Тревор несколько раз выразительно кашлянул, переводя взгляд со своей сестры на меня. Адриенна не обращала на него внимания.

— Сколько это может продолжаться? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Он совершенно не способен быть главой семьи, Тревор. Когда же ты наконец примешь меры?

— Оставь это, — отмахнулся он устало. Потом, отпустив девушку жестом, продолжал: — Напомню Николасу, когда увижу его.

— Ты слишком с ним носишься, — возразила Адриенна. — В конце концов ты совсем его избалуешь.

Он вытянул ноги и скрестил их в щиколотках. Наклонив голову в мою сторону так, что каштановые волосы упали ему на лоб, Тревор спросил:

— Как прошла ваша первая ночь в Уолтхэмстоу, мисс Рашдон? Вам было удобно?

— Да, благодарю вас.

Чувствуя облегчение от того, что на время тема болезни Николаса была забыта, я немного расслабилась.

— Сегодня утром был наш первый сеанс.

— Вот как? — в один голос спросили брат и сестра.

— И как же он себя вел? — полюбопытствовала Адриенна, подаваясь вперед, полная предвкушения каких-то необыкновенных подробностей.

— Нормально, — ответила я.

— Писать всю ночь и не давать спать другому человеку — едва ли это можно считать нормальным, — возразила Адриенна. — Кстати, вы случайно не взглянули на другие картины в комнате?

Я покачала головой. Тревор рассмеялся:

— Видишь, Адриенна, он уже очаровал ее. Я восхищаюсь вашей лояльностью, мисс Рашдон.

— Я говорю правду, — сказала я ему, упрямо вздергивая подбородок. — Я ничего не видела. Даже собственного портрета.

— Интересно знать, что он там скрывает? — заметила Адриенна.

Переводя взгляд своих синих глаз с сестры на меня, Тревор заметил:

— Это не наше дело.

В его тоне звучало предупреждение, и будто все встало на место в комнате — будто не осталось ни одной щели, будто все крючки попали в предназначенные для них петли, все ставни захлопнулись.

Наконец Адриенна собрала свои вещи — меню, сумочку для рукоделия, валявшуюся на подушку — и провозгласила:

— Видимо, я слишком рано встала сегодня. Я чувствую себя разбитой, Тревор. Ты извинишь меня?

Я встала со стула:

— Мэм, вы звали меня? Она казалась удивленной.

— Да, да, вероятно, звала.

Слегка покраснев, Адриенна взяла свои вещи под мышку:

— Чувствуйте себя свободно в Уолтхэмстоу, мисс Рашдон.

С этими словами она повернулась и вышла из комнаты.

Тревор встал со стула.

— Прошу прощения, Ариэль, но я спешу к пациенту.

Сказав это, он коротко поклонился и покинул комнату.

Оказавшись одна, я решила, что теперь самое время изучить мой новый дом.

В холле я встретила Матильду. Ее короткие ручки обнимали два расписанных розами ночных сосуда. Она засияла мне навстречу улыбкой и объявила:

— Поешь на кухне, дорогуша. Добро пожаловать, присоединяйся к нам.

Я с благодарностью последовала ее совету. Кухня — продолговатая комната, со стенами, на которых блестели медные кастрюли, — была первым по-настоящему теплым помещением, в которое я вошла с момента, когда переступила порог Уолтхэмстоу.

Служанки сновали по кухне, усаживаясь на свои места вокруг огромного старинного прямоугольного стола, занимающего в комнате центральное место.

— Послушайте, вы, — громко обратилась ко всем Матильда. — Где ваши манеры, леди? Поздоровайтесь с нашей гостьей.

Я стала центром всеобщего внимания: присутствующие женщины — молодые и не очень — с любопытством уставились на меня.

Сунув ночные горшки в руки хмурой женщины, Матильда прищелкнула языком.

— Черт возьми! Ну что за сброд! Уставились, будто увидели привидение. Закрой рот, Полли! Женщина с круглыми глазами и почти совсем седыми волосами под хихиканье своих товарок захлопнула рот.

Матильда указала мне на стул с соломенным сиденьем.

— Посмотрите, какая она худенькая, — сказала моя добродушная покровительница. — Несколько кусков пирога с патокой ей не повредят.

— Она очень хорошенькая, — сказала какая— то женщина.

Я с улыбкой поблагодарила Матильду, а та покровительственно похлопала меня по плечу.

— Я с тобой согласна, Мэри. Мисс — новая натурщица его светлости.

— Уж никогда бы не сказала, — подала голос Полли. — Милорд, значит, нашел наконец такую как надо, не стал отсылать восвояси, да?

Я с вожделением смотрела на патоку, которой Матильда щедро полила несколько кусков пирога, уже намазанных маслом.

— Мне он вовсе не показался страшным, — сказала я.

— Значит, тебе повезло, и ты не застала его в дурном настроении. Иногда на него накатывает, — снова подала голос Полли. — Тогда он становится по-настоящему страшным. Только его брат и умеет с ним справляться.

— Откуда ты? — спросила полная женщина, судя по ее красным натруженным рукам — прачка.

— Из Кейли, — ответила я.

— Моя мать тоже была из Кейли! А откуда поточнее?

Я не отвечала на вопрос, слизывая патоку с пальцев.

— Очень вкусно. Передайте мои комплименты кухарке.

Пожилая женщина весом не менее чем в двенадцать стоунов тяжело опустилась на стул и откинулась на спинку.

— В канун прошлого Рождества милорд был на краю могилы.

— Ничего, поправился, — сказала Матильда.

Я облизала палец, наблюдая, как женщина покачивается на стуле, который угрожающе поскрипывает под нею.

— Конечно, ему было худо, казалось, он стоял на пороге смерти. Я ходила с Питом в Роковер. И когда возвращалась, увидела милорда на кладбище. Он стоял там, как вампир, над могилой своей жены, право слово, стоял.

— И выл? — спросила Полли, усаживаясь на стул.

Несколько женщин рассмеялись нервным смехом. Я не присоединилась к ним.

Рассказчица шмыгнула носом и продолжала:

— Я ждала, что он выкопает ее труп и вгонит ей в сердце кол.

— Счастливое избавление, — сказала Матильда. — Она была ведьмой и заслужила свою судьбу.

Послышался ропот одобрения.

— Что касается меня, то я рада, что ее больше нет, — сказала молодая служанка. — Прежде я частенько встречала ее в гостиной, когда она наливала себе кофе.

Подняв бровь, Полли слегка подалась к столу и тихо сказала:

— По тому, как ведет себя его светлость, она не ушла. Леди Джейн вернулась и не дает ему покоя.

У меня при этих словах мурашки побежали по спине.

Матильда укоризненно покачала головой.

— Перестань распространять глупые слухи, Полли. Привидений не существует.

— Кто это сказал? — ответствовала Полли, пытливо оглядывая по очереди наши испуганные лица. — Вы не можете отрицать, что в последнее время в доме происходит что-то странное. Куда на прошлой неделе исчезла коробка лучшего чая мисс Адриенны? Вечером она была на месте, а утром ее не оказалось. — Прищурив глаза, она добавила: — А не далее как вчера прямо у нас из-под носа исчезла тарелка ячменных лепешек.

— Не будь дурой, — осадила ее Матильда. — Духи ничего не едят.

— Откуда ты знаешь? Младшая служанка повторила:

— Эта леди Джейн исчезла, и слава Богу! Никогда не понимала, что лорд Малхэм нашел в ней.

Я точно знаю, как ужасно она обращалась с Самантой. И именно поэтому Сэмми удрала отсюда.

— Саманта удрала, потому что стала свидетельницей убийства, — возразила Полли.

Завязался оживленный разговор о смерти леди Джейн, от которого у меня окончательно пропал аппетит. Я отодвинула тарелку с недоеденным пирогом, щедро политым патокой. Мне захотелось сказать этим невоздержанным на язык женщинам, что они обязаны соблюдать по отношению к Николасу Уиндхэму некоторую почтительность и лояльность. Он как-никак был их хозяином.

Наконец, решив, что это меня не касается, я извинилась, поднялась и вышла из кухни через заднюю дверь.

— В доме точно происходит что-то странное, — услышала я напоследок голос Полли.

День выдался ясный. На горизонте поднимались зеленые, поросшие вереском холмы, чистый прохладный воздух слегка пах торфом. Я вдыхала полной грудью до тех пор, пока голова моя не закружилась и кровь в жилах не запела.

На глаза мне попалась кошка, черная как ночь, с желтыми глазами, похожими на лютики. Она внимательно смотрела на меня, потом подняла переднюю лапку и провела ею по мордочке. Черная шерстка у нее была перепачкана в сливках. Встав на колено, я протянула руку и поманила ее к себе. Она долго недоверчиво смотрела на меня, потом все-таки подошла и, выгнув спину, принялась тереться о мою руку. «Мой первый друг здесь», — подумала я, улыбаясь. Взяв кошку на руки, я продолжала идти по тропинке мимо неухоженных, одичавших, заросших садов, где созревшие коробочки мака на сухих стеблях шуршали, колеблемые ветром. Пройдя еще немного, я оглянулась.

— Уолтхэмстоу… — сказала я вслух. Неужели я и впрямь провела под его кровом свою первую ночь? «Да, первую из многих», — напомнила я себе.

На фоне неба дом возвышался мрачной цитаделью. Из каждой его трубы поднимался извилистый серо-голубой дым. Поздние пристройки почти скрывались за деревьями, вздымавшими голые ветви к небу. На самом высоком дереве восседал грач, балансируя на ветке, раскачиваемой ветром из стороны в сторону, и хлопая своими черными крыльями, чтобы удержаться.

Из моих снов наяву, столь часто наполненных образами Николаса Уиндхэма и Уолтхэмстоу, меня вырвал звонкий детский голосок. И снова мне пришлось напомнить себе, зачем я явилась сюда.

Я повернула по тропинке назад, к дому, все крепче прижимая к груди кошку. Отбросив в сторону респектабельность, полная нетерпения, я мчалась со всех ног, пока наконец не оказалась в стороне от хорошо протоптанной главной аллеи на Узенькой и плохо различимой в опавшей листве тропинке.

На фоне неподвижно застывших прямых камышей был виден тихий пруд с гладкой, как стекло, поверхностью. Он казался сонным и безмятежным, и в другой раз я, возможно, сочла бы это место райским уголком. Теперь же я только стояла и смотрела, онемев от ужаса, как ребенок ковыляет неуверенной походкой, направляясь к тинистой отмели, к поросшей лилиями темной воде.

Я бросилась бежать, невзирая на мяуканье кошки, извивавшейся в моих руках и пытавшейся вырваться на свободу.

— Стой! — кричала я. — Не приближайся к воде!

Взгляд мой лихорадочно обшаривал окрестность в поисках няньки, но ее нигде не было видно. Страх сделал меня слепой и невосприимчивой к чему бы то ни было, кроме крошечной фигурки, ковылявшей к воде.

— Стой! — закричала я снова, видя, что ребенок, размахивая ручками, направился к травянистому склону, уходившему вниз, к пруду.

Я добежала до него как раз в тот момент, когда он начал скатываться со склона. Он оказался в моих объятиях, и я рванула его кверху в то время, как мои ноги по щиколотку оказались в топкой грязи. Зарывшись лицом в его пушистые тонкие волосики, я закрыла глаза, вдыхая нежный младенческий запах.

— О, Кевин, — шептала я, — Кевин!

Открыв глаза, я обнаружила Би, стоявшую у края зарослей шиповника и наблюдавшую за этой сценой. В сумеречном свете глаза ее светились, как у дикого зверя, зубы были хищно оскалены, и выражение лица напомнило мне о шакале.

— Отдайте мне мальчика, — послышался голос, перекрывающий кваканье лягушек.

Она зашлепала ко мне, протягивая руки. Я покачала головой:

— Нет, не отдам. Вы недоглядели за ним. Он Мог упасть в пруд…

— Отдайте его мне…

Я судорожно прижимала ребенка к себе.

— Нет, — возразила я. — Нет, не отдам. Я расскажу его светлости обо всем, что случилось…

— Отправляйтесь и доносите ему. К вечеру он все равно об этом забудет.

Старая ведьма рассмеялась хриплым смехом.

— Больной, безнадежно больной человек! Человек с расстроенным рассудком. А теперь отдайте ребенка мне.

— Но он мог упасть в воду…

— Шалун ускользнул от меня. У нас была здесь прогулка, что-то вроде пикника.

Она показала куда-то через плечо. Потом рука ее скользнула в глубокий карман юбки, и старуха извлекла оттуда мяукающего, извивающегося котенка.

— Я погналась за котенком. Он любимец Кевина. Вы должны понять…

Она склонила к плечу свою похожую на череп голову и наблюдала за мной уголком глаза.

В эту минуту я осознала, как, должно быть, нелепо выглядела, охваченная ужасом и еще не покинувшим меня отчаянием, прижимающая к себе ребенка… Я покачнулась и шагнула туда, где под ногами расстилался ковер увядшей пожухлой травы, и опустила ребенка на землю. Он подбежал к старой ведьме, а я отвернулась к пруду, глядя на гладкую темную воду, и смотрела на нее до тех пор, пока не уверилась, что они ушли.

Только тогда ноги мои подкосились, и я тяжело осела на землю. Мне хотелось кататься по ней, бить кулаками, я с трудом сдержала это желание. Но кровь в моих жилах пульсировала как бешеная. Неожиданно почувствовав боль, я разжала руку и увидела тонкие кровавые бороздки — следы кошачьих когтей. Я и забыла о кошке.