Сари Робинс - Одна грешная ночь

Лилиан оказалась распластавшейся под тяжестью его тела, окутанная его теплом. Постепенно пульс ее замедлялся, дыхание становилось равномерным, а чувства пробуждались.

Все еще тяжело дыша, он перекатился на спину и вытянулся рядом с ней. Его рука легко коснулась ее плеча и задержалась на нем.

Склонившись над ним, Лилиан потерлась носом о его волосы, удивляясь и восхищаясь их мягкостью. От него исходил запах секса и знакомый – миндаля. Лилиан удовлетворенно улыбалась. Она поцеловала его темную бровь, потом веки, прикрывавшие его карие, как шоколад, глаза, и аристократический нос. Губы у него были нежные и сладостные. Она поцеловала его в волевой подбородок с едва заметной ямочкой.

– Ты побрился, – прошептала она, прикусив кожу на его щеке.

– Гм.

– Почему ты снова пахнешь миндалем? – помолчав, спросила она.

– Вчера был первый вторник месяца.

Ее наполнили надежда и радость.

– Значит, ты велел прислать мыло сюда?

– Не волнуйся. Только на этот месяц.

Сердце ее упало. Она не сочла нужным скрывать свое огорчение.

– Хочешь сказать, что через месяц тебя здесь уже не будет?

– Я этого не говорил. – Он приподнялся на локте. – Просто не хотел строить планов.

Лилиан сдвинулась на край кровати, села, смущенная и полная досады на себя за собственную глупость. Удержать его сексом невозможно. Ник не такой. Он с самого начала сказал ей, что не верит в долгосрочные обязательства, что обычно такие отношения заканчиваются крахом. Чего же в таком случае она может от него ждать?

– Чего ты от меня хочешь, Лилиан?

Он сел рядом с ней и взял ее безвольную руку.

– Не знаю, – солгала она, пожав плечом.

Все было очень просто: она хотела, чтобы он был с ней. Но Николас Редфорд не тот мужчина, которым можно завладеть. Гордость не позволила бы ему стать игрушкой в руках женщины, более того, Лилиан не могла запятнать его имя. Он слишком хорош, чтобы стать жертвой связи со скандально известной женщиной Лондона. Ведь это могло пагубно отразиться на его деле. Как долго еще он останется с ней? Она сознавала, что он все еще боится быть покинутым, знала, что он не хочет жениться. Не хочет иметь детей из страха их потерять.

Дети. Дети Ника. Маленькие пострелята с волосами черными как вороново крыло. Они не были бы запуганными и осторожными. Она сумела бы их защитить, не допустила бы, чтобы они испытали такую же боль, как их отец.

– Ты плачешь, Лилиан, – пробормотал Ник, проведя пальцем по ее щеке. – Что-то не так?

– Не знаю, – ответила она, шмыгнув носом, и отвернулась. Он обнял ее и прижал к себе. Лилиан спрятала лицо у него на груди и разрыдалась.

Он стал гладить ее спину.

– Скажи, Лилиан, что тебя беспокоит. Я попытаюсь тебе помочь.

«У него и так полно забот», – подумала Лилиан и ответила сквозь слезы:

– Я испортила твою рубашку. Мне так жаль.

– Нет, Лилиан. Просто последние недели были тяжелыми, да и сейчас не легче.

Лилиан ненавидела себя за свою слабость, за то, что впала в отчаяние.

– Так не может продолжаться, – сказал Ник. Она похолодела.

О Господи! Что он хотел сказать?

– Сегодня у меня есть кое-какие дела. Будет заседание попечительского совета, но когда я вернусь, мы поговорим. Хорошо?

Она отерла слезы и кивнула.

– Отлично. – Его губы легонько коснулись ее губ. – Значит, договорились. – Он направился в гардеробную.

Лилиан снова упала на перину и свернулась клубочком. Она натянула на себя простыню, но не согрелась. Ей было одиноко.

– Лилиан! Лилиан! – звал ее Диллон, щелкая пальцами у нее перед носом. – Мы никак не можем вернуть тебя к жизни.

– О, прошу прощения, – пробормотала Лилиан, цедя мелкими глотками тепловатый чай.

– Трудно заварить хорошую кашу, когда почетная гостья время от времени теряет связь с реальностью и ни на что не реагирует.

– А что, уже сплетничают? – спросила она равнодушно.

– Сейчас говорят лишь о непомерных амбициях Дэгвуда, который никак не может примириться с тем, что ему не удалось повесить невинного. – Диллон хлопнул в ладоши. – Хотел бы я знать, покончено ли с его карьерой.

– Не стоит принимать желаемое за действительное, – фыркнула Фанни. – У публики короткая память, но политиканы помнят все.

– Тебе, Лилиан, наверняка хотелось бы видеть унижение Дэгвуда, – заметил Диллон, удивленный ее равнодушием. – Ты ведь его ненавидишь.

Она пожала плечами:

– Да, уж слишком честолюбив, но, в конце концов, он всего лишь выполняет свою работу.

– Что тебя тревожит? – спросил Диллон. – Сообщи я тебе новость на прошлой неделе, ты пустилась бы в пляс.

Фанни отправила в рот кусок фруктового кекса.

– Она влюбилась.

– Редфорд – чертовски красивый малый, – заметил Диллон. – Я обязан ему жизнью, как и тебе, Лилиан. Если бы не плохие манеры, он мог бы появляться в обществе.

Лилиан в ярости набросилась на Диллона:

– Ты самодовольный, чопорный идиот! Интересно, каким бы ты был, если бы вырос в приюте и…

Диллон рассмеялся:

– Да ты и впрямь влюблена, как кошка!

Лилиан умолкла и в изнеможении опустилась на кушетку.

– Пожалуй, ты прав.

– К чему такая мрачность? – спросил Диллон. – Отец будет по-прежнему выплачивать тебе содержание, пока ты не получишь наследство, хотя теперь ясен характер наших с тобой отношений. Ты можешь здесь оставаться, сколько захочешь. Отец так тебе благодарен за то, что ты изобличила Кейна.

– Диллон прав, – вступила в разговор Фанни. – Он вовсе не упрямый осел. А Редфорд и вправду замечательный человек. Теперь, после того как он спас собаку королевы и вызволил из тюрьмы Бомона, его агентство будет процветать. К тому же такое могло случиться и с лучшей девочкой, чем ты.

Лилиан погрозила ей пальцем:

– Ты ведь знала все наперед. И постаралась, чтобы так случилось.

– Ясно, как апельсин, – гордо сказала Фанни.

Диллон вздохнул:

– Думаю, это случилось бы, как только ты оставила бы меня.

– Не знаю, что теперь со мной будет, – со вздохом произнесла Лилиан.

– Значит, ты уже не едешь в Италию?

Фанни раскрыла веер и стала им обмахиваться.

– Просто возьми его с собой. Я думаю, что пожить в Венеции божественно.

– Нет, в Италии война. Кроме того, я нашла лучшее применение своим деньгам.

– И какое же?

– Пожертвую их на нужды благотворительности.

– Что-о? – возопила Фанни, сложив веер.

– Но не все же! – вторил ей Диллон.

– Нет, не все. Должна же я на что-то жить. Но все же значительную часть. У меня больше денег, чем мне может когда-нибудь понадобиться. Я хочу пожертвовать их Андерсен-Холлу сейчас, не дожидаясь, пока мне исполнится двадцать четыре.

– Ник рассказывал мне, что сейчас там полная неразбериха, – добавила Фанни. – Он опасается, что попечители проголосуют за то, чтобы приюту перестали отпускать средства, если у них не будет полного доверия новому директору.

Лилиан кивнула.

– Ник работает с Маркусом, сыном Данна, чтобы отстоять дальнейшее существование приюта и чтобы он продолжал функционировать в том качестве, в каком его оставил Данн.

Отчаянное положение приюта и обязательства, взятые на себя Ником, отнимали у него массу времени. Он разрывался между судом над Расселом и Кейном и заботами об Андерсен-Холле. Лилиан предчувствовала, что теперь они будут редко видеться. А ведь сегодня он собирался с ней поговорить.

– Не вешай носа, Лилиан, – сказала Фанни. – Все будет хорошо.

– Раз ты не едешь в Италию, то каковы твои планы, дорогая? – спросил Диллон.

Лилиан подумала, что Ник вел себя с ней совсем по-другому. С его уст никогда так легко не слетало слово «дорогая». К тому же он никогда ничего не говорил о своих чувствах к ней. И предстоящий разговор не сулил ей ничего хорошего.

– Не знаю, – мрачно ответила Лилиан.

Она была уверена лишь в одном: что с годами превратится в сморщенную старую каргу и окончит свои дни в полном одиночестве.

– Прекрати, Лилиан. Он тебя безумно любит.

– Он никогда об этом не говорил. Мало того, мне кажется, он намерен положить конец нашим отношениям.

– Но это было бы глупо с его стороны! – промолвил Диллон. – Никого лучше тебя он в жизни не встречал.

– Спасибо на добром слове, Диллон.

Лилиан не стала рассказывать о том, что Ник не хочет жениться, потому что опасается быть покинутым.

– Ник… он не верит в брак.

– Но ведь и ты не веришь?

– Но у него есть свой кодекс чести. Впрочем, не знаю. Он не до конца откровенен со мной. Возможно, сегодня он собирается мне сказать, что тяготится нашими отношениями.

Фанни скорчила гримаску.

– Ты слишком мрачно настроена.

Они с Диллоном обменялись многозначительными взглядами.

– В чем дело? – спросила Лилиан.

– Ник просил нас быть здесь сегодня днем, – ответила Фанни.

Боже милостивый, помоги. Лилиан почти вжалась в диван и застонала.

– А что, если он сделает тебе предложение? – Фанни пытливо посмотрела на Лилиан.

– Сомневаюсь, – пробормотала та.

– И все-таки? Что бы ты ему ответила?

– Конечно, нет, – высказал предположение Диллон. – Лилиан дала зарок не выходить замуж. Редфорд, несмотря на очаровательные манеры и обаяние, предпочтет играть доминирующую роль в браке. Он привык командовать. Лилиан никогда не смирится с этим.

– Это не значит, что Лилиан будет подчиняться ему, – сказала Фанни и повернулась к Лилиан: – Итак, что бы ты ответила?

– Я… я…

– Доктор Майкл Уиннер хочет вас видеть, миледи, – объявил Хикс, появившийся на пороге.

– Пожалуйста, пригласите его войти.

Встревоженная, Лилиан поднялась с места. Доктор Уиннер был близким другом Ника, и ее обеспокоил его приход.

– Здравствуйте, леди Джейнос.

Доктор вошел и отвесил поклон. Он выглядел намного лучше, чем во время их последней встречи, когда в пансионе случился пожар.

– Доктор Уиннер, разрешите представить вам лорда Бомона и мисс Фигботтом. – Лилиан пригласила его за чайный столик: – Пожалуйста, составьте нам компанию.

Гость, казалось, оцепенел и потерял дар речи.

– Доктор Уиннер?

Он встряхнулся, будто пробудился ото сна. Потом не спеша снял шляпу и шагнул вперед.

– Для меня большая честь и удовольствие познакомиться с такой прекрасной актрисой, как вы, мисс Фигботтом. – Он покраснел. Даже лысина приобрела оттенок спелой вишни.

Фанни поднялась, грациозно покачивая бедрами, и протянула ему руку.

– Мне тоже очень приятно.

– Я ходил в театр исключительно ради того, чтобы полюбоваться вашими плечами. – Он вдруг замолчал и смущенно спросил: – Я сказал глупость?

– Вовсе нет, – проворковала Фанни. – Садитесь рядом со мной, доктор.

Метнув выразительный взгляд на Диллона, повелевавший ему подвинуться, Фанни подвела доктора к дивану.

– Желаете чая?

– Мисс Фигботтом, я чувствую себя безмерно польщенным, – с улыбкой сказал он.

– Вы повторяетесь, – пробормотал Диллон себе под нос.

Лилиан жестом велела ему замолчать и вести себя пристойно.

– Я просил Ника представить меня вам, – продолжал Уиннер, – но в последнее время он очень занят. – Он бросил взгляд на Лилиан.

– Он не говорил мне об этом, – ответила Фанни, явно раздосадованная. Как будто Ник должен был знать, что Фанни в постоянном поиске, а доктор – именно ее тип.

Фанни налила ему чая с такой грацией, что даже Лилиан не могла не восхититься. Фанни была артисткой и на этот раз нашла благодарных зрителей.

– Благодарю вас, мисс Фигботтом, – сказал Уиннер, беря в руки фарфоровую чашку и делая глоток.

– Зовите меня Фанни.

От волнения доктор едва не поперхнулся чаем. Лилиан было даже жаль его. Если уж Фанни включала свое очарование, то спасения не было.

– Ник не говорил мне, как вы милы.

У Диллона глаза полезли на лоб. И, чтобы скрыть свое удивление, он взял еще один кусок фруктового кекса и уселся в кресло.

– И давно вы знаете Редфорда, доктор? – поинтересовалась Фанни.

– С тех пор как он был сопливым и драчливым мальчишкой.

– С какого времени вы работаете в Андерсен-Холле? – спросила Лилиан.

– Я пришел туда сразу после окончания медицинского королевского колледжа. Это совпало с моей женитьбой на Элинор.

– Вы женаты? – спросила Фанни.

– Я вдовец.

Фанни прямо расцвела на глазах и принялась охорашиваться.

– Продолжайте, мой друг. Пожалуйста, продолжайте.

– Данн пригласил меня на работу в приют, но я сказал, что не настолько глуп, чтобы отказаться от своей профессии, однако ему удалось меня уговорить.

– Это было очень благородно с вашей стороны, – сказала Фанни, расправив шуршащие юбки таким образом, чтобы видна была часть стройной лодыжки.

– И?.. – спросил Диллон.