От такой близости к своему собеседнику, сердце пленницы, казалось, вовсе перестало биться, по всему телу разливался леденящий холод и хотелось зажмуриться, но она с трудом перевела взгляд к серым глазам мужчины и положила всю свою смелость, чтобы смотреть в них не отрываясь.

– Ты всё храбришься? – усмехнулся Болдер, ещё сильнее сдавливая её скулы. – Право, это смешно. Либо ты любишь боль, либо память твоя слишком коротка, – его кинжал снова блеснул отполированным лезвием у самой шеи девушки. – Скажу честно, мне вовсе не хочется уродовать твоё прекрасное тело. Зачем портить вещь, даже ни разу не воспользовавшись ею?

Мари невольно вздрогнула, от чего улыбка маркиза стала лишь ещё довольнее.

– Чего больше ты боишься сейчас? Боли или нашей первой брачной ночи? – произнёс он, пристально глядя из-под маски.

– Я сделаю и вытерплю всё, – произнесла девушка тихо, чувствуя, как аккуратно скользит холодная сталь по её коже, – только прошу, пусть ваша жестокость коснётся лишь меня…

– Теперь ты будешь молить не убивать Уильяма? – иронично скривил губы Болдер. – Это весьма мило, но нет. Если я возьмусь за тебя всерьёз, ты забудешь обо всём и обо всех, поверь. Многие считают себя смелыми и сильными перед пытками, и лишь единицы умирают не отступившись. И ты начнёшь молить о пощаде рано или поздно, позабыв о графе. А с ним у меня свои счёты.

– Но он ведь только граф, – ощутив, как кинжал сильнее надавил на кожу, Мари зажмурилась, но продолжила говорить. – Всего лишь. Как он может помешать вашим планам?

– Знаешь, – маркиз вдруг загадочно сощурился, отводя клинок, девушка приоткрыла глаза от удивления. – Давай договоримся. Заключим пари, если хочешь. И хотя подобные уговоры не в моих правилах, я всё же рискну. Если твой неподражаемый Уильям явится на маскарад за тобой, я не трону его. А если нет, то ты забудешь о нём и больше никогда не упомянешь его имени при мне.

– Почему он должен прийти? – нахмурившись, спросила Мари, вновь осмелившись взглянуть собеседнику в глаза.

– Как же, он ведь влюблён в тебя, – растянулись в наглой усмешке тонкие губы. – Так что просто обязан прийти мстить за твою смерть. А маскарад – такой удобный случай.

– Что? – девушка мотнула головой, попытавшись сделать шаг назад, но едва не упала, наступив на подол платья. Успев лишь ахнуть, она зажмурилась от пронзившей плечо боли, пальцы маркиза сжали руку, снова подняли на ноги.

– Для всех ты была с позором казнена, забыла? – тихо произнёс мужчина, вновь наклонившись к самому лицу пленницы. – В любом случае, выбора у тебя, как и всегда, нет, – он вновь усмехнулся. – Договор заключён.

Кинжал наконец беззвучно вошёл в ножны, пальцы маркиза разжались и, отвернувшись, он зашагал к выходу из комнаты.

Девушка ещё некоторое время стояла, не решаясь пошевелиться, глядя в пустоту перед собой. По всему телу медленно ползали противные ледяные мурашки, будто только что она пробудилась от ночного кошмара, но он не спешил размыкать на сердце острых когтей ужаса, заставляя задыхаться и паникой вороша мечущиеся мысли.

«А что… если он действительно придёт?»

* * *

День девятнадцатый.

– Боже, как я устал, – Вильгельм упал на кровать, потирая затёкшие, ноющие колени. – Я скоро ослепну от чтения при свече, – он хмуро глянул на стоящих в дверях братьев Анкэля и Удо.

– Молитва должна укреплять тебя, а не наоборот, – покачал головой первый.

– Укреплять? – фыркнул правитель. – У меня всё полыхает внутри от того, как я хочу покинуть монастырь и сделать хоть что-нибудь…

– Что, например?

– Например, увезти из замка Мари.

Анкэль со вздохом закатил глаза – он заходил к временно монашествующему королю каждый день, чтобы самому позвать к трапезе и просто поговорить по вечерам, но все разговоры неизбежно сводились к одной только Мари. Пока перед ним был брат Матис, ещё несколько дней назад, ему и в голову не приходило, сколь много и пылко молодой человек думает о ней. А теперь, когда запрет на подобные мысли и разговоры был снят и, утомлённый постоянным чтением едва понятных ему молитв и одиночеством, Вильгельм получил возможность высказаться, он говорил непривычно много. Непривычно даже для себя самого. Раньше, в обычной жизни, он наверняка хранил бы всё в секрете и молча шёл к своей цели, но сейчас эмоции и мысли настолько переполняли его, что, казалось, молчание просто убивает, разрывает сердце, не давая выхода чувствам. И Вильгельм говорил. Братья Анкэль и Удо стали для него единственными друзьями во всём мире, теми кто спасали его от заточения в келье и собственных размышлениях. Им парень рассказал, как познакомился с кареглазой целительницей, как, сам того не желая, обманул её надежды, как видел её в последний раз, и сколь часто она снилась ему в стенах монастыря, приходя лишь в кошмарах, бередящих душу невозможностью когда-либо высказать сокровенные мысли и признаться в искренних чувствах. Теперь возможность вновь появилась, подарила надежду, и эта надежда жгла грудь желанием действовать, не сидеть сложа руки в ожидании.

– Сила молитвы очень велика, – покачал головой Анкэль, подходя ближе к собеседнику, – но она должна идти от сердца. А ты только и делаешь, что охаешь и ноешь.

– Вильгельм всё-таки наш правитель, – нерешительно вступил в разговор Удо. – Не нужно так…

– Он сам просил быть с ним честными, – перебил того брат. – Вот я и говорю то, что думаю.

– Спасибо, – взглянув в голубые глаза монаха, улыбнулся Вильгельм и сел на край кровати. – Твоя честность часто вразумляет меня. Я бы даже сказал, даёт силы не ослушаться повеления его преосвященства. Но моих желаний она не меняет.

– Быть может, тебе стоит немного расслабиться? – снова подал голос Удо. – Ты даже спать и есть почти перестал. Но у тебя нет цели прочесть все книги, что тебе дадут, необходимо лишь дождаться нужного времени.

– А я согласен с Вильгельмом, – пожал плечами Анкэль. – Чем больше он прочтёт, тем лучше. Только повторю, нужно, чтобы молитва шла от сердца.

– Нет, – не унимаясь, покачал головой первый монах. – Я настаиваю, чтобы правитель оставил чтение хоть ненадолго и немного погулял в саду. Такое затворничество не пойдёт ему на пользу. Он же света белого не видел с тех пор, как вернулся сюда.

– Может ты и прав, – вздохнул Вильгельм и снова потёр колени. – В попытках спастись от поглощающих меня предчувствий и мыслей, я совсем разучусь ходить.

Он поднялся на ноги, поморщившись от ноющей боли, разлившейся по усталому телу.

– Прогуляетесь со мной?

Монахи переглянулись и оба кивнули. Дневные работы были давно закончены, и свободного времени осталось достаточно. А следить за душевным состоянием правителя им приказал настоятель по просьбе епископа, раз уж их выбрал своими друзьями сам Вильгельм.

Осенние сумерки веяли холодом, в саду ещё слышалось пение редких птиц, не покинувших родные гнёзда в поисках тепла. Над горизонтом поднималась огромная оранжево-розовая луна.

– Вильгельм, – тихо произнёс Удо, глядя на ночное светило, взирающее на мир пустыми глазницами серых пятен, – а ты сам веришь в силу молитвы? Или ищешь в ней только спасения от печальных мыслей?

Правитель поймал его взгляд и тоже воззрился на луну, пожал плечами.

– Я верю, что всё делается не зря. Если Бог есть, он не оставит нас.

– Ты и в это до конца не веришь? – хмуро спросил Анкэль.

– Я не знаю, – вздохнул Вильгельм. – Я сам никогда не видел чудес, даже будучи ребёнком. Неужели всё, что происходит сейчас, заслужено моими безобидными выходками?

– А что именно происходит сейчас? – удивился собеседник. – Ты стал правителем целого королевства, разве это не благословение небес?

– Правителем, – печально повторил Вильгельм. – Но что-то я совсем не чувствую себя счастливым.

– То, что ты не чувствуешь счастья, это лишь твоя вина. Ведь чудеса уже коснулись тебя, а ты упорно не хочешь видеть их, думаешь только о Мари.

– Да, думаю, – грозно глянул на него Вильгельм. – И не могу перестать думать. Что мне ещё остаётся, если сердце разрывается от бесконечности ожидания?

– Она не больна и не мертва, – тоже повысил голос Анкэль. – Это всего лишь ожидание, пойми же наконец!

– Тише, тише, – поспешил вмешаться Удо, стараясь отвлечь собеседников от спора. – Слышите? Ворота отворились! Кажется, кто-то приехал.

Мужчины прислушались, хмуро переглянулись.

– Кто бы это мог быть? – спросил у Анкэля правитель. – Ты ведь всегда в курсе монастырских дел.

– В этот раз, нет, – сурово ответил тот. – Пожалуй, вам лучше вернуться в свои комнаты. А я посмотрю, кто это.

– Ты думаешь, это могут быть преследователи? – почти шёпотом спросил Удо.

– Не знаю, но сейчас же займусь этим.

– Я с тобой, – тут же отозвался второй монах.

– Нет, ты сопроводи правителя, а я приду, как только всё выясню.

– Меня это раздражает, – буркнул Вильгельм. – Когда вы говорите «правитель», чувствую себя каким-то бездушным сокровищем, которое всем нужно сберечь, но личного мнения у него нет.

– Мы ведь делаем всё только… – начал было Анкэль, но молодой человек перебил его.

– Да, да. Только мне на благо, – он улыбнулся, но улыбка совсем не соответствовала выражению его глаз. – Я буду ждать новостей у себя, – добавил он и зашагал прочь, не оборачиваясь.

– Как капризное дитя, – бросил монах, провожая его и брата Удо взглядом. – А собрался страной править…

Он вздохнул и, дождавшись пока собеседники скроются в густых сумерках, направился к монастырским воротам, откуда недавно донеслось лошадиное фырканье и топот копыт.

* * *

– Гризельда осталась с отцом, а Юрген присматривает за таверной. Я приехала, как только смогла! – Амелия прижималась к груди мужа, она всё ещё не могла отдышаться и говорила прерывисто. Северин нервно гладил её руки, стараясь скрыть волнение, хотелось обо всём расспросить и в первую очередь узнать, какое же срочное известие привело женщину в монастырь за сотни километров от дома посреди ночи. Но он молчал, давая ей возможность самой собраться с мыслями.

Неровный свет огня в камине отбрасывал дрожащие тени на стены. Наконец Амелия подняла глаза и, крепче сжав пальцы мужа, продолжила:

– Из графского имения пришло известие о гонце. Он привёз какое-то приглашение для миледи Эрмелинды и Уильяма, но стражники сказали, что господ нет дома, и в ту же ночь кто-то пробрался в имение и устроил обыск, – она невольно подозрительно глянула по сторонам. – Перерыли все комнаты, наверное, искали их. К счастью, никто не пострадал.

– М-да, герцог пошёл напролом, – вздохнул Северин. – Неужто обо всём догадался?

– Юрген сказал мне, что в деревне какой-то мужчина искал меня. Наш дом! – Амелия замотала головой. – Говорил, что ему нужно найти известную в наших краях знахарку для своей дочери! Конечно же Юрген ничего не сказал, тут же улучил возможность и сбежал из таверны, чтобы сообщить мне. А я, не раздумывая, кинулась сюда.

– Ты думаешь, герцог ищет тебя? Но зачем? Он охотится за графиней и Уильямом.

– Нет, это был маркиз, – зашептала Амелия. – Я уверена, что он послал эту погоню. Поэтому я не верю, что он казнил Анну! – она снова сжала кулаки, впиваясь ногтями в пальцы советника. – Я много думала об этом. Она не могла сдаться и признать себя виновной в преступлении, которого не совершала. Ведь она не совершала его! Графиня сама приказала Уильяму покинуть замок, ещё до того как Анна успела его предупредить! Подумай сам, как это глупо. Почему маркиз не сказал нам о казни сразу?! Он выспрашивал всё про Анну, потом добавил ещё, что она сама призналась. И даже не дал взглянуть на неё в последний раз… Он солгал, я уверена, что солгал! Она просто нужна ему для каких-то целей, а меня он ищет наверняка для того, чтобы сделать из неё послушный инструмент в своих руках! Я чувствую это!

– Милая, – Северин нахмурился, не зная, как правильно сейчас говорить с взволнованной женщиной, – мне тоже очень хочется верить, что Аннамари жива, но мы ведь не можем сейчас кинуться в замок, чтобы это доказать. Сейчас на карту поставлено куда больше одной жизни.

– Я знаю, что жизнь правителя сейчас куда дороже всего прочего, – Амелия опустила глаза, голос её задрожал. – Но я не могу, просто не могу смириться.

– Я знаю, – советник прижал её к себе. – Но мы должны…

Он вдруг замолчал, руки сами собой опустились. Женщина всхлипнула, подняла глаза на его побледневшее лицо, оглянулась – в дверном проёме стоял Вильгельм. Глаза его полыхали не то гневом, не то отчаянной болью, тяжёлое дыхание заставляло грудь высоко вздыматься. Он смотрел прямо на Северина, казалось, пытаясь сдержать себя и не кинуться в драку.

– Почему? – сквозь зубы процедил он. – Почему ты не сказал мне, что Мари мертва?!

Глава 14. Больше не ждать

День девятнадцатый.