— Он распространяется дальше, — прошептала она. — Марни, я не вынесу этого, я не могу.

Эспер ничего не сказала. Вокруг них собирались соседи, тихо переговариваясь и выражая сочувствие. Она ничего не слышала. Вдруг из дома, спотыкаясь, вышел Уолт, кашляя и прижимая к лицу носовой платок. Он направился в их сторону.

— Все в порядке, Ма! — прокричал он на бегу. — Мы справились с ним! Обгорела только лестница и обшивка вдоль задней части дымохода до крыши. Наш старый дом достаточно крепок!

Эспер видела, что его глаза на покрытом копотью лице светились от сильного возбуждения, и она слышала, как звенел его голос. Эспер тихо вздохнула, и все окружающее ее провалилось в темноту.

Когда Эспер открыла глаза, то сразу поняла, что лежит на кровати в «родильной» комнате. Она знала это, потому что ее взгляд остановился на балке над ее головой и на маленькой отметине, имевшей форму якоря. Она знала также, что вокруг ее постели находились люди, но она не пыталась рассмотреть их. Повернув голову к стене, она увидела, что картина Ивэна опять висит на старом месте, картина, которую она прижимала к себе в течение всего этого ужасного часа. «Я спасла ее, — подумала Эспер, — это единственная вещь, которую я пыталась спасти. Как странно…» Но, глядя на эту картину, Эспер поняла, что в этом не было ничего странного. Потому, что если бы сам дом оказался разрушенным, у нее по-прежнему оставалось бы это — символ идеала, который никогда не мог быть разрушен. Она видела на картине изображение женской фигуры в дверном проеме. Она смотрела сквозь стены дома и видела, что все они все еще были там, внутри, люди, которые построили его, воплотив свою мечту о прочности и надежности. А позади дома плескалось навсегда воплощенное вечное море.

Эспер наконец отвела взгляд от картины и увидела озабоченные лица тех, кто находился в ее комнате. Над ней склонился ее врач, рядом с ним на коленях у кровати стояла Карла, а за ними Эспер увидела Уолта, Генри, Тони и Элеонору, собравшихся вместе в узком дверном проеме.

Да, подумала Эспер, пытаясь улыбнуться им всем, сейчас это придет… очень скоро. Однако она не чувствовала никакого страха. Ее взгляд скользнул к окну. Она увидела на фоне отдаленной полосы черных деревьев вдоль Пич-Пойнта падающий снег. Она слышала далекий тихий плеск волн в Малой Гавани.

Затем Эспер услышала другой звук совсем рядом и спустя мгновение поняла, что это было. Звук приглушенных рыданий Карлы. Это немного ее отвлекло от обволакивающего серого покоя, который наваливался на нее так же мягко, как падал снег за окном.

— Не надо, дорогая, — с трудом проговорила Эспер. Она почувствовала, что девушка взяла ее руку и прижала к своей мокрой щеке. — Это покой, — прошептала она Карле, — это сострадание. Я думала, что их нет, но ошиблась.

Эспер увидела, что глубоко опечаленная девушка не может понять этого, и ей пришлось подыскивать слова, чтобы выразить уверенность, скреплявшую ее сердце.

— Железные подставки для дров, — быстро зашептала она. — Подставки Фиб. Даже если бы дом сгорел, они не сгорели бы, они не могли бы сгореть. Потому, что они прочные и выносливые. Ты понимаешь это, Карла? Самое большое мужество — выносливость. Вот что действительно имеет значение. Ты понимаешь, дорогая?

Эспер не услышала ответа девушки. Он ей уже не был нужен, потому что маленькая комната вдруг озарилась золотистым светом. Она знала, что свет исходил от дома, и от моря за его стенами, и от неба, которое их обнимает. Но ей казалось, что самый яркий свет исходил от вечного светильника, передаваемого дальше из рук в руки и освещающего символы надежности семейного очага.