— Да, пожалуй, там лучше.

Они вышли из машины в колючий ночной воздух, влажный туман прикрыл землю, в близлежащем лесу негромко завывал ветер.

— Ух, черт, дьявольский холод. — Кевин вздрогнул, спуская брюки до колен. Он открыл заднюю дверь, плюхнулся голой задницей на сиденье и, стуча зубами, продолжал бороться с резинкой.

Скорчив гримасу, Кори скользнула на заднее сиденье и молча наблюдала за Кевином. Тот наконец втянул ноги в машину и захлопнул дверцу.

— Ну, давай снимай свои штанцы, — скомандовал он.

Минуту-другую Кори не сводила с него взгляда, потом, пожав плечами, стала расстегивать шорты.

— Нет! Нет!

— В чем дело? — Кори смущенно подняла глаза.

— Я сам сниму их, — тяжело дыша, проговорил он. — Дай-ка, мне сподручнее.

Кори развела руками, будто хотела сказать: «Что ж, будь по-твоему», — приподняла таз, когда он потянул за шорты.

И начался сплошной фарс. Он зацепился пальцем за резинку шорт, соскользнул с сиденья, хлопнулся коленями об пол, никак не мог встать — стреножили брюки, одну руку Кори больно прижал к двери, она не знала, что и делать — плакать или смеяться.

Наконец ему снова удалось влезть на сиденье, и она удивилась, увидев, что его желание до сих пор не пропало. Она осталась в расстегнутых плаще и блузке, с задранным над грудью лифчиком.

— Ложись, — он пропустил ее под себя.

Кори скрючилась под ним, придерживая плащ, расставила ноги, давая ему возможность устроиться поудобнее.

— Вот так, — выдохнул он, втиснув колени между ее ног. — Ты готова?

— Пожалуй, да, — пробормотала девушка.

Он наклонился вперед, уперся руками о сиденье, потом опустил бедра и начал беспомощно тыкаться.

— Это мой пупок, — отрезвила его Кори.

— Я знаю, что это твой проклятый пупок. — Его голос звучал напряженно. — Подвинься вверх.

— Я не могу, некуда.

— О черт, — тогда надо открыть дверь.

— Ты что, обалдел? Там же холодно.

— Но я же не могу вот так вот! — рявкнул он и, потянувшись назад, толкнул дверь.

Наверное, это происходило с кем-то другим. Не она лежала здесь, на заднем сиденье «вольво», и порывистый ледяной ветер обдувал не ее интимные места, под мужчиной с полуспущенными брюками, болтающимися ниже колен, чьи способности подготовить партнершу…

— О, — простонала она, когда Кевин рухнул на нее.

— Извини, — промямлил он.

Кори вдруг чуть не впала в истерику. Слишком уж это нелепо, чтобы оказаться правдой! Но еще нелепее смотрелись ноги Кевина, торчавшие из машины. Да и сама она была не в лучшем виде — одна нога скрючена на кресле переднего сиденья, другая — прижата к спинке заднего. Потом вдруг разом потемнело — Кевин подался вперед и грудью навалился на нее. Когда он попытался просунуть руку между их телами, Кори воспользовалась моментом и глубоко вдохнула.

— Вставь его, — пробормотал он.

— Я дышать не могу! — крикнула Кори.

— Что? Ой, извини. — И приподнялся на руках.

Посуетившись, еще немного поерзав, несколько раз выругавшись, Кори удалось направить его куда надо.

— Ох, пошел! — едва не пропел Кевин, когда полностью проник в нее. И заработал чреслами.

— Ой, здорово! Как здорово!

Кори взглянула на него, потом быстро отвернулась. Переусердствовав, он стукнулся головой об окно. Но в конце концов они приспособились, Кевин ритмично запыхтел. Несмотря на холод, Кори тоже стала двигаться и постанывать, как Анжелика Уорн в новом фильме.

— Детка, да ты и правда хороша! — воскликнул Кевин, пытаясь удержать равновесие и одновременно стащить с себя джемпер и рубашку. — Мне хочется потереться о твои титьки. — Он снова навалился на нее. И потом… — О да, да, да!.. — Он стонал и вздыхал, елозил грудью по ее груди. Потом не на шутку испугал Кори — громко взревел и стал корчиться, как сумасшедший. Уж не дикий ли зверь выскочил из ночи и вцепился ему в задницу?!

— Я кончаю! Кончаю! — захрипел он, выругался сквозь зубы, дернулся несколько раз подряд и обессиленно шлепнулся на нее.

Прошло не, меньше пяти минут, прежде чем он снова ровно задышал, а Кори за это время едва не умерла от удушья. Наконец Кевин приподнялся, сел ей прямо на ноги и принялся снимать презерватив. Как пришпиленная к сиденью, Кори вынуждена была наблюдать эту противную сцену.

Домой они ехали в полном молчании. Кори не могла бы выразить свои чувства: она была ошеломлена, это точно, возможно, находилась в смятении, и никак не могла дождаться той минуты, когда расскажет все Поле. Та просто покатится со смеху, она и сама готова расхохотаться прямо сейчас, но уж если быть откровенной, в тот момент, когда они нашли общий ритм, было не так уж плохо. А в постели наверняка будет еще лучше. И вероятно, даже следует продолжить.

В деревне Кевин притормозил у дома Кори, но, как она заметила, даже не выключил двигатель.

— Прекрасный вышел вечерок, — он заглянул ей в глаза. — Надо повторить.

— Может, зайдешь, выпьешь кофе? — предложила она.

— Да нет. Лучше не надо. Тем более с твоей мамой, она больна.

— Так это незаразное.

Он издал что-то похожее на смех.

— Позвони, если появится желание повторить представление. В следующий раз я приеду на фургоне. Это шутка, — добавил он, увидев, как вытянулось лицо Кори.

Почему-то на этот раз, когда он стал ее целовать, его язык оказался отвратительно сухим. И Кори отшатнулась.

— Я думаю, ты позволишь поиграть твоими титьками перед уходом, а? — Он попытался ухватиться.

— Вряд ли. — Кори запахнула плащ и открыла дверь.

— Ну как хочешь, — он пожал плечами, а потом прокричал вдогонку: — Не забудь, слышишь, позвони мне, если еще захочешь. В любое время!

С этими словами Кевин хлопнул дверцей, и, прежде чем Кори успела дойти до калитки, он уже оказался у площади.

Глубоко вздохнув, она вынула ключ и вставила в замок. Но вместо того, чтобы повернуть его, уперлась головой в дверь.

— Что за дура, — пробормотала она сама себе. — Самая натуральная дура.

— Да, я тоже так думаю, — подтвердила мать минут десять спустя, когда Кори рассказала ей о случившемся.

Эдвина уже легла, Кори присела на краешек кровати, обхватив колени руками.

— О Боже! Что на тебя нашло? — недоумевала Эдвина. — Завтра к вечеру узнает вся деревня. Я тебя так не воспитывала, моя девочка. И… Нет, подойди ко мне, я не закончила, Кори! Вернись немедленно!

Кори обернулась.

— Надеюсь, ты приняла меры предосторожности? — резко спросила Эдвина.

Кори поморщилась, вспомнив улыбку Кевина, повесившего презерватив на дерево.

— Да, конечно. — Она вздохнула и добавила: — О мама, я рассказала тебе только потому, что хотела рассмешить. А ты на меня нападаешь. Но что бы ты ни говорила, хуже, чем сейчас, мне уже не будет, клянусь. — Кори пожала плечами. — Какой же он огромный, когда внутри… — Она скривила губы.

В глазах Эдвины мелькнула насмешка, и Кори улыбнулась.

— Не смешно, — проговорила Эдвина, но бульканье в голосе выдало ее.

— Нет, смешно!

Эдвина кусала губы:

— Правда, я очень сердита на вас, юная леди.

— Я люблю тебя, мама.

— И нечего подлизываться! — Эдвина хлопнула рукой по кровати. — Кевин! Самый неотесанный из всех… Это же парень не для тебя, сама ведь знаешь. И что ты таким образом стараешься доказать?

Кори молча смотрела на мать.

— Да, конечно. Я догадываюсь, что ты ответишь. О Кори! А как насчет самоуважения? Как ты могла унизиться до такой степени?

— Ты же сказала, что знаешь ответ. — Кори не сводила глаз с матери.

— Не разговаривай со мной так, — отрезала Эдвина. — Ты вела себя, как дешевая проститутка…

— Хорошо, так оно и было. А что мне остается делать в этом Богом забытом месте, где нет и никогда не будет достойного…

— Но поступать так, как сегодня, — не выход, — прервала ее мать, — и жалости такой ценой я не потерплю. Сто раз уже говорила тебе — уезжай отсюда, строй свою собственную жизнь. Делай что хочешь.

— Ага, и оставить тебя умирать в одиночестве. Как я могу? И не смей больше называть меня проституткой! Это из-за тебя, это все из-за тебя! У меня давно была бы собственная жизнь, если бы не ты! Я как в ловушке. Обречена жить здесь с такими, как Кевин Форман. Я пыталась хоть что-то изменить, получить какие-то крохи. Я хотела увидеть тебя счастливой и успокоенной. Ты страшно оскорбила меня, назвав проституткой. Что ж, может, так оно и есть. Но это ты меня ею сделала! Как ты думаешь, каково мне было с такой свиньей, как он?

Эдвина вскочила, потянулась к дочери.

— Нет, не прикасайся ко мне! — кричала Кори. — Не хочу, чтобы ты была рядом! Я хочу, чтобы ты умерла! Хочу вырваться отсюда, потому что не могу больше этого выносить!

Зарыдав, Кори выскочила из комнаты. Лицо матери стало белым как полотно, она дрожала, стоя посреди комнаты и пытаясь сообразить, что же делать. В конце концов ей безумно захотелось подойти к дочери, обнять ее, утешить. Но мать решила оставить все как есть. Это проблемы не решит.


Наутро Тэд Брэйтуэйт, адвокат, живший в одном из деревенских домов, что подобротнее, большими шагами шел под дождем, мимо магазина Эдвины, воинского мемориала в центре площади и вниз по коротенькой боковой улочке к ее дому. Эдвина ждала его у двери, в глазах ее застыла та мука, которую он уловил по телефону. Но, завидев его, она облегченно вздохнула, лицо ее стало мягче; женщина тотчас улыбнулась, чем напомнила ему молоденькую девушку, какой она когда-то была.

— О’кей, Эдди, — он назвал ее особым, одному ему дозволенным именем, — в чем дело?

— Входи, — пригласила она, снимая с него пальто и обнимая. — Чайник только что вскипел, на столе твое любимое миндальное печенье. Кори в магазине, и нам никто не помешает.

В то утро Кори ушла очень рано, Эдвина еще спала. Понятно, Кори чувствует себя ужасно после вчерашнего, но из гордости и страха снова сорваться сейчас избегает мать. Эдвина сходит к ней в магазин чуть позже и все уладит. Но сперва надо поговорить с Тэдом.

Тэду под семьдесят. Это дородный мужчина с жиденькими седыми волосами и добрейшими голубыми глазами, таких Эдвина не видела ни у кого. Именно глаза заставили ее обратить на него внимание, когда она только-только появилась в Эмберсайде, и, заглянув в них, осмелилась довериться ему. Впрочем, Тэд в основном уже знал ее историю.

Он еще не забросил практику в Ипсвиче, хотя ездил туда уже довольно редко, не больше трех раз в неделю, оставляя работу молодым.

— Пришло время проще смотреть на жизнь, — частенько повторял он, возясь в саду или занимаясь делами Эдвины и Кори. Они с женой Хэтти относились к Эдвине как к дочери, которой у них никогда не было: они знали, что ей предстоит умереть молодой, и это знание ложилось на них таким же тяжким грузом, как и на Кори. Однако Тэд редко высказывался относительно болезни женщины, по крайней мере при ней. Эдвине и так забот хватает.

Он уселся в кресло поудобнее и принялся за чай, молча поглядывая на Эдвину. Дождь за окном усилился, загрохотал гром, потемнело; огонь лениво лизал дрова в камине. Когда Эдвина умолкла, Тэд обратил внимание на дедовские часы, громко тикавшие, в углу. Он не притронулся к любимому печенью, потому что кусок застревал в горле.

В полдень Эдвина закончила грустную повесть. Посмотрела на Тэда и, казалось, удивилась, увидев слезы на его глазах. Она улыбнулась.

— Ну что ж, — он откашлялся и подался вперед, чтобы поставить чашку. — Я не удивлен. Мы с Хэтти так и думали — придет время и ты обратишься ко мне. Но признаюсь, Эдди, я надеялся, что…

— Знаю, — перебила Эдвина. — Я знаю, что ты собираешься сказать. Но я не могу, Тэд. Не могу ей рассказать. И прошу тебя. Но только потом. Ты понимаешь, когда.

— Не уверен. — Он снял очки в металлической оправе и потер глаза. — Я не отказываюсь, но и в самом деле считаю, что ты должна рассказать сама.

— Нет, — резко возразила Эдвина.

Давно уже Тэд не видел в Эдвине проявления того самого духа, который жил сейчас в Кори. Но вновь обнаружив его, обрадовался, несмотря на столь непростую для исполнения просьбу женщины.

— Я знаю, это эгоистично с моей стороны, — продолжала она, — так оно и есть. Но Кори все поймет.

— Не уверен, — повторил Тэд, отставляя каминную решетку и подбрасывая угля в огонь. — У вас никогда не было секретов друг от друга, кроме одного. Ты сама должна ей сказать. И это следовало сделать давно.

— Возможно, ты прав, — в голосе Эдвины все еще слышался вызов. — Но представляешь, что произошло бы, скажи я ей правду? Ответь! Она была еще ребенком, и я потеряла бы ее. Но Кори — единственное, что у меня осталось, Тэд. Единственное. Она все поймет.