Anne Dar - Обреченные обжечься

В момент, когда Патрик вручил мне эту первую ниточку с моим прошлым, я впервые почувствовала к нему нечто большее, чем просто дружбу. Лишь спустя несколько дней я вспомнила, что тем вечером он отчаянно тянул время, прежде чем отдать мне эту распечатку. Возвращая мне моё прошлое, он боялся меня потерять в настоящем. Тем вечером, перед своим уходом, он сказал мне, что у него нет шансов создать со мной будущее, если он хотя бы не попробует воссоединить меня с моим прошлым. Пять лет назад он пообещал мне довести это дело до конца и он довёл его до конца. Следующий шаг должен быть моим…

Патрик связал меня со своим человеком из Лондона по имени Майкл, который, в свою очередь, связал меня с теми, кто мог оказаться моей потенциальной семьёй. Получив положительный ответ из Лондона, моё сердце едва не разорвалось на части от неожиданного осознания того, что я возвращаюсь домой. Слово ДОМ наконец обретало смысл в моей жизни. Покидая свою уже обжитую квартиру, я думала о том, что теперь больше никогда не буду проводить праздники в одиночестве. Особенно Рождество. Если мои родственники из Великобритании окажутся не такими, какими я их “ощущала” или хотела видеть, тогда я останусь с Патриком, сделаю его счастливым и буду с ним счастлива. Не знаю почему, но я была уверена в том, что я умею любить и, если захочу, полюблю Патрика так, как никто его никогда не любил. И он меня полюбит тоже. Так сильно, так неразрывно… Но сначала я узнаю, что там, в моём прошлом. И, наконец, сделаю выбор. Возможно я выберу Патрика, который за эти долгие годы стал мне почти родным, или всё-таки захочу остаться с родными, которые давно стали для меня чужаками с неизвестными мне лицами. На момент своего отъезда из Нью-Йорка я ни в чём не была уверена. Не уверена я и сейчас. И всё же одно лицо я узнала. Оно было моим отражением. Пугающе похожим и разжижающим мою остывшую за десять лет и девять месяцев кровь. У этого отражения было очень красивое имя. Таша.

– Ты нашла свою семью… Мужа и даже сына, – приглушённо произнёс Патрик, поднеся к своим губам чашку утреннего кофе.

Мы сидели в ресторане на первом этаже моего отеля, в который я вернулась часом ранее, специально чтобы встретиться с ним. Несколько дней я провела в загородном доме Говарда Фланагана, своего бывшего мужа. С нами был наш сын, Джек, его невеста Ева и ещё была Пандора, моя мать…

Патрик приехал в Лондон ради меня. Отбросил все свои неотложные дела и перелетел океан. Я не могла отрицать того факта, что с момента, когда он протянул мне сложенный вчетверо листок с разрешением моих мук, я стала смотреть на него по-другому. Уже здесь, в Лондоне, я впервые всерьёз задумалась над тем, что хочу видеть этого мужчину рядом с собой.

Говоря слова:“Мужа и даже сына”, – Патрик неосознанно выделил именно первое слово, и я это заметила. Он думал, что на фоне обретённой мной семьи его надежды на отношения со мной тают, но я ощущала обратное.

Я не хотела его преждевременно обнадёживать, однако мне была невыносима даже мимолётная мысль о том, что этот мужчина может страдать из-за меня, поэтому я решила его утешить жестом, которого прежде никогда себе с ним не позволяла. Я положила свою руку поверх его и, уже спустя секунду, увидела в глазах сидящего напротив меня человека зажжённый мной огонёк. Он взял мою руку в свою и сжал мои пальцы.

– Бывшего мужа, Патрик, – как можно более нежно произнесла имя своего собеседника я, и его глаза мгновенно превратились в огромные блестящие алмазы, заставившие меня одарить его своей самой нежной улыбкой. – К моменту, когда я утратила память, Говард уже ничего для меня не значил. Мы уже тогда были в разводе. У нас же с тобой были эти десять лет упоительной дружбы. Именно ты подарил мне счастье воссоединения с моей семьёй. Ты вернул мне моё прошлое, мою историю, моих родных, мои детские фотографии… Это сделал ты. И для меня важно только это.

Патрик, продолжая держать меня за руку, ещё некоторое время не решался заговорить, чтобы не спугнуть меня, но я произнесла и так больше того, что хотела бы произнести, поэтому приняла решение вовремя остановиться.

Подождав ещё несколько секунд, Патрик наконец заговорил:

– Сегодня у тебя встреча с семьёй твоей погибшей сестры-близнеца?

Она, вместе с одним из своих сыновей, умерла в тот же день, в который я впала в амнезию. Я не верю в совпадения. Это определённо связь. Патрик пока ещё не знал об этом “совпадении”, но я хотела ему рассказать и о нём, и о том, как пройдёт ужин с семьёй моей сестры, и о том, что теперь, когда я узнала, что в моём прошлом я свободна, я, кажется, готова дать ответ на его чувства…

Я хотела сказать ему многое и, впервые за более чем десять лет, захотела ощутить… Осознание того, что я свободна, что на момент моего забвения у меня не было мужчины, с которым я была бы связана, словно снимало с меня оковы, которые я, всё это время искренне верующая в то, что в моём прошлом должен был быть любимый человек, собственноручно сковывала год за годом. Сегодня я хотела избавиться ото всех оков, в которые, с моей помощью, заковало меня время. Сегодня Патрик перелетел через океан, чтобы увидеть меня. Я просто не видела больше отговорок, чтобы продолжать оставаться одинокой.

Я договорилась встретиться с ним сегодня вечером, сразу после моего “семейного” ужина. Я сказала, что приду к нему в номер, но не сказала для чего. Он и сам понимал, что победил, что наступила моя очередь выполнить своё обещание.

Сегодня я дам ему ответ на его чувства. Уже на следующей неделе мы вернёмся в Нью-Йорк, город, который Патрик так любит и который так и не стал моим. Но обязательно станет. Ради него.

Здесь, в Британии, мне делать больше нечего. Они, мои чужие родные, теперь знают, где меня искать. Давным-давно я утратила своё место среди них, но теперь я могла обрести его рядом с человеком, которому я всё это время была по-настоящему нужна. Больше никаких отговорок и отсрочек на счастье. Я увидела своё прошлое, но увидев поняла, что пришла пора смириться с тем, что я его не вспомню. Оно было и исчезло. Осталась только я. И мне необходимо двигаться дальше.

Теперь, узнав о своей свободе и поверив в неё, я была готова к движению, к жизни, к тому, что может быть между мной и этим мужчиной…

Да. Сегодня я начну жить!..

***

– Что-то ты в последнее время часто начала царапаться, – взяв меня за плечо и развернув за него, Дариан осмотрел мой новый пластырь.

– Бывает, – невозмутимо произнесла я, аккуратно высвободив свою руку из его горячей ладони.

Ещё пять минут назад мы впадали в эйфорию от близости тел друг друга, а уже сейчас мне не хотелось, чтобы он с таким ощутимым чувством собственности трогал и рассматривал моё тело.

– Значит, сегодня у тебя ужин с Изабеллой, – откинувшись на свою подушку, на выдохе произнёс Дариан.

Не знаю, почему я ему об этом рассказала. Возможно потому, что мне просто хотелось с кем-то поделиться, а так как ни Коко, ни Нат не было рядом, я рассказала тому, кто в момент моей “словесной слабости” оказался рядом. Впрочем, в этом нет ничего страшного. По крайней мере у нас появилась побочная тема, отвлекающая нас от разговоров о положении наших “тупиковых” отношений.

– Да уж, напряжённое событие, – сдвинула брови я. – Кстати, о напряжённых событиях. Слышала, у тебя напряжённые отношения со Стивеном Эртаном. Ты “давишь” его акции. С чем это связано?

Я хотела услышать всё, что угодно, но только не то, что обесценивание акций Эртона сейчас происходит из-за меня. Вернее из-за того, что Дариан решил, будто должен проучить Эртона, дважды посмевшего ко мне приблизиться без его ведома. Это было давно – домогательства Стивена прямо в гостиной Риордана и наша последующая встреча здесь, на парковочном этаже этого дома – но я знала, что Дариан подобного не забывает. И всё же я надеялась услышать от него слова, подтверждающие мою невинность в происходящем сейчас между ним и Эртоном, хотя и знала, что это не так.

– Ты здесь ни при чём, – невозмутимо ответил Дариан.

Ложь. Но это именно то, что я хотела от него получить, а Дариан всегда давал мне всё, чего я только желала. Всё, кроме свободы.

– Сегодня год, как ты на меня работаешь, – неожиданно произнёс Дариан.

– Правда? – удивлённо переспросила я, повернув голову на лежащего на подушке выше собеседника, и он посмотрел на меня каким-то снисходительным взглядом, будто я забыла о его дне рождения.

– Мы могли бы встретиться после твоего семейного ужина и…

– Поужинать? – почему-то ухмыльнулась я.

– На крыше лучшего отеля Лондона, – неожиданно серьёзно ответил Дариан. – Как тебе идея?

– Только без скрипачей и прочих…

– Идиотских затей, – оборвал меня он, и я неожиданно заулыбалась ещё сильнее, на что Дариан начал улыбаться в ответ.

Это была хорошая идея. Ужин с Беллой должен был закончится около девяти часов вечера, и мне не хотелось после возвращаться в свою тесную комнатку, чтобы всю ночь ворочать в голове воспалённые воспоминания о прошедшем вечере. Лучше будет занять себя чем-то. Отвлечься. Приехать в Лондон, подняться на крышу самого роскошного отеля (уже звучит неплохо), выпить бокал белого полусладкого или розового сухого, а затем спуститься в номер и забыться на утомительный час, после которого я засну сразу, без единой мысли в голове.

– Около десяти, – выдохнула свой ответ горячим потоком воздуха я.

Если бы я только знала, что не смогу сегодня прийти, что забуду об этом, и к чему, в итоге, приведёт это и последующая моя забывчивость, я бы ни за что не приняла приглашение Дариана. Даже если бы он приставил к моему виску дуло револьвера.

Больше всех ожидала этой встречи Амелия, меньше всех – мой отец. Странно, но хотя я и понимала обоих, чувства последнего мне были более близки. И всё же, из-за испуга, испытанного мной во сне, в котором мне внезапно решила явиться Изабелла, я пообещала себе изо всех сил попытаться перестать вести себя словно законченная стерва, которая вместо того, чтобы радоваться возвращению своей лучшей подруги, страдает от того, что вместо неё не вернулась её мать. Всё прошедшее десятилетие я так сильно изнывала от потери Изабеллы, что сейчас отторжение её образа, вновь появившегося в моей жизни, вполне можно расценить как верх моего эгоизма.

Сегодня, остановившись напротив родительского дома, я, встретившись взглядом с той, которая остановилась напротив меня в прокатном миниатюрном серебристом автомобиле, смирилась с возвращением Изабеллы Палмер. Я приняла её жизнь, тем самым одновременно повторно приняв смерть своей матери. Так больно сейчас, но так будет проще потом.

Белла приехала на полчаса раньше. Почему? Наверное не подрасчитала время езды от Лондона до нас. Или хотела поскорее с этим покончить… Или скорее начать. Вариантов было масса, но уже после первых трёх я решила остановиться и не тыкать пальцем в небо. Так или иначе она остановилась напротив моей машины, практически нос к носу: всё равно места на улице было столько, что у нас не возникло бы проблем при разъезде в разные стороны.

Мы вышли из своих машин одновременно. Одновременно протянули друг к другу руки и одновременно попытались улыбнуться. Последнее у Изабеллы получилось лучше, чем у меня. И всё же я, хоть и всего лишь краешком губ, но сделала это – я улыбнулась, а не скривилась в судорожной попытке. Я в этом уверена.

– Привет, – наконец выдавила я.

– Привет, – отозвалась эхом Изабелла, и её голос в который раз заставил меня напрячься. Прежняя Белла, та, которую я знала как свои пять пальцев, никогда не позволяла в своём тоне робости, даже призрачной. В который раз мне пришлось себе напомнить, что, хотя это практически и не заметно по её внешнему состоянию, всё же прошло почти одиннадцать лет и передо мной уже не тот человек, которого я знала…

И всё же…

Наше появление осталось незамеченным – все были заняты суетой на кухне. От голосов, вырывающихся из недр дома в прихожий коридор, разило беспокойством, но больше всего я ощущала то беспокойство, которое было немым. Я слышала даже то, как жестами общаются Руперт с Пени – при общении с женой Руперт имел привычку цитировать обрывки своих фраз вслух – но не слышала голоса отца. Я чувствовала его присутствие и знала, что он притаился в глубине дома… Он был там, всего в нескольких метрах внутрь, он ждал, он сражался со своими сомнениями…

В отличие от меня, Белла ничего этого не ощущала. Она просто пришла в гости и просто слышала совершенно незнакомые ей голоса, не вызывающие в её памяти ни единого намёка на то, что она когда-то звучала в унисон этим самым голосам.

Я обернулась, чтобы убедиться в том, что Изабелла идёт за мной, но она замерла у входной двери. Сначала я подумала, что она испугалась, и уже хотела её подбодрить, но вдруг поняла, что дело вовсе не в страхе.