Теперь уже все четыре кабинки были наполнены людьми и пиццей на разной стадии поедания. На столах валялись скомканные бумажные салфетки. Работавший у них неполный день мальчишка-посыльный уже отнес четыре пиццы с сыром и перцем в пожарное депо. Она заметила, что самый младший из Хоббсов, оставшись без присмотра, прижимал липкие пальчики к стеклянной витрине, рассматривая выставленные там прохладительные напитки и конфеты.

«Больше уже не придется закрывать в десять вечера», – подумала она.

Через пару недель, когда начнутся летние каникулы, их заведение будет открыто до двенадцати часов ночи. Подросткам нравилось тусоваться здесь, лакомиться пиццей, сидя в деревянных кабинках и бросая монеты в музыкальный автомат. «Всем, кроме ее сына», – подумала она и засунула очередную пиццу в духовку.

Ее же сын предпочитал сидеть в одиночестве дома и слушать там свою музыку.

Она улыбнулась мужу, несущему две картонные коробки к кассе. – Многолюдно сегодня, – бросил он и подмигнул ей.

«Так почти каждый вечер», – подумала она и начала готовить многослойный сэндвич. Они сделали свое заведение процветающим, как и мечтали. Они шли к этой цели еще с того времени, когда они с Уиллом были подростками. Собственное дело в симпатичном маленьком городке, где их дети будут в безопасности и счастливы. Их ребенок, поправилась она. Два выкидаша, и вопрос о большой семье был закрыт с появлением Эрни.

Но все остальное у них было. Сама она иногда беспокоилась, но Уилл, наверное, был прав. У Эрни просто переходный возраст. Семнадцатилетним и не должны нравиться собственные родители, и им не должно хотеться проводить с ними время. Когда ей было семнадцать, главной ее целью в жизни было вырваться из дома. Ей повезло, что рядом оказался Уилл, жаждавший того же и дожидавшийся ее.

Она понимала, что они были исключением. Ранние браки почти всегда оказывались ошибкой. Но в свои тридцать шесть лет с восемнадцатью годами брака за плечами, Джолин чувствовала себя довольной жизнью и уверенной.

Скорее она была рада тому, что у Эрни как будто не было постоянной подружки. Наверное, они с Уиллом уже в юности были готовы к серьезному шагу, а Эрни к этому готов не был. В чем-то он был еще ребенком, но в другом…

Джолин откинула назад свою длинную каштановую косу. В этом другом она совсем не понимала его. Он казался старше своего отца и гораздо жестче. Ему еще надо было найти себя, прежде чем всерьез начать относиться к девушке или к чему-либо другому в жизни.

Хотя Салли Симмонс ей нравилась. Свеженькое личико, воспитанные манеры, аккуратная одежда. Салли могла бы хорошо влиять на Эрни, немного вывести его из замкнутости. Это все, что ему требовалось.

В общем-то он был хороший мальчик. Она завернула сэндвич и, прибавив еще шесть пачек сигарет «Маунтин Дью», пробила в кассе чек для Моргана, помощника шерифа. – Работаете вечером?

– Нет.—Мик Морган ухмыльнулся, ей.—Просто голоден. Никто не готовит таких сэндвичей, как вы, миссис Баттс.

– Я положила двойную порцию лука.

– В этом все и дело. «На нее приятно посмотреть», – подумал он, – в этом ее белом передничке поверх джинсов и рубашки и с таким раскрасневшимся от плиты лицом». Непохоже было, что у нее уже взрослый сын, но Мик сообразил, что она, должно быть, забеременела в юном возрасте и твердо нацелилась на семью. – Как ваш мальчик? – спросил он, убирая сдачу. – На следующей неделе кончает школу?

Она кивнула. – Трудно в это поверить.

– Не волнуйтесь.

– И вы тоже.

«Кончает школу, – подумала она и глубоко вздохнула, вобрав в себя воздух, в котором смешались ароматы специй, соуса и острых сыров. – Ее маленький мальчик. Как часто она жаждала вернуться назад на пять, десять лет и уловить момент, когда она сделала неверный шаг».

«Но это же несправедливо, – уверяла она себя. – Эрни был самостоятельной личностью, и так оно и должно быть». С некоторой завистью она стала наблюдать за тем, как малышка Тереза Хоббс цеплялась за колени отца и хихикала. Может быть, Эрни внешне не проявлял привязанности или особой жизнерадостности, но он и не попадал в неприятные истории. Отметки у него всегда были вплоне сносные. Он никогда не приходил домой напившись или наглотавшись наркотиков, как это частенько случалось с ней до замужества.

«Он был просто, скажем так, погружен в себя, – полагала она. – Постоянно думал о чем-то».

Она сожалела, что не знает, о чем именно он думал.

Он ждал. Эрни знал, что пришел слишком рано, но Чересчур нервничал, чтобы сидеть дома. Адреналин в его крови так бушевал, что ему казалось, он вот-вот взорвется. Но страха своего он не осознавал, потому что тот леденящий страх гнездился в самой глубине его существа.

Взошла полная луна. Ее свет посеребрил деревья и поля. Вдали он различил ферму Доппера. Поблизости мычал скот.

Он всмомнил, как приходил сюда в прошлый раз. Тогда он перелез через забор, прихватив веревку и ножи в пакете для прачечной. Тогда не было такой полной луны, а ветер приносил прохладу.

Он без труда загнал двух телят и связал им ноги, точно так как в фильмах, которые он смотрел в девятом классе на уроках по сельскому хозяйству. Он ненавидел каждую минуту этих занятий, но запомнил фильмы, где показывалось, как клеймят и режут скот, как тот рождается.

Однако он не знал, просто не представлял себе, что будет столько крови. Не представлял тех звуков, что издавали животные. Или того, как они будут закатывать глаза.

Сначала его начало тошнить, и пока его внутренности разрывало на части, животные даже убежали в лес. Но он все равно это сделал.

Вернулся и довел все до конца. Он доказал, чего он стоит.

Убивать было не таким легким делом, как об этом читать. Держать кровь в пузырьке в ящике – это совсем не то, когда она теплой струёй льется тебе прямо на руки.

В следующий раз будет легче.

Тыльной строной ладони он потер лоб. Должно быть легче в следующий раз.

Услышав шорох листьев, он обернулся, не сознавая, что в глазах его был страх – тот же самый смертный страх, который он видел в глазах животных. Его рука сжала ключ зажигания. На какой-то момент, всего на один момент его мозг яростно скомандовал ему включить мотор, повернуть машину и уехать как можно быстрее. Бежать, пока еще есть время.

Но они уже вышли из леса. Как духи или сновидения. Или дьяволы.

Их было четверо, в длинных одеяниях и масках. У Эрни перехватило горло, когда один из них протянул руку и открыл дверь грузовика.

– Я приехал, – сказал он.

– Ты был послан, – последовал ответ. Назад дороги не будет.

Эрни затряс головой. – Я хочу научиться. Я хочу быть одним из вас.

– Выпей это.

Ему подали чашу. Шатаясь, он вылез из грузовика, чтобы принять ее, и, поднеся к губам, выпить, глядя в глаза тому, чье лицо скрывалось за маской Бафомета.

– Пойдем.

Один из мужчин влез в грузовик и так загнал его вверх по лесной дороге, чтобы машину не было видно со стороны шоссе. Они повернулись и снова углубились в лес. Эрни шел между ними.

Они двигались в молчании. У Эрни в голове была лишь мысль о том, какими великолепными и сильными выглядели они в своих длинных одеяниях, шествуя в затененном лесу, и опавшие листья шуршали у них под ногами. «Это как музыка, – подумал он и улыбнулся. По мере того, как наркотик растворялся в его крови, ему начало казаться, что он парит в воздухе. Они все парили среди деревьев, даже проникли сквозь них. Воздух стал подобен воде. вода уподобилась воздуху.

Лунный свет стал малиновый, и сквозь его дымку ему виделись сверкающие краски, волшебные предметы. Хруст листвы под ногами отдавался барабанной дробью у него в крови. Он шел навстречу своей судьбе.

Бафомет повернулся, лицо его было огромно, больше и ярче, чем сама луна. Эрни улыбнулся и подумал, что и его лицо изменилось. Превратилось в волчье. Да, он стал волком, молодым, алчным, красивым и проницательным.

Он не знал, сколько времени они шли. Ему было все равно. С ними он пошел бы и в адский огонь. Пламя не коснулось бы его. Он был одним из них. Он чувствовал, как сила и величие распирали его.

Когда они подошли к кругу, другие уже ждали. Бафомет повернулся к нему. – Веришь ли ты в могущество Князя Тьмы?

– Да. – Остекленевшие от наркотиков глаза Эрни смотрели беспомощно. Черты его лица стали бесформенными и вялыми, в них не было никакой алчной красоты и проницательности. – Я поклонялся ему. Я принес ему жертву. Я ждал его.

– Сегодня ночью ты увидишь его. Сними одежду. Подчиняясь, Эрни снял свои кроссовки и джинсы. Стянул с себя майку с надписью «Черная Суббота», и на нем осталась лишь пентаграмма. На него надели балахон. – Ты будешь без маски. Позже, когда ты станешь одним из избранных, ты сам выберешь себе маску.

Голос в ушах Эрни звучал низко и торжественно, как похоронный марш или пластинка, поставленная не на ту скорость. – Я учился, – промолвил он. – Я понимаю.

– Тебе придется еще многому учиться.

Бафомет вошел в круг. Другие же стали по его периметру. Когда Эрни занял свое место, он увидел женщину. Она была прекрасна в своем красном плаще, с распущенными блестящими волосами. Она улыбалась ему. Даже несмотря на состояние напряженности, которое он испытывал, он узнал ее.

Сара Хьюитт и раньше принимала участие в подобных церемониях. За сумму в двести долларов все, что от нее требовалось, это улечься голой на деревянной доске и ждать, пока несколько психов не исполнят свой дурацкий ритуал. В нем было много песнопений и взываний к дьяволу. К дьяволу, как бы не так. Все это лишь предлог, чтобы ее трахать. За две сотни ей было наплевать на то, что им нравилось носить маски и трясти друг перед другом своими голыми задницами. Конечно, когда устраивали козлиные жертвоприношения, это было довольно-таки противно, но жертвоприношения, это было довольно таки противно, но парни есть парни. Во всяком случае, сегодняшняя церемония выглядела особенной. Она узнала Эрни и догадалась, что его присутствие добавит кое-что к ночному развлечению.

«Парнишку накачали наркотиками, – подумала она, – и он, наверняка, слетит с катушек раньше, чем дело дойдет до самого интересного». Но тогда она снова приведет его в форму. Она хорошо умела это делать.

К тому же она чувствовала облегчение оттого, что ее позвали сегодня вечером. Она совершила ошибку, болтая с Кэмом. Сара прекрасно знала, что за ошибки расплачиваются.

Прозвонили в колокольчик, зажгли свечи, развели огонь в яме. Сара расстегнула застежку в середине балахона, и он медленно сполз с ее плеч. Секунду она выдерживала позу под взглядами знакомых глаз. Освещенная луной, она подошла к доске и улеглась на нее.

Верховный жрец вознес руки. – Во имя Сатаны, владыки и господина, я призываю силы Тьмы наделить меня их адской властью. Раскройте шире врата Ада и дайте мне все, чего я жажду. Наша радость – это жизнь плоти. Мы стремимся к ней и требуем ее. Слушайте меня!

Эрни содрогнулся, услышав произносимые имена. Он знал их, изучал их. Молился им. Но впервые он был не один. И кровь его закипела, растворяя оставшийся внутри него страх, пока он повторял вместе со всеми эти имена.

По кругу пошла чаша. Эрни смочил пересохший рот вином, в котором был разбавлен наркотик. Казалось, что пламя, жадно рвавшееся ввысь из ямы, стало живым. Плоть его горела.

Он смотрел на верховного жреца. Скульптурный образ, созданный Клер, вторгся в репльность. «Она знала, – подумал он и возжаждал ее. – Она знала».

Был поднят меч, чтобы вызвать четырех принцев ада.

Власть ледяным кинжалом вонзилась в него. Жар и холод чередовались, как в сексуальном танце. Его затрясло, когда он присоединился к песнопению.

– Повелитель, мы приводим к Тебе этой ночью нашего нового брата. Мы предлагаем тебе его сердце, его душу, его чресла. Молодость благословенна. Молодость сильна. Его кровь смешается с нашей кровью ради твоей славы.

– Ave, Сатана.

Он вытянул руку, повелевая Эрни войти в круг. – Пришел ли ты сюда по собственной воле?

– Да.

– Признаешь ли ты Князя Тьмы своим Повелителем и Господином?

– Да.

– Готов ли ты поклясться сейчас, что будешь хранить священную тайну этого места? Что отдаешь себя в руки Закона?

– Клянусь.

Эрни почти не почувствовал укола в указательный палец левой руки. Как во сне он приложил палец к поднесенному пергаменту. И кровью начертал свое имя.

– Теперь ты дал клятву. Теперь ты присоединил свое имя к немногим избранным. Если ты заговоришь о том, что ты увидел этой ночью, язык твой почернеет и отвалится. Сердце в твоей груди превратится в камень, и дыхание твое остановится. Сегодня ночью ты примешь Его гнев и Его наслаждение.

– Я принимаю их.

Жрец положил руки на плечи Эрни и откинул назад голову. – Мы несемся на быстром ветре туда, где ярок свет наших желаний. Нам принадлежат все радости жизни. Жизнь в похоти – наш удел. Мы мужи.