— Но при этом активно пытается устроить свою личную жизнь, похоже?

— Похоже, — Майя поняла, что пока главная ее задача — соглашаться.

— Пока не ясно, кого он выбрал: тебя или меня, но! — Аня опять подняла указательный палец вверх, — если он может себе позволить не совсем дуру, то старается не ради прикрытия, так?

— Так, для прикрытия выбирал бы а-ля Душечка.

— Получается, Май, что он не на задании! — Аня сама удивилась.

— Какой неожиданный поворот! — Майя полностью разделяла эмоции подруги.

— Да, и возникает вопрос: откуда у разведчика деньги и свободное время?

— Он в отпуске! — осенило Майку.

Влад еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, а еще смотрел, чтобы рядом с ними не собирались посторонние слушатели.

— А Вы, Аня, в каком отделе служили? — Влад решил вмешаться, пока полет фантазии был еще управляемым.

— Пока готовлюсь, — Аня сказала это тихо и многозначительно, — Май, он не в отпуске, просто он работает в службе безопасности Александра Дмитриевича. А если его папа вышел на пенсию — то работает в этой службе начальником. Я права?

— Вышел, — Влад не стал давать полный ответ.

— Вы, Влад, что-то про игру говорили? — Майе поняла, что надо заканчивать эти шпионские игры.

— Май, он начальник службы безопасности! Посмотри: где он и где игра!


— Если честно, я так и не поняла эту вашу игру: кто «стоп», кому и зачем «стоп»? — Майя подумывала, как бы уже спуститься вниз и поесть чего-нибудь.

— Май, эта игра не командная, а парная. И потом, нашла с кем связываться — наши спутники умеют только слушать и молчать.

— Всё, что говорится не про Вас, приравнивается к молчанию — я правильно понял? — в интонации Влада слышалось умиление.

Аня с Майей молчали.

— А что бы вы делали, если бы мы только говорили? — Сашка решил поддержать будущего партнера по команде.

— Городом любовались! И казались бы такими загадочными-загадочными… — Аня закуталась в палантин.

— И умными-умными… — Майя сделала серьезное лицо.

— И возвышенными-возвышенными… — Аня устремила взгляд в небо и глубоко вздохнула.

— Влад, спасибо, что приехал, — Сашка протянул руку коллеге по счастью, — мужчинам пора обедать. Мужчины спускаются вниз. Женщины молча следуют за нами.

— Май, в очередной раз демократия сменилась тиранией — оказывать сопротивление этому бесполезно, — Аня сказала это подчеркнуто громко двум мужским спинам в серых плащах.

— Честно? Мне так сильно наплевать на тиранию и демократию, и кто там кого, — Майя сказала это тихо, чтобы услышала только Аня.

— Слушай больше! — Аня тоже говорила тихо. — Просто есть уж очень хочется.

— Женщины молча следуют за нами, если хотят попасть на обед, — Сашка еще раз изобразил тирана.

Минуту шли молча и строем в колонну по двое. Потом мужчины разомкнули шеренгу и пропустили дам вперед.

— Уж лучше идите впереди и говорите, — сказал Влад, — жутко неуютно, когда вы за спиной и молчите. Будто…

— Что будто? — Майя с Аней спросили хором.

— Просто жутко неуютно, — Влад решил не уточнять из дипломатических соображений.

— Будто обезьянкам вместо очков в руки попал чемоданчик с атомной бомбой. А эти обезьянки с этим чемоданчиком у тебя за спиной и затихли, — Сашка почему-то решил пошутить, несмотря на дипломатические соображения Влада.

У Влада расширились глаза. Он уже представил, что сейчас будет. Майя тоже о чем-то задумалась.

— А что, — Аня поняла, что все ждут бури, и тянула время, — масштабы лично меня вполне устраивают. Мы с Майей сейчас идем обедать. А вы, джентльмены, можете нас сопровождать.

— Слушайте, а в басне, по-моему, была макака? — Майя пыталась вспомнить, но не могла. Причем абсолютно серьезно она задалась этим вопросом.

Остальные беззвучно хохотали, а Аня держалась за живот. Майя смотрела на них как на больных, не понимая, что вызвало такой приступ хохота.

— Это вот так вот обычно всё и выглядит? — Аня не могла толком сформулировать вопрос, но Сашка с Владом ее поняли.

— Именно, — Сашка правой рукой показал на Майю.

Аня подошла к Сашке и подняла правую руку, чтобы хлопнуть и пожать. Рукопожатие состоялось.

— Саш, — Аня утерла слезы, — обезьянки — это очень мягко. Очень! Слишком мягко, Сашка. Вот теперь я тебя понимаю!


На следующий день группа товарищей, уже без серых плащей, отправилась на экскурсию по каналам, а следующим пунктом программы наметили караоке-бар. Предложил Сашка, потому что хотел на всякий случай свести беседы к минимуму. Аня с Майей согласились, наивные. Они просто не представляли степени угрозы. Как опасны семечки или соленые орешки — знали не понаслышке. А что караоке из той же «песни» — не знали. Они, как и все, видели несколько раз, как непонятно по какой причине люди без слуха и голоса самозабвенно и очень громко поют и при этом кажутся очень счастливыми. Майя с Аней считали себя умными, были уверены, что они-то не попадутся. Что вот это вот — громко и без голоса петь — не про них. Дудки! Это про всех. Стоит только взять микрофон и открыть рот, как ноты и слух становятся второстепенными, а вот драть самозабвенно глотку — первостепенную важность приобретает. И что самое удивительное — со временем прорезается голос. Почти у всех.

В зале было полно народу — видимо, многие ищут безобидную альтернативу продолжительным разговорам. Заказали пасту и вино. Пока потягивали первый бокал, прослушали оригинальное исполнение «Кабриолета», потом «А нам всё равно» и «Напилася я пьяна». Пели душевно и громко, поэтому баллы получили высокие.

— А сейчас, мальчики, мы споем вам песню о любви, — сказала Аня, взяла Майю под руку и потащила к микрофону, — Майя, если ты мне друг, то петь будешь громко.

— Что петь? Я ж не пою!

— Я тоже, представь себе. Хорошую песню будем петь. Энергичную. Вспомни, мы на концерт Сукачева ходили — вспомни что-нибудь! — Аня трясла Майю за руку.

— «Моя бабушка курит трубку», что ли… — единственное, что смогла вспомнить Майя.

— Точно!

Эта песня оказалась в сборнике. Набрали какие-то цифры и пошла музыка. Аня с Майей сами удивились, что запели. Со второй строчки этот процесс их даже захватил, и они уже выдавали: «У нее ничего не осталось! У нее в кошельке три рубля! Моя бабушка курит трубку! Трубку курит бабушка моя!»

Аня иногда кидала пристальные взгляды на Влада. Сверлила взглядом. И он не уступал. Было похоже на начало странной дуэли. Или продолжение. Или даже финал.

Если бы Сашка не был привычным, то сейчас он был бы в шоке. А так заказал водки, выпил — и всё. Влада тоже пробрало. И он принял водочки. Под бурные аплодисменты Аня с Майей вернулись за столик.

— Я лично ставил на «Гоп-Стоп», — сказал Сашка Владу.

— А я ждал что-то вроде песни юного мичуринца или «Я не сдамся без бою», — ответил Сашке Влад.

— Под «песней юного мичуринца» мы с Вами понимаем одно и то же, а именно бессмертное творение Александра Вертинского? — спросила Аня.

— Именно, у этого творения есть такая милая аранжировка а-ля шансон, — а дальше Влад напел, — мне нужна не женщина, мне нужна лишь тема, чтобы в сердце вспыхнувшем зазвучал напев…

— Это мужская песня! И Эльзовскую песню тоже мужчина поет! Вы, вообще, что?! — Аня изобразила возмущение.

— Ну да, а трубка — типично, даже сугубо женская песня, — Влад старался не улыбаться.

— Во-о-от! Начинаете понимать в искусстве.

— Ценительницы со стажем, — Сашка закурил, — можете объяснить нам, начинающим, о какой такой любви поется в «Трубке»?

— Ну, не к курению — определенно! — выдала Майя.

— О большой настоящей любви эта песня, — с достоинством и высоко поднятой головой сказала Аня, — даже единственной! Но вам — не понять…

Влад и Сашка уловили в этих словах подвох, но какой — не понимали.

— Моряки? — Майя спросила с сомнением.

— Моряки, Май, — Аня кивнула головой.

— Какие моряки? — Влад спросил осторожно.

— Есть такой женский анекдот.

Сашка обалдел и не стал больше задавать вопросов.

— Один-ноль, Майя ведет, — Аня подмигнула всем. — Саш, может, ты теперь споешь нам песенку? Раз ты нас сюда привел, значит, ты поешь?

Сашка обалдел второй раз. Он не смог ничего ответить.

— Я спою, — Влад поднялся из-за стола и пошел к микрофону.

— Ваш выстрел? — Аня спросила его в спину.

Влад приостановился, но не оглянулся. Пошла музыка, на фоне какого-то турецкого курорта появились строчки Высоцкого: «В тот вечер я не пил, не пел. Я на нее вовсю глядел, как смотрят дети, как смотрят дети. А тот, кто раньше с нею был, сказал мне, чтоб я уходил, сказал мне, чтоб я уходил — что мне не светит…» Влад пел спокойно и ни на кого не смотрел, но женщины все сверлили его глазами. Аня с Майей тоже прибалдели. В общем, вечер переставал быть томным, как сказал кто-то когда-то.

Сашка понял, что он зря напрягся по поводу «моряков», и настроение у него поправилось. Мужчины пили водку, девушки перешли на шампанское.

— Саш, — Майя решила, что раз ей прёт сегодня, то надо выяснить с мужем еще один давно мучавший ее вопрос, — может, мне ногти нарастить акрилом? Мои родные, ногти имею в виду, в шоке — то ли от семейной жизни, то ли от питерской экологии…

— Хорошо, — Сашка сказал это очень спокойно, но согласия в голосе не слышалось, — тогда и на ногах тоже. Или и в грудь силикона еще закачать.

— Зачем? Ты считаешь, у меня проблемы с грудью? — Майя пыталась вспомнить, но не смогла — изъянов ее грудь не имела. Грудь всегда была ее экстерьерной гордостью.

Сашка был спокоен как танк, в смысле как обычно.

— Чтобы был парный силиконовый орган. Что непонятно, Май? — Сашка пристально посмотрел на жену.

— Саш, так руки и так — парный орган, — Майя еще пыталась отстоять акриловое будущее своих ногтей.

— Двойной. А с ногами или грудью — будет парный. Но это моё мнение, Май! А ты выбирай сама, — Сашка позвал официанта.

Аня с Владом еле сдерживались от смеха.

— Хорошо, дорогой… Я выбираю шампанское с ананасами, — Майка, конечно, обиделась, но решила не сдаваться, а временно отступить.

Аня с Владом просто сидели рядом, внешне ничего не происходило. Аня почувствовала, что пропустила момент, когда взгляд «включился». И пропустила давно, потому что в глазах Влада уже накопился приличный заряд. Надо было что-то делать.

— Май, ты со мной, — Аня показала головой на экран.

— Ань, я — пас, в печали я, что нет у меня парных органов, а только все двойные… — Майя с упреком посмотрела на Сашку.

— Тогда я одна.

Пока она шла к микрофону, она даже не задумалась, что будет петь. Мозг работал трудно, потому что включенные глаза забирали много энергии. А мозг и глаза питаются от одного источника. Зазвонил телефон.

— Ань, спой «Вальс Бостон», — Майка выступила путеводной звездой.

Аня решила сказать пару слов прежде, чем начать петь:

— Находясь в городе на Неве, не могу не спеть песню вашего земляка, Александра Розенбаума. Очень подходит случаю песня «Камикадзе». Слова и музыка — Розенбаума, прочтение, уж простите мне мою вольность, — моё.

Аня распустила волосы, потом взяла по бокалу шампанского в каждую руку и перестала приглушать взгляд. Петь стала, не глядя на экран, а по памяти:

— Я по совести указу записалась в камикадзе. С полной бомбовой загрузкой лечу. В баках топлива — до цели, — она сделала чин-чин бокалами, — ну а цель, она в прицеле, и я взять ее сегодня хочу, — и повела бедрами так, что в зале кто-то закашлял.

Дальше — больше. Аня продолжала петь и танцевать:

— И вхожу я в свой последний вираж. А те, которые на цели, глядя ввысь, оцепенели, знают, чем грозит им мой пилотаж! — она изобразила вираж от бедра и обвела взглядом зал, посмотрев поверх только одного столика. Она не смотрела ни на Майю, ни на Сашку, ни на Влада. Всю песню. И только на последних строчках аккуратно и намертво уперла взгляд во Влада:

— Есть резон своим полетом вынуть душу из кого-то и в кого-то свою душу вложить. Есть резон дойти до цели, — тут она положила микрофон и пошла к своему столику, — той, которая в прицеле, потому что остальным надо жить! — последние слова она пела, уже сидя на коленях у мужчины, который и пил, и пел весь вечер, и на нее смотрел тоже.

Некоторые личности в зале очень «сочувствовали» Владу, а их спутницы облегченно выдохнули, когда поняли, что благополучно попали со своими спутниками в категорию «остальным надо жить».

Никто не посмотрел на баллы. И без того были аплодисменты и крики «Браво!» и «Бис!», но повторить такое даже стреляной артистке художественной самодеятельности — это слишком. Владу этот номер стоил двух минут столбняка. Он молчал. Весь. Сердце остановилось. Или, наоборот, стучало так часто, что на фоне общего гула тоже могло быть принято за молчание. Влад залпом не выпил рюмку водки. Вообще не выпил водки. Вообще было непонятно: то ли мешал свет, то ли помогал.