Несколько слуг, светя факелами, провели гостей через узкий коридор, в толстых стенах которого были вырублены бойницы. Анна заметила, что в замке не было видно никакой другой челяди, кроме закованных в латы стражников.

«Какое мрачное место… – размышляла девушка. – Ни суеты слуг, ни женских голосов, ни смеха. Только вой ветра в бойницах да бряцанье металла».

Коридор завершался крутыми, высеченными из грубо отесанного камня ступенями. Поднявшись, гости миновали окованную железом дверь и оказались в пустом круглом помещении. Анна увидела голые каменные стены, узкие окна в их толще, несколько покрытых циновками лежанок. В большом камине лежали сухие дрова, растопка и береста. Зажав кремень и трут в коленях, слуга высек огонь и раздул его маленьким мехом.

Когда Майсгрейв и его люди остались одни, они тут же принялись стаскивать мокрые сапоги, доспехи и одежду. В трубе завывал ветер, загоняя обратно клубы дыма, и копоть смешивалась с запахом пота, отсыревшей кожи и мокрого железа.

Камин разгорелся, и наконец-то можно было согреться. От мокрого платья валил пар, а ратники в одних рубахах и коротких штанах, повеселев от тепла и отбросив подозрения, обменивались шутками и подставляли теплу то один бок, то другой.

Анна не могла себе этого позволить. Она лишь сбросила плащ да села поближе к огню.

– Ты что не разденешься, мастер Алан? – спросил Шепелявый Джек.

Анна независимо хмыкнула.

– Вот еще! Плащ уберег меня от непогоды, и я промочил лишь сапоги. – И она протянула ноги к огню.

На самом деле ее кожаный камзол был совершенно сырой, и девушка тоже была бы не прочь просушить его у огня. Она не очень удобно чувствовала себя среди полуголых мужчин. Анна сидела спиной к ним, слушая их грубые шуточки, и боялась оглянуться. Когда колокол позвал к ужину и в дверях появился воин-прислужник, девушка вздохнула с облегчением.

Барон Шенли не солгал, обещая путникам сытный и обильный ужин. Стол был уставлен рыбой, дичью, мясом домашнего приготовления, овощами, вареньем, не говоря уже о караваях хлеба, всевозможных лепешках, вине, эле и простокваше.

Наскоро прочитав молитву, они готовы были тут же приступить к трапезе, но сэр Мармадьюк остановил их жестом:

– Еще минуту. Подождем моего младшего брата Джозефа. Я никогда не приступаю к ужину без него. Но предупреждаю: какое бы впечатление ни произвел на вас Шенли-младший, ведите себя сдержанно.

«Интересно, что же это за братец?» – подумала Анна, с любопытством оглядывая зал.

Убранство его поразило девушку сочетанием выставленного напоказ богатства и полнейшей безвкусицы. Не беленные, должно быть, полстолетия стены были как попало увешаны пестрыми шерстяными коврами, гобеленами на библейские сюжеты, попадались и роскошные сирийские ковры с пышным ворсом. Прямо на них вперемешку были приколочены различные охотничьи трофеи: запыленные кабаньи головы, шкуры волков, затянутые паутиной оленьи рога. Рядами тянулось дорогое оружие – мечи из голубоватой стали, скрещенные копья, щиты, – тоже покрытое пылью.

Несмотря на то что в огромном камине на груде багровых углей громоздилось целое дерево, в зале было сумрачно и сыро, а из углов попахивало собачьей мочой. К своему удивлению, в нише у окна, образующей как бы отдельное помещение, девушка заметила пяльцы для вышивания и точеное креслице, на котором лежала алая бархатная подушка.

«Никогда бы не поверила, что в этом замке есть хозяйка, – подумала Анна. – Что ж она не следит за порядком?»

Еще девушка заметила, что хозяин замка не сводит глаз с Майсгрейва. Вернее, с ковчежца на груди рыцаря. Причем его взгляд был полон лютой злобы.

В это время где-то в глубине замковых переходов хлопнула дверь и донесся неестественно громкий смех. В этом смехе было что-то настолько необычное и жуткое, что путники невольно переглянулись и покосились на барона. Но тот оставался спокойным даже тогда, когда дверь отворилась и в зал стремительно вошли двое мужчин. Первым шел слуга с угрюмым крестьянским лицом, а за ним, завывая и хихикая, бежал вприпрыжку богато одетый юноша.

Анне стало не по себе. Перед ними был совершенный идиот. Бледное, покрытое болячками лицо, огромный незакрывающийся рот, из углов которого текли струйки слюны, жидкие, растущие пучками волосы. Под длинными, лишенными ресниц веками блуждали крохотные глазки, остроконечная сплюснутая голова была откинута. И еще – руки, ужасные, сверхъестественно короткие руки, на которых было всего по четыре толстых пальца.

Идиот при виде Мармадьюка Шенли издал радостный вопль и, неуклюже покачиваясь, бросился к нему. Сэр Мармадьюк провел рукой по его покрытой проплешинами голове.

– Господь ниспослал мне такого брата, на то Его воля.

Он смотрел на идиота с нежностью, в то же время испытующе поглядывая на гостей. Но тут и Шенли-младший обнаружил присутствие чужих и, спрятавшись за спиной брата, стал панически вопить, указывая на них своей четырехпалой, похожей на лапу пресмыкающегося рукой.

Анне стало дурно. Неужели им придется сидеть с ним за одним столом?

Так оно и вышло. Барон приказал явившемуся вместе с Джозефом слуге усадить юношу на место, и тот немедленно запихнул в рот идиота кусок стерляди в соусе. Почувствовав вкус рыбы, калека приутих и стал разевать рот всякий раз, как слуга подносил ему пищу, причем тому приходилось проворно отдергивать руку, ибо Шенли-младший все время пытался укусить его за пальцы.

Барон, его гости и кое-кто из приближенных хозяина, сидевших за нижним столом, также принялись за еду. Неожиданно Майсгрейв спросил у хозяина:

– А разве леди Шенли не выйдет к ужину?

Шенли бросил недовольный взгляд на Майсгрейва.

– Нет. Баронесса вот уже несколько месяцев тяжело больна и не выходит.

«Я бы тоже слегла, доведись мне пожить под этим кровом», – подумала Анна.

Надо ли говорить, что кусок застревал у девушки в горле и она невольно завидовала своим более хладнокровным спутникам, преспокойно поглощавшим яства. Повизгивание полоумного, его возня и гнилостный тошнотворный запах совершенно лишили Анну аппетита. Она с трудом заставила себя проглотить несколько кусочков хлеба и выпить кружку простокваши.

К своему ужасу, девушка вскоре заметила, что идиот проявляет к ней особый интерес. Он не сводил с нее глаз, сопел и тряс головой. Неожиданно вырвавшись из рук прислужника и обежав стол, он с торжествующим возгласом вцепился в ее плечи. Его ликующий вопль слился с криком девушки. Она в ужасе схватила за руку Майсгрейва, продолжая кричать. Филип вскочил и рывком отшвырнул идиота.

– Успокойся, Алан. А вы, милорд, угомоните своего брата.

Он загородил собой Анну, ибо идиот, вращая глазами, снова потянулся к ней.

– Адам, уведите Джозефа, – медлительно распорядился барон.

Однако Шенли-младший упирался и вопил, когда слуга вытаскивал его из зала; эти крики еще долго были слышны в пустых переходах замка.

– С Джозефом такое случается редко, – спокойно заметил сэр Мармадьюк. – Вообще-то он довольно безобидный малый. Но сейчас весна – время, когда он особенно неспокоен.

Анна дрожала после пережитого испуга. Майсгрейв успокаивающе положил руку на ее плечо:

– Все, Алан. Будь мужчиной.

Но это было сейчас труднее всего. Никогда еще она не чувствовала себя столь уязвимой. Девушка едва дождалась, пока прошедший в молчании ужин подошел к концу и слуги барона поднесли им воду для омовения пальцев.

Но замок Фарнем еще не раскрыл всех своих тайн. Когда рыцарь и его ратники в сопровождении барона и слуг вышли из зала, сквозняк отворил одну из боковых дверей и из глубины покоев до них долетел слабый женский крик.

– Помогите! – кричала женщина. – Если вы добрые христиане, молю вас, помогите!

Барон Шенли резко шагнул в сторону и, с силой захлопнув дверь, повернулся к Майсгрейву. Тот остановился.

– Что значит этот крик, милорд?

Глаза Шенли сверкнули.

– Вас, видимо, волнуют семейные дрязги в чужом доме?

– Дрязги меня не касаются, – сухо ответил Филип. – Однако сейчас я отчетливо слышал, как женщина взывала о помощи.

– Вздор! Очевидно, Джозеф где-то столкнулся с леди Шенли. Хотя баронесса и давно живет в Фарнеме, она все еще боится моего брата не меньше, чем ваш мальчишка-паж.

Майсгрейв не ответил, всем своим видом выражая недоверие. Тогда Мармадьюк Шенли, глядя на него, опять оскалился своей страшной улыбкой.

– Вам ведь достаточно моего слова, что ничего серьезного не происходит и я сам во всем разберусь?

Какое-то мгновение Филип глядел на него, затем, не произнеся ни слова, повернулся и двинулся дальше. Барон не последовал за ним.

Вернувшись в отведенную им комнату, воины, прежде чем улечься, коротко переговорили.

– В этом замке что-то нечисто, – пробурчал всегда подозрительный и ворчливый Большой Том. – Клянусь мессой, здесь чувствуешь себя еще более неуютно, чем под проливным дождем.

– Ну и отправляйся под дождь! – хмыкнул Шепелявый Джек. – По крайней мере, мы хоть сытно поужинали и нас ждет сухая постель.

– Если только нас не перережут еще до рассвета, – заметил Патрик Лейден. – Такое уже случалось во время войны Роз под небом старой Англии.

– Не думаю, – спокойно возразил Филип Майсгрейв. – Барон Шенли, конечно, способен на любое злодеяние, но законы гостеприимства в Англии святы, как и рыцарская честь.

– Так думаете вы, сэр, – сказал Гарри Баттс, которому Анна в этот момент меняла повязку. – Вы, не нарушивший закона гостеприимства даже когда непогода пригнала к дверям Нейуорта вашего злейшего врага – шотландского рыцаря Делорена. Но Мармадьюк Шенли совсем из другого теста. От него можно ожидать всего.

– И зачем, милорд, вы явились к столу с ковчежцем, который получили за победу на турнире? – спросил Шепелявый Джек. – Барон не мог отвести от него глаз.

Майсгрейв кивнул.

– Возможно, вы и правы. Но мы уже здесь, и следует позаботиться о нашей безопасности. Поэтому ложитесь в одежде и держите оружие наготове. На двери нет ни замка, ни засова, и мы не можем запереться. Придется по очереди сторожить за дверью, чтобы предупредить остальных в случае опасности. Хотя, как знать, может, наши страхи напрасны.

Он повернулся к Алану.

– Ты что молчишь, Алан? Тебя, видно, сильно напугал этот Джозеф Шенли?

– Уф! – передернулся Шепелявый Джек. – Я бы тоже заголосил, если бы это исчадие ада вцепилось в меня. На месте барона я держал бы его за семью замками и никому не показывал. А вы, видать, глянулись ему, мастер Алан?

Анна вздохнула.

– Клянусь всеми смертными грехами, мне действительно стало не по себе в этих когтистых лапах. Но сейчас я думаю о другом. У меня из головы не идет тот женский крик. И я не верю ни единому слову барона. – Все умолкли, раздумывая о словах Алана. – Вы подозреваете, – продолжала Анна, – что барон способен на любые преступления, и в то же время поверили ему на слово, хотя в криках той несчастной было куда больше истинного чувства, чем в его словах. И мне стыдно, что столько сильных, хорошо вооруженных мужчин думают лишь о своей шкуре, когда слабой женщине грозит опасность.

Филип рывком поднялся.

– Твой упрек, Алан, основан на догадках, ответ же Шенли звучал вполне убедительно. К тому же он полноправный хозяин в своем замке, тогда как нам всего лишь оказана милость пребывать под этим кровом.

– Но голос, милорд! Она ведь молила о помощи!

Филип задумчиво перебирал звенья цепочки ковчежца.

– В любом случае мы не имеем права шататься по замку и вынюхивать, что здесь происходит, – сказал он.

Анна вскинула голову.

– Это лишь предлог, сэр! Уловка труса, чтобы отсидеться с оружием за толстой дверью, не вмешиваясь в неприятности.

Анна на миг забыла, что она не только Алан Деббич, мальчишка, но и мужчина, отвечающий за свои слова.

Майсгрейв слегка побледнел.

– Конечно, все мы редкостные трусы по сравнению с вами, сэр храбрец. Что ж, явите нам пример мужества – ступайте сейчас за дверь и проведите пару часов на страже. Насколько я припоминаю, вам еще не приходилось исполнять эту обязанность.

Анна заколебалась. По правде сказать, этот сумрачный замок внушал страх, и ей вовсе не улыбалось оказаться в полном одиночестве в его темных переходах. Однако отступать было поздно. Майсгрейв оставался непоколебим. Молчаливым кивком он указал ей на дверь. Под насмешливыми взглядами ратников девушка нехотя поплелась к выходу.

По темным коридорам гуляли пронизывающие сквозняки. Тьма стояла как в преисподней. В соседней башне глухо ухал филин, доносилось тихое попискивание мышей. Анна опустилась на корточки. Ей было холодно, страшно и хотелось вернуться в освещенную светом очага дымную комнату, где готовились ко сну ее спутники.

«Что, если появится привидение? – сложив пальцы крестом, холодела от страха девушка. – В таких старинных крепостях наверняка обитают целые полчища призраков. Однако лучше уж призрак, чем Шенли-младший. Будь у меня такой родственничек, я прятала бы его в самой дальней башне. Но сэр Мармадьюк явно гордится им. Выставляя напоказ его безумие и безобразие, он словно стремится бросить вызов здоровым и красивым людям, которых не терпит! И все оттого, что зло вошло в его плоть и кровь. Несчастная леди Шенли! Каково ей жить с таким супругом, если с ним вообще возможно жить?..»