять из одних острых углов, когда он того хочет. Поэтому она оставила свои попытки и безропотно наблюдала, как Люцифер прыгнул на кровать, осмотрел ее от подушки до задней стенки и улегся мягким клубком на первой из упомянутых деталей.

Оставив его в состоянии несомненно заслуженного отдыха, Жаклин вернулась на кухню и снова наполнила чашку, затем перенесла ее в кабинет. Кресло, стоявшее за письменным столом, было более удобным, чем прямые стулья в кухне, и она могла положить ноги на стол, болтая с Сарой. Сара, вероятно, еще спала. Никто в Нью-Йорке не ложится спать до рассвета.

Она спала. И более того, спала не одна. Жаклин назвала себя с отвратительным весельем, и когда Сара повторила ее имя, Жаклин услышала, что его продублировал знакомый голос.

— Это Патрик? — поинтересовалась она. — Как мило. Я собиралась позвонить ему после того, как поговорю с тобой. Почему бы тебе не положить трубку на подушку между вами, так чтобы вы оба могли слышать меня?

Сара была не в состоянии поддерживать разговор, но О’Брайен — другое дело; Жаклин позволила ему немного побушевать, прежде чем прервала его: