Анари Хони - Одна осень одного королевства

Ни на миг не сводя с меня глаз.

Хоть и свидеться раз есть возможность сейчас,

Но в побеге нет счастья для нас…

Я привыкну к стенам, что меня окружат

И к бездушным привыкну камням.

Пусть не гибнут за зря, жизнью пусть дорожат

Те, кто вызволить хочет меня.

Затихает и горлица в пасти змеи,

Отдаётся в плен хладных колец,

Позволяет отраве в тело войти

И со смертью идёт под венец.

Ветер вольный лети, мою песню неси,

Спой любимому наедине:

Ядом полнится кровь, я прошу вновь и вновь…

Позабудь, милый друг, обо мне!

Песня на секунду стихла и снова продолжилась медленно:

…и не сбросить оков… Я прошу вновь и вновь…

Позабудь, милый друг, обо мне…

Девушка замолчала, всё также не сводя глаз с одной единственной маски, застывшей в толпе, взорвавшейся очередным шквалом рукоплесканий. Вдруг парень напротив на миг отвернулся, затем снова взглянул ей в глаза с пронзительной уверенностью и в момент скрылся из виду. Мари оставалось лишь гадать, как понял он её слова, но сомнений почти не возникало – Уильям всё сделает по-своему.

Она медленно спустилась по мраморным ступеням, изо всех сил усмиряя колотящееся в груди сердце – страх неизвестности становился всё сильнее с каждым шагом по красной ковровой дорожке. Своего масла в ледяной пожар её ужаса подлил Аделард, неожиданно поднявшийся из кресла. Он тихо обратился к супруге, та отрешённо кивнула, украдкой поглядывая на подходящую ближе девушку.

– Я покину вас ненадолго, – повернулся к ней герцог. – Оставайтесь с гостями.

От его мимолётного, ничего не выражающего взгляда, Мари едва не потеряла сознание. Страх уверенно шептал, что всё кончено, что её спаситель раскрыт и вот-вот окончательно увязнет в хитрой ловушке. Девушка, едва дыша, заняла своё место, пытаясь незаметно найти в толпе невзрачную чёрную маску, но ни Уильяма, ни его спутников нигде не было видно.

– Вам нехорошо? – тихий голос Ребекки заставил Мари вздрогнуть. Взяв себя в руки, она взглянула на герцогиню. Лицо её уже не было таким равнодушным, в глазах читалось неподдельное беспокойство.

– Мне немного душно, – пролепетала она, в страхе осторожно поглядывая по сторонам – не притаился ли где рядом любопытный «слуга».

– Мой сын сейчас стоит у колонны справа от нас, – спокойно произнесла Ребекка. – Его я узнаю под любой маской. Пока он занят разговорами со свитой посла Сэфпейса, вы можете не бояться.

– Вы знаете? – нерешительно произнесла девушка, теребя золочёную тесьму рукава. – И вправду верите мне?

– Я вижу, что вы боитесь Болдера, – она опустила глаза. – Я тоже боялась Аделарда… И могу понять.

– Он угрожает убить моих родных, если я не буду молчать, – едва не плача, произнесла Мари. – А сейчас я боюсь за своего брата…

– За графа Уильяма? – удивилась Ребекка, украдкой глянув на сына.

– Да… Он здесь и, – глаза девушки вдруг выловили в толпе знакомую птичью маску. – Один из его друзей, – шепнула Мари, – в зале… Где же Уильям?

– Оставайтесь здесь, – произнесла герцогиня, поднимаясь из кресла. – Я должна кое-что проверить.

Девушка закусила губу, глядя, как она чинно покидает тронную нишу и проходит с учтивой улыбкой мимо расступившихся гостей к боковой двери, за которой несколько минут назад скрылся её супруг.

«Что если Ребекка не поверила? – Мари зажмурилась в попытке собраться с мыслями, сейчас каждый казался ей предателем. – Нельзя больше никому ничего говорить, – она снова открыла глаза, ища взором маску барона Ливио. – Никому, кроме самого Уильяма».

– Я погляжу, тебя все покинули, – раздался вдруг мужской голос над самым ухом. Мари медленно повернулась, едва унимая дрожь. – Подаришь один танец своему будущему супругу?

* * *

– Что ты узнал? – сложив руки на груди и даже не взглянув на спутника, спросил Вильгельм, когда Удо вернулся.

– Что у твоей возлюбленной чудесная улыбка, – усмехнулся монах.

– Не нужно, – осторожно предупредил Анкэль, глядя на белеющие костяшки пальцев правителя. – Ты поступил опрометчиво. Должен был хотя бы посоветоваться.

– Тогда влезать в ваши дрязги было бесполезно, – надулся Удо. – Я хотел помочь.

– Так что ты узнал? – блеснул глазами Вильгельм.

– Что маркиз будет в красно-золотой маске дьявола, – вздохнул лазутчик, – что тебе угрожает опасность в его лице, и что Мари хочет взглянуть на тебя хотя бы одним глазком.

– Правда? Она ждёт встречи? – он мгновенно позабыл о злости и, едва скрывая волнение, обернулся, тут же встретившись взглядом с бело-золотым ангелом. Сердце на миг замерло и тут же тревожно кольнуло – девушка поднялась со своего места и застыла, глядя прямо ему в глаза.

– Что случилось? – настороженно зашептал Удо.

Мари уже медленно шагала по ковровой дорожке в сторону музыкантов. Вильгельм осторожно пробрался ближе, не сводя глаз с взволнованной графини, когда та поднялась по ступеням и, помедлив несколько секунд, вновь запела:

Нет в руках у меня ни пера, ни угля,

Только камни бездушные слышат слова.

Как тебе передать? Правду как рассказать?…

Ветер вольный, послушай меня…

На крылах унеси для любимого весть,

Мою песню ему прошепчи:

В замке дремлет дракон, здесь ловушек не счесть

И к воротам пути не найти.

– Это предупреждение? – вновь у самого уха зашептал Удо. – Она поёт о ловушках.

– Я слышу, – шикнул правитель. – Дай дослушать.

…Хоть и свидеться раз есть возможность сейчас,

Но в побеге нет счастья для нас…

Вильгельм нахмурился. «В побеге?» – он мотнул головой, снова вслушиваясь в слова.

Я привыкну к стенам, что меня окружат

И к бездушным привыкну камням.

Пусть не гибнут за зря, жизнью пусть дорожат

Те, кто вызволить хочет меня.

Затихает и горлица в пасти змеи,

Отдаётся в плен хладных колец,

Позволяет отраве в тело войти

И со смертью идёт под венец.

Ветер вольный лети, мою песню неси,

Спой любимому наедине:

Ядом полнится кровь, я прошу вновь и вновь…

Позабудь, милый друг, обо мне!

– Ты ведь не сказал ей? – вдруг осенило парня. – Ничего про меня не сказал? – повернулся он к Удо.

– Н-нет, – заикаясь от неожиданности вопроса, ответил тот. – Я даже называл тебя Уильямом.

– Конечно, – он снова нахмурился, – она узнала о своём происхождении. Поэтому пошла на союз с маркизом.

– Маска! – вдруг встрепенулся Анкэль, дёрнув Вильгельма за рукав. – Я только что видел ту самую маску, – зашептал он. – Маркиз стоял у колонны и ушёл в открытую дверь.

– Ты уверен? – серьёзно спросил правитель.

– Да, – кивнул монах. – Что делать теперь? Задержать его как можно дольше?

– Нет, – он снова посмотрел на Мари, которая только что закончила петь и, едва дыша, стояла, молча глядя на него.

«Пути назад нет! – призывно взвились мысли. – Любит или нет! Я уйду отсюда с ней или не уйду вообще!»

Он метнулся назад в шумящую аплодисментами толпу, дёрнув за собой спутников.

– Анкэль, отправляйся в конюшню и готовь лошадей, – произнёс Вильгельм, подходя к боковой двери зала. – Удо, оставайся в зале, – он быстрым движением снял с друга ножны с наградной шпагой барона. – Следи за Мари, за герцогом, за всеми!

– Но, – начал было растерянный монах.

– Без вопросов! – рявкнул правитель и тут же, пока шумная толпа была обращена к покорившему их ангелу, кинулся в ярко-освещённый коридор, в котором несколько мгновений назад скрылась маска дьявола.

* * *

День двадцатый. Полдень.

– Упрямец! Наглец! Дурак! – лицо советника не теряло багрового оттенка уже несколько часов. – А ты?! – он со злостью взглянул на супругу. – Ты ведь знала?!

– Сын мой, не нужно повышать голос на бедную женщину, – епископ медленно поднялся со своего кресла и коротким кивком головы попросил бледную Амелию выйти из комнаты.

– Как можно было?! – не унимался Северин. – Как можно было поставить жизнь монарха под угрозу из-за… из-за одной лишь догадки!

– Вильгельм идёт своим путём, – покачал головой Бенедикт. – И нам его не остановить.

– Я бы остановил его! – кулак советника с грохотом опустился на стол. – Она ввела меня в заблуждение! Я верил ей!

– Ложь – большое зло, – всё также невозмутимо продолжал старик. – Но она сделала это не из нелюбви к королю, а напротив, из любви к своей дочери.

– Мари ей не дочь! – рявкнул Северин куда-то в сторону двери.

– Сын мой, сядь, – строго произнёс Бенедикт, – и послушай меня.

Мужчина приутих, вспомнив с кем разговаривает, но каждое его движение оставалось нервным и резким. Он упал в кресло и с ожиданием воззрился на собеседника.

– Чужая душа, – начал тот, – неведомый мир. Я могу лишь гадать, что творится на сердце у Вильгельма, у Амелии, у тебя. Сейчас для всех нас времена особенно тяжёлые, дорога к свету никогда не была лёгкой, особенно в преддверии победы. Но своим укором и пустым сквернословием ты никогда не поможешь молодому королю. Ему нужна наша любовь и поддержка, ведь Вильгельм, по сути, вовсе не взрослый мужчина, не мудрый монарх, а на него возлагается тяжкая ноша, надежды всей страны ложатся на его плечи. Если мы, как ты предлагаешь, выдвинем к стенам Фалькнеса армию, можем только навредить положению. Теперь, когда всё уже свершилось, мы не знаем, где Вильгельм сейчас, что происходит с ним, в опасности он или нет. Нам остаётся лишь молиться, чтобы он вернулся невредимым и душою и телом, – сухая старческая рука легла на плечо советника. – Друг мой, давай же верить Господу. Он не покинет нас, и даже если нам покажется, что это так, мы не должны сдаваться. Пройдя весь путь до конца, мы получим желаемый мир.

Северин тяжело вздохнул, глядя перед собой сквозь пол.

– Так что же, – произнёс он обречённо, – делать вид, что ничего не произошло?

– Хранить всё в сердце своём, – улыбнулся Бенедикт, – и молиться. Молиться за всех нас.

– Вы кого-то ищите? – мужчина в маске краснолицего дьявола испуганно попятился.

– Ищу тебя, – медленно вынимая шпагу из ножен, прорычал Вильгельм.

– Меня? – он сделал ещё шаг назад. – Может, вы с кем-то меня путаете?

– В детстве ты не был таким робким, – парень в свою очередь сделал два шага вперёд.

– В детстве? – недоумевал собеседник.

– Ты не помнишь? Мы виделись несколько раз, когда были ещё детьми, – он стянул с лица маску. – Быть может, так ты узнаешь меня? – приподнял узкий загнутый край чёрной шляпы.

– Я всё ещё считаю, что вы ошиблись, – уверено кивнул мужчина и тут же замер, прижавшись к стене в повороте коридора, остриё шпаги остановилось в пугающей близости от его шеи.

– Снимай маску, – приказал Вильгельм, удивлённый реакцией собеседника на свой резкий выпад. Он был уверен, что надменный маркиз никогда не пропустил бы подобного, однако же этот даже не потянулся к своему оружию.

Мужчина медленно, без резких движений приподнял маску. Под блестящей красной «кожей» скрывалось немолодое бледное лицо с большими серыми глазами.

– Чёрт! – ругнулся Вильгельм, прижимая кончик шпаги к дорогой ткани маскарадного костюма. – Где маркиз?!

– Он наслаждается праздником, – раздался голос из-за спины, и в тот же миг холодная сталь коснулась его шеи. – Брось оружие и повернись ко мне лицом, – приказал неожиданный противник. – Хочу посмотреть, как вырос мой племянник.

Вильгельм откинул шпагу в сторону и медленно развернулся, не скрывая злобы в сощуренных глазах.

– Уходи и никому не говори, что ты видел! – рявкнул мужчина на растерянного слугу. – Я слыхал, что в Сэфланде происходит жуткое падение нравов, – снова обратился он к парню, – и ни о какой воспитанности речи уже не идёт. Ты наглядно доказываешь эти слухи. В последний раз так быстро уехал, даже не зашёл поприветствовать меня, как подобает.

– Тебе подобает покинуть дворец и уступить место законному наследнику престола, – будто испытующе глядя в глаза Аделарду, произнёс тот.

– Я долго сомневался, – усмехнулся мужчина, сильнее прижимая клинок к шее лазутчика. – Переодеть кого-то в барона было плохой идеей, я помню в лицо всех придворных и своих, и чужих. Болдер был уверен, что ты заявишься сегодня, но мы и не подозревали, что придёшь в столь скромном окружении. Тем лучше, – его губы растянулись ещё шире в нервной ухмылке, – некому будет помешать мне, и ты умрёшь так же глупо, как твой отец. И только мой клинок будет оплакивать вас… твоей кровью! – он сделал резкий выпад с замахом, но Вильгельм отскочил в сторону и замер. Шпага герцога, жалобно звякнув, грохнулась об пол, а за ней и сам герцог с тихим стоном повалился ничком. И снова негромкий звон, он вывел Вильгельма из короткого оцепенения, у ног растерянной герцогини лежал бронзовый подсвечник с дымящимися ещё огарками свечей, по тёмной его поверхности стекало несколько капель крови. Ребекка, зажав себе рот дрожащими руками, в ужасе глядела на тело мужа, вокруг которого медленно расползалось кровавое пятно.