Anne Dar - Обреченные обжечься

Никто не говорит, что я собираюсь жульничать – я сделаю всё по-честному: я должна ему пятьсот тысяч, я отдам ему всю сумму до копейки. И тот факт, что я не вижу выхода с той точки, на которой в данный момент нахожусь, не означает, что я не увижу его завтра, когда перемещусь на другую точку…

Пока я думала об этом, Дариан ушёл в душ, но заметила я это лишь после того, как он вернулся. Я тоже приняла прохладный душ – меня ждал очередной длинный день, и я хотела быть готовой к нему. Хотела, но не смогла.

Мы вышли из “Мустанга” в приподнятом настроении. Кристофер взял отгул из-за вызова в школу – по-видимому, Маверик кому-то по-мужски надавал по яйцам за симпатичную девочку – поэтому роль водителя сегодня исполнял Дариан.

Пока Ирма занималась с Дарианой в загоне, упражняясь с ней в прыжках, мы с Дарианом прокатились на прилегающей территории на Дакаре, отчего у меня до сих пор завораживало дух. Возможно когда-нибудь я всё-таки смогу откинуть свой необоснованный страх перед этими величественными животными и однажды запишусь на какие-нибудь курсы верховой езды, однако на сегодня мне с лихвой хватило полученного адреналина.

Ирма во весь голос смеялась с того, как сегодня какая-то “зелёная” наездница свалилась с лошади и, хотя это не казалось мне смешным, я улыбалась вместе с Дарианом и Ирмой, не в силах не оценить харизму девчонки.

Мы уже подходили к нашему огромному чёрному мерседесу, когда я заметила его. Мужчина в чёрном деловом костюме вышел из точь-в-точь такого же чёрного мерседеса и направился в нашу сторону. Остановившись в трёх шагах напротив нас, он буквально пронзил меня взглядом. Я сразу же подумала, что это какой-то деловой партнёр Дариана, но он вдруг обратился ко мне:

– Таша Грэхэм? – скрестив руки внизу живота, как обычно делают профессиональные охранники, неожиданно спросил он.

Это был высокий мужчина, лет тридцати пяти, подстриженный под удлинённый ежик. Слишком чётко прорисованные черты лица придавали ему угрожающий вид.

Услышав своё имя, я похолодела изнутри. Я Таша Палмер. Те, кто называют меня Грэхэм, никогда не несут в мою жизнь ничего хорошего.

Дариан мгновенно отреагировал, сделав машинальный шаг вперёд.

– Вы ошиблись, – широко улыбаясь, ответила за меня Ирма. – Это Таша Палмер.

Естественно. Она ведь не знала… Неизвестный бегло посмотрел на Дариана и вновь вернулся взглядом ко мне.

– Миссис Палмер…

– Она не его жена, – едва не брызнула смехом Ирма, указав пальцем на Дариана.

Девчонка перебила его во второй раз и незнакомцу, судя по его сдвинутым бровям, это не понравилось. Засунув руку во внутренний карман пиджака, он вынул из него какую-то карточку. В момент, когда он это сделал, я заметила, что Дариан напрягся так, будто бы был готов в любую секунду выбить из его рук огнестрел.

– Вы знаете эту женщину? – протянув мне карточку, спокойно поинтересовался мужчина.

Взяв в руки карточку, я помедлила, прежде чем посмотреть на неё, но как только посмотрела, едва не скончалась на месте.

– Это… – я запнулась. Сдвинув брови, я гулко сглотнула и глубоко выдохнула, почувствовав, как моё сердце бешено заколотилось. – Откуда это у вас? – я взмахнула рукой, держащей фотокарточку, чтобы не выдать свою дрожь, но, кажется, её выдавал мой голос.

– Вы её прежде видели? – напряжённо поинтересовался мужчина.

Кажется моё горло начинало предательски сжиматься.

– Нет… Я… Не… – я не могла ничего сказать!

Сделав глубокий вдох и не менее глубокий выдох, я вцепилась взглядом в незнакомца. Я не понимала, чего он от меня хочет. По-видимому, он понимал, что у меня психологический ступор, поэтому решил на несколько секунд отвлечь меня от своего вопроса.

– Я заезжал к мистеру Грэхэму и миссис МакГрат, но никого не оказалось дома. Ваша подруга, Натаниэль Беннетт, сообщила мне о вашем местонахождении, – чётко произнёс незнакомец, словно давая мне фору в игре, правил которой я никак не могла понять. Чего он хочет?.. Он решил напомнить. – Что вы можете сказать об этой фотографии?

Я вытерла внезапно остывшей рукой внезапно вспотевший лоб. Я переставала себя контролировать и всячески пыталась это перебороть.

– Я её прежде никогда не видела… – наконец выдохнула я. – Вернее… Такой фотографии у нас никогда не было… Может и была, но я не… Фу-у-ух… – я вновь тяжело выдохнула, пытаясь не обращать внимание на свои сильно трясущиеся руки.

– Вы знаете, кто на ней изображён?

– Это моя… Мама… – наконец выдавила откуда-то из недр своих лёгких болезненные слова я. – Только… Кхм… Здесь что-то не так… Она здесь немного старше… Чем была когда… Когда… Умерла… – я перевела взгляд на собеседника. – Это Стелла Грэхэм, – наконец уверенно произнесла я, – моя мать…

– Боюсь, это не ваша мать, – врезавшись в меня острыми зрачками голубых глаз, чётко произнёс человек в чёрном костюме. – Это Изабелла Палмер. Почти одиннадцать лет назад ваша семья подала в розыск…

– Её не нашли… – я подозрительно тяжело дышала. – Её признали пропавшей без вести, официально умершей, и дело закрыли… Вы знаете… Вы… Нашлись какие-то следы?… Останки?.. – слегка нагнувшись вперёд, я уперлась левой ладонью о высокий капот мерседеса, продолжая трястись от внезапно сковавшего моё тело озноба.

Незнакомец в чёрном костюме неожиданно резко выпалил:

– Изабелла Палмер жива. Она нашлась в США и в понедельник она прилетит в Лондон. Она хочет узнать, можете ли Вы с ней встретиться. Рейс прибудет…

Больше я ничего не услышала. Звон в ушах, темнота в глазах и тяжесть внезапно онемевшего тела пригвоздили меня к асфальту.

Я очнулась на холодной твёрдой поверхности и по одному только запаху антисептика поняла – и удивилась – что вновь нахожусь в прохладном холле “Мустанга”. Ирма назойливо махала перед моими глазами глянцевым журналом, на котором была изображена обнажённая модель в купальнике телесного цвета, и это сразу же заставило меня сдвинуть брови. Резко отстранив руку Ирмы, я неосознанно привлекла к себе её внимание.

– Очнулась! – громко воскликнула девчонка, сидящая у меня над головой.

Прежде, чем на объявление Ирмы успел бы кто-нибудь отреагировать, я уселась на пятую точку, чтобы не терпеть склонившихся надо мной обеспокоенных или любопытных выражений лиц. Однако мой подъём оказался слишком резким, отчего у меня повторно закружилась голова и я уперлась затылком в холодную стену, чтобы сохранить равновесие. Первое, на что я обратила внимание, было то, что фотографии в моих руках больше не было, хотя я и помнила, что до последнего сжимала её с такой силой, словно от неё зависело выживу я или нет.

Надо мной склонился Дариан, и я, сдвинув брови и гулко сглотнув, спросила:

– Где он? – мой голос прозвучал словно звук из глубины пустой консервной банки.

– Сейчас придёт, – заглянув мне в глаза, словно желая убедиться в том, окончательно ли я пришла в себя, ответил Дариан.

Я сразу же нацепила на своё лицо непроницаемую маску, но, чтобы уверенно подняться на ноги, мне пришлось подождать ещё минуту. Ещё через три минуты незнакомец в чёрном костюме вышел из уборной, однако я уверена, что в тот момент готова была ждать его возвращения и дольше, так как в голове у меня всё ещё немного гудело.

– Меня зовут Майкл, – наконец представился мужчина, – я агент Изабеллы Палмер. Заранее Вас предупрежу о том, что Изабелла перенесла тяжёлую амнезию – потому она и потерялась. И нет никакой гарантии на то, что она что-то когда-то сможет вспомнить…

…Уже сидя в машине Дариана, я, уставившись на бумажку, на которой Майкл написал чёрной чернильной ручкой дату и время прибытия Беллы, пыталась вспомнить слова, сказанные им после словосочетания “тяжелая амнезия”. Переводя опустошенный взгляд с записки на фотографию, которую он мне отдал, и обратно возвращая его на записку, я усердно пыталась сосредоточиться, но мои мысли рассыпались в разные углы подсознания и забивались в его щели, словно разноцветные мелкие бусинки некогда цельного, но теперь безвозвратно разорванного ожерелья.

Таша повторила трижды, но я не поверила ни единому её слову. Даже не смотря на то, что в моих руках была фотография моей повзрослевшей старшей дочери. Осознать, что именно произошло, я смогла лишь после встречи с человеком по имени Майкл.

Моя дочь возвращается домой… Возвращается?..

Я родилась и выросла в Лондоне. Отец умер ещё до моего рождения, а моя мать всю жизнь проработала кассиром в Шекспировском театре Глобус, так что материального достатка в детстве я не знала, зато для меня всегда находилось бесплатное местечко в партере.

После школы, не смотря на все мои старания, я не смогла поступить в университет и, отложив поступление на год, вынуждена была устроиться посудомойкой в небольшой китайский ресторанчик. Здесь я и встретила Роберта Палмера. В элегантном сером костюме он, покидая ресторан одновременно со мной, нечаянно задел меня локтем и наши взгляды пересеклись на одно-единственное мгновение, которое для нас продлилось едва ли не вечность. Высокий голубоглазый брюнет, он был настоящим красавчиком, хотя его американский акцент и показался мне смешным. Я же была откровенно привлекательна, особенно в том голубом платье, от скромного декольте которого Роб не мог оторвать взгляда.

В отличие от меня, с детства растущей в относительной, но благонравной нищите, этот парень был весьма обеспечен. Достаточно долгое время я не решалась признаться ему в том, что работаю какой-то посудомойкой, пока он буквально не вытряс из меня правду. После этого мне пришлось уволиться – Роберт не хотел, чтобы его невеста днями драила грязную посуду в забегаловке.

Он был дипломатом и приехал в Британию из США ровно на один год. Этих двенадцати месяцев нам более чем хватило, чтобы сделать правильный выбор. Уже через десять месяцев после нашего знакомства мы заключили официальный брак, а ещё через месяц я переехала на родину мужа, в Сиэтл, штат Вашингтон.

Его родители, давшие своему сыну лучшее образование и открывшие ему широкие горизонты, были в шоке, когда он, не предупредив, привёз из Британии жену. Слишком молодую, без образования, да ещё и небогатую. Когда мы вступили в брак, Роберту было двадцать четыре года, мне всего восемнадцать, а уже спустя год, с десятиминутной разницей во времени, я родила близняшек: Изабеллу и Стеллу. По материнской линии в моём роду постоянно рождались зеркальные близнецы. Моя прабабка, бабка и мать имели сестёр-близнецов, так что я была первым ребёнком из известных нам родословных колен, который родился без пары. Мама даже радовалась тому, что у меня не было сестры-близняшки – ей и так слишком сложно давалось материнство без наличия крепкого мужского плеча за спиной. Я же и вовсе была в восторге от того, что меня обошла участь иметь свою копию, и частенько благодарила невидимые силы за то, что меня обошла подобная участь. Я даже представлять не хотела своё отражение, живущее хуже меня или, что еще хуже, живущее лучше меня. В молодости от одной только мысли о подобном меня бросало в дрожь, сейчас же я была бы не прочь иметь любую сестру, пусть даже и близняшку. Но у меня не было никого, кроме матери.

После того, как я родила сразу двух девочек, отношение родителей Роберта ко мне постепенно начало смягчаться. С каждым годом свёкр всё больше становился ко мне благосклонен и в конце концов искренне, по-отцовски полюбил меня, свекровь же перестала относиться ко мне с предвзятостью, так что вскоре и с ней мы поладили. Мне стоило лишь передать в руки мистера и миссис Палмер их очаровательных внучек, чтобы наблюдать, как они тают, словно карамель под прямыми солнечными лучами. С девочками я стала непобедима.

Мы с Робертом прожили в солнечном браке пятнадцать лет. А потом, на тридцать девятом году жизни, он ушёл в лучший мир, оставив меня наедине с горем и нашими четырнадцатилетними дочерями. Больше детей мы не завели – мне хватило одних мучительных родов, результатом которых стало появление сразу двух младенцев, плюс к этому я не видела себя в роли многодетной матери, прекрасно чувствуя себя в роли страстной жены. В итоге, когда спустя пять лет после первых родов Роберт предложил сделать ещё одного ребёнка, я наотрез отказалась рожать ещё раз, на что он отреагировал более чем понимающе, и больше мы этот вопрос не поднимали.

Если бы я только знала, что однажды наступит день, который одним махом отнимет у меня сразу двух моих девочек, я бы не задумываясь родила от Роберта ещё как минимум пятерых детей. От этого непревзойдённого мужчины я могла родить много замечательных детей, но я сглупила и ограничилась двумя. А двух оказалось слишком мало…

После потери Роберта его отец, добродушный человек, сильно сдал в здоровье и вскоре отправился вслед за сыном. Сразу после этой трагедии мать Роба перебралась жить к своему младшему сыну, у которого к тому времени уже было два мальчика семи и пяти лет. Из-за этого переезда мы стали фактическими соседями, что заметно осложнило мне жизнь: к старости характер моей свекрови заметно испортился и она начала открыто пилить мне шею, однако ради памяти о Роберте я искренне старалась терпеть досаждения с её стороны. Я терпела два года, пока наконец не устала настолько, что поняла, что в США меня больше ничто не держит. Как раз в момент, когда я осознала свою свободу, мне позвонила мама, страдающая сезонной мигренью. Вот где я действительно была нужна – в Британии. Продав жилплощадь и распродав всё, от чего только можно было избавиться, я собрала чемоданы, взяла девочек и во второй раз за свою жизнь пересекла океан. Я вернулась на родину. Так моя мать в третий раз в жизни встретилась со своими внучками, жаль только, что им предстояло провести вместе всего лишь полтора года, после чего мы потеряли и её, а ещё через полгода, далеко за океаном, не стало и матери Роба. Мы вновь остались одни, но мы были на родине, дома, и у нас всё ещё были деньги.