Ему, роняя сок, как слёзы,

Мужчины вспоминать слова:

«Два дня…» – но будет уже поздно,

«Два дня…» – не удержать огня.

Завидев пламя над лесами,

Примчался друг искать цветок,

Но лишь угли над лепестками

Сожжёнными найти он смог…

Несколько секунд все трое стояли неподвижно, в воцарившейся непроницаемой тишине, заново осмысливая знакомую с детства историю сгоревшего цветка, но шквал аплодисментов вывел правителя из забытья.

– Теперь нужно действовать! – произнёс он громко, чтобы перекричать гомон толпы. – Я приглашу её на танец и всё расскажу.

– Постой! Ты что сошёл с ума?! – переполошился Анкэль.

– В чём дело?!

– Забыл, что говорил Лотар? Дай мне или Удо сделать это.

– Пока я жив, – зарычал Вильгельм, блеснув глазами из-под маски, – больше не позволю ни одному мужчине касаться её!

– Не будь дураком! Что ты вообще задумал?! – продолжал тихо ругаться монах.

– Я всё объясню Мари и мы сбежим.

– Прямо с бала?!

– Толпа сыграет нам на руку.

– Но не на балу по случаю её замужества! Она же в центре внимания, нужно дождаться ночи!

– Это всё равно, что отступить?! – огрызнулся Вильгельм. – Я терял её уже дважды и больше этого не допущу!

– Мы не можем знать, какой путь нам уготован, – процедил сквозь зубы монах. – Быть может, она выходит замуж по своей воле.

– Этому не бывать! – также тихо закипал правитель. – Я положу свою жизнь, но не отпущу её ни на шаг и никому больше не отдам.

– Не слишком ли ты горяч!

– Я думаю, что прошёл достаточно, чтобы доказать серьёзность своих чувств. Я люблю Мари и женюсь на ней!

– А её ты спросил? Она ведь имеет право выбирать свою судьбу! Сказала ли она хоть раз, что любит и что согласна выйти за тебя?

Вильгельм замолчал. Он уже давно всё для себя решил и сейчас действительно не мог вспомнить, было ли всё сказанное и сделанное Мари её волей и проявлением искренних чувств или же лишь вежливостью. Десятки снов смешались с полузабытой реальностью, и прошлое вдруг встало под сомнение – отголоски слов, прикосновений, даже их первый поцелуй. Хотела ли она всего этого? Или пошла на поводу его эмоций, а потом просто не смогла выбраться из захватившего жизнь течения.

– Где Удо? – резко выдернул из задумчивого забытья взволнованный голос Анкэля.

Парень, опомнившись, без лишних церемоний растолкал близстоящих гостей и тут же нашёл среди танцующих пёструю маску барона Ливио, напротив которой красовалась под белоснежно-золотой полумаской до боли знакомая улыбка Мари.

– Удо, дурак! – Вильгельм ринулся вперёд, но тут же был остановлен спутником. Монах молча указал на приближающихся к паре стражников.

Двое высоких мужчин в парадной форме обратились к «барону», но слов слышно не было, тот возмущённо замотал головой и тут же был бесцеремонно скручен и лишён маски. Все в зале, включая стражей, уставились на хмурое лицо герцога, но тот коротко махнул рукой, и пленник был тут же поставлен на ноги и отпущен. Вновь скрыв лицо, Удо сдержанно поклонился герцогу и как ни в чём ни бывало предложил своей партнёрше продолжить танец.

– Почему они срывают маски? – в недоумении застыл правитель.

– Они ищут тебя, дурак! – зашипел Анкэль. – Твоя глупая ревность могла стоить тебе, да и всем нам, жизней!

– Отлично, – сощурился он. – Значит, правила изменились. И это тоже можно обратить в нашу пользу.

– Что? – ошарашено замер монах. – О чём ты?! Нас ищут!

– Нас ищут, но теперь барон Ливио вне подозрений. А это нам на руку.

* * *

– Позвольте пригласить вас. Его высочество герцог, не будет против? – мужчина с улыбкой смотрел прямо в глаза Мари, ожидая ответа.

Девушка нерешительно взглянула на Аделарда. Танцевать ей совсем не хотелось, но сейчас всё зависело только от желания маркиза, а так как его не было рядом, то от повеления его отца, который одобрительно кивнул и с прежней бесстрастностью проводил пару взглядом.

– Я прошу вас улыбаться, – шепнул мужчина, когда танец начался, – чтобы герцог ничего не заподозрил. Представьте, что я говорю о чудесной погоде и отпускаю весёлые шуточки о вычурности окружающих убранств.

Мари глядела на собеседника с нескрываемым подозрением.

– Я здесь с вашим другом, – ещё тише произнёс Удо.

– Уильям здесь? – почему-то сомнений в личности друга не возникло и на миг. Она с трудом подавила эмоции и постаралась беззаботно улыбнуться. Улыбка получилась весьма натянутой, но это, впрочем, было к лучшему. Она казалась вполне официальной и идеально подходила к тому настроению, в котором, как мог предполагать герцог, пребывала Мари.

– Да, – кивнул монах. – Он хотел лично говорить с вами, но…

– Милорд, позвольте взглянуть на ваше лицо, – раздался мужской голос из-за спины.

Удо обернулся, перед ним стояли двое стражников с непроницаемо серьёзными физиономиями.

– С какой это стати? – с улыбкой спросил монах, мотнув головой. – Разве маски раскрываются не по окончании праздника?

Не говоря больше ни слова, один из охранников грубо заломил руки гостя, второй сорвал с него маску. Мужчина без лишних сопротивлений повис в руках стража, ожидая худшего, но всё же надеясь на счастливый исход. Короткий жест герцога, и он уже снова стоял на ногах.

– Просим прощения, – двое великанов преспокойно удалились обратно в свой тёмный угол, а Удо с напускной обидой вновь нацепил маску. Душа его ликовала и пела, мужчина позволил радости едва заметно коснуться его губ улыбкой и, снова поклонившись собеседнице, ещё раз пригласил её на танец. В этот раз Мари охотно приняла предложение и, как только заиграла музыка, с немым нетерпеливым ожиданием уставилась на партнёра.

– Как видите, личное присутствие Уильяма могло стоить ему жизни, – серьёзно произнёс монах.

– Я должна передать, что ему угрожает опасность, – стараясь не терять улыбки, произнесла девушка. – Маркиз обещал, что не тронет Уильяма, если он явится на бал, но я уверена, что он лжёт.

– Нам нужно скрыться до того, как начнут срывать маски со всех гостей.

– Остерегайтесь маркиза, – шепнула Мари. – Я видела его костюм. Он будет в красно-золотой маске дьявола сегодня.

– Какое подходящее обличье, – усмехнулся собеседник. – Прошу вас быть всё время на виду и не покидать зала ни на миг. Как только Уильям что-то придумает, мы тут же постараемся вас известить о конечном плане. В любом случае, он слишком горяч, чтобы дождаться ночи, наверняка решит бежать прямо с бала.

– Нужно сначала найти маркиза, – закусила губу собеседница. – Раньше он стоял на потайном балконе под самым потолком, но сейчас его там нет. Как только увижу его, постараюсь незаметно дать знак.

– Куда важнее остудить горячую голову Уильяма, чтобы он не кинулся тут же убивать маркиза, – покачал головой Удо. – Судя по пылающему взгляду, он и меня готов на части разорвать.

– Что? – Мари неосторожно глянула по сторонам, но тут же, опомнившись, вновь воззрилась на партнёра. – Он в зале? Где он? – девушка вдруг покраснела. – Мне бы хоть одним глазком взглянуть на него, – помедлив секунду, графиня отважилась задать нескромный вопрос. – Уильям… говорил что-нибудь обо мне?

– Он лишь о вас и говорит, – улыбнулся её смущению монах. – Поверьте, если бы он вас не любил, не бросился бы в самое пекло.

– Но, – она нерешительно взглянула в глаза собеседника, – он ведь… нам нельзя, – она окончательно замялась, не зная как высказать постороннему человеку суть трагедии их отношений.

– Я думаю, Уильям должен сам объяснить вам всё, – задумчиво произнёс мужчина. – А сейчас вам лучше будет изобразить усталость и присесть. Герцог не сводит с вас строгого взгляда.

Мари, совсем забывшись от нахлынувших чувств, сильнее сжала руку кавалера, но тут же подавив улыбку, напустила на лицо тоску.


– О чём вы говорили? – подозрительно спросил Аделард, когда она устало опустилась в своё кресло. – Мне показалось, что этот шут премило улыбался тебе, а ты в ответ ему.

– О, барон шутил на тему вычурности зала и излишней гордости девиц, – произнесла Мари первое, что пришло ей в голову, чувствуя, как густой румянец заливает лицо, и судорожно пытаясь вспомнить, как она вела себя во время танца. – Пытался делать комплименты и быстро утомил меня.

– Мне показалось, что ты сама не отпускала бедолагу, а он куда-то рвался, выискивал в толпе кого-то.

– Нет, нет! Он говорил, что вот сейчас пойдёт и спросит у моего жениха, готов ли милорд отдать меня за золото и земли.

– Как вижу, он изрядно глуп или пьян, раз позволяет говорить в подобном тоне с невестой моего сына, – пальцы герцога напряжённо стучали по подлокотнику кресла. От этого Мари совсем терялась, понимая, что разговор катится по наклонной.

– Возможно, он и пьян и глуп, – едва не задыхаясь от стыда и страха, произнесла она. – Прошу, оставьте его с Богом, он завтра и не вспомнит ничего.

– Что ж, – Аделард коротко глянул на собеседницу, затем скользнул взглядом по отрешённому лицу своей супруги, всё так же безучастно блуждающей в собственных мыслях. – Ладно, – он отвернулся.

– А где же ваш сын, мой будущий супруг? – едва сдержав облегчённый вздох, с натянутой улыбкой спросила девушка. – Почему он не выходит к гостям?

– Он давно уже в зале, – усмехнулся герцог.

– Почему же я не заметила его маски? – Мари нервно сжала руки на коленях.

– О, Болдер как всегда не мог обойтись без сюрпризов, – Аделард с улыбкой покачал головой. – Он одет как слуга и давно уже ходит по залу, подслушивая чужие разговоры. Для этого у нас и заведено позволять прислуге участвовать в празднике, но в скромных нарядах, конечно же. Наверняка, вскоре появится кто-нибудь в его костюме, будь готова танцевать с подставным маркизом.

Лицо девушки побелело и почти слилось с цветом маски, отчаянный страх заколотился в груди, разнося по телу охладевшую кровь. Что если он слышал? Что если он уже всё понял? Что если?… Мари вздрогнула и в потоке мечущихся мыслей уловила одну – нужно во что бы то ни стало предупредить Уильяма об опасности. Глаза сами собой тут же нашли в толпе у одной из колонн пёструю маску «барона», его свита – один слуга, другой. Их ведь двое, какой из них? И в это мгновение взгляд из-под чёрной полумаски обернувшегося к девушке гостя встретился с её тревожным взором. Сердце замерло: «Он», – пронеслось в мыслях, и, совершенно забывшись, она подскочила на ноги. Осознав, что на неё уставилась половина зала, и даже бесстрастная до того герцогиня с удивлением перевала взгляд на неожиданно поднявшуюся графиню, она замерла. В голове шумным роем бились испуганные мысли, щёки пылали, в ушах стучало, а ноги предательски дрожали, но отступать было просто некуда, нужно было что-то решить, и притом срочно.

– Я вспомнила ещё одну песню, – стараясь улыбнуться, взглянула она на Аделарда, потиравшего в ожидании подбородок. – Вы позволите мне?

– Ещё раз сразить гостей? – усмехнулся герцог, видимо, ничего не заподозрив. – Конечно, – он жестом пригласил девушку вновь пройти к музыкантам, но проводил её хитро прищуренным взглядом.

Сколько противоречий и вопросов пронеслось в голове бедной графини на бесконечном пути по ковровой дорожке. На этот раз тишины не было: музыка смолкла, но знать и слуги, вполголоса восторгаясь пением «ангела», с нетерпением ожидали нового творения. Мари украдкой взглянула на чёрную маску, вышедшую во второй ряд перешёптывающихся зрителей, глаза парня безотрывно следили за ней, на губах была заметна едва скрываемая, чуть нервная улыбка – он был в не меньшем замешательстве.

«Я должна, – пронеслась вдруг шальная, сметающая всё на своём пути мысль, – должна заставить его бежать». Понимание сложившегося положения настолько неожиданно поразило её, что Мари едва не споткнулась от взметнувшегося в груди пожара. Маркиз ни за что не даст ей сбежать и Уильяма не отпустит – не даром ведь он пошёл в зал подслушивать чужие разговоры. Да и что за глупый был уговор – отпустить графа, если тот придёт на бал? «Он подл и бесчестен», – в очередной раз вспомнились слова старика Джериона. «Нельзя подвергать Уильяма опасности, – девушка закусила губу, поднимаясь по низким ступеням. – Только не из-за меня». Она глубоко вздохнула, пытаясь на ходу придумать слова несуществующей песни, и смело запела, в надежде, что простая рифма даст её возлюбленному брату понять, чего она хочет на самом деле.

Нет в руках у меня ни пера, ни угля,

Только камни бездушные слышат слова.

Как тебе передать? Правду как рассказать?…

Ветер вольный, послушай меня…

Музыканты, чуть помедлив, но так и не вспомнив напетой мелодии, тихо вступили, стараясь не отставать от слов.

На крылах унеси для любимого весть,

Мою песню ему прошепчи:

В замке дремлет дракон, здесь ловушек не счесть

И к воротам пути не найти.

Стережёт мой покой у дверей часовой,