– Мальчишки там любили гулять, я ничего не могла с этим поделать…

– Да, я слышала, – кивнула Вероника. – Склеп Черного Канцлера, мистика и таинственность.

– Вот-вот, будь она неладна, эта мистика! – охотно согласилась Маргарита Сергеевна.

Вопрос главный и первостепенный – куда в последний раз отправился Клим?

– …Утром, после выпускного, он был в школе, – продолжала Маргарита Сергеевна. – Из дома мне на работу позвонил. И снова ушел. Куда? Что было потом? В магазин я его не стала посылать. В магазин ему не надо было – накануне я сама купила продуктов, да и денег в доме не было, какой еще магазин?..

– Точно? А если он переходил дорогу и… Надо рассмотреть все варианты! – с трудом произнесла Вероника. – Машины иногда носятся как сумасшедшие…

– Да, все бывает, – кивнула Маргарита Сергеевна. – Но дело в том, что там, у перехода, весь день сидела Сипягина – это бабушка одна, жила в нашем доме. Она цветы продавала. Если помните, Верочка… Ника… те времена были очень тяжелыми, каждый выживал как мог… Так вот, Сипягина продавала цветы, которые выращивала на дачном участке. Клим мимо нее не проходил – это она точно запомнила.

– А двор? Как он выглядел раньше?

– Да так же… Во дворе Клим тоже не сидел. Там дети соседские играли целый день. Сказали – Клим вышел из подъезда и сразу свернул за угол, на улицу. Остается только кладбище и институт.

– Что сказали в институте? Клима там видели?

– Ой, полная неразбериха… – вздохнула Маргарита Сергеевна. – Институт огромный, абитуриентов масса, толпы народа… Он ходил на консультации. Но на консультациях никто не отмечал, кто присутствует, кто нет, и главное – ребята еще не успели познакомиться, друг друга почти не знали…

– А дорога к институту какая? Спокойная?

– Вот именно! Спокойней не бывает! – горячо воскликнула Маргарита Сергеевна. – Детский спорткомплекс – там у входа всегда охрана, чуть дальше – отделение милиции, а потом – Дом культуры… Теперь-то там ресторан, но раньше был очень хороший Дом культуры. Ни гаражей, ни площадок, где хулиганье собирается, ни закоулков никаких… Я там много ходила с фотографией, спрашивала людей – никто Клима не видел, и вообще, все очень спокойно, без происшествий…

– А что с кладбищем?

– Тоже ничего не ясно. Приятели Клима утверждают, что они в тот день не ходили туда… То есть двое говорят, что не ходили, а третий – что вроде ходили. Но этот третий мальчик… его в тот же день, вечером, к бабке в деревню отправили. Допросили лишь спустя месяц – я так думаю, мальчишка и сам уже ничего не помнил…

– А в милиции что говорили?

– Да что они могут говорить… – вздохнула Маргарита Сергеевна. – Вернется ваш сын, сказали. Заявление о пропаже долго не хотели принимать… Они не понимали, что Клим не такой… Не из тех, кто сбегает из дома!

– Маргарита Сергеевна, можно я посмотрю на комнату Клима?

– Конечно… Я там и не трогала ничего почти!

Вероника прошла в соседнюю дверь и словно попала в прошлое. Старомодная мебель, кассетный магнитофон на тумбочке, книжный шкаф – учебники, книги, журналы двадцатилетней давности… На стене плакат с группой «Машина времени». Еще молодой Макаревич…

– Смотрите, смотрите, не буду вам мешать… – Маргарита Сергеевна вышла.

Странные чувства испытывала Вероника, находясь в комнате Клима. Волнение и глубокая жалость – к бедной женщине, к Климу. Очевидно, что Клим не мог просто сбежать из дома. Он ни с кем не ссорился, конфликтов у него ни с кем не было. С матерью – ровные, спокойные отношения. Очень хотел поступить в институт, занимался с утра до вечера… Старательный и добросовестный. Назвать его трудным подростком было просто невозможно.

Вероника пробежала глазами по корешкам книг. Стругацкие, Ефремов, Пикуль, много классики – отечественной и зарубежной: Толстой, Достоевский, Драйзер, Ремарк, Хемингуэй…

Вероника села за стол, за которым занимался Клим. Большая стопка тетрадей, альбомов.

Придвинула к себе, стала листать уже пожелтевшие, скрученные по углам страницы. Алгебра, история, физика…

Почерк у Клима был самый обыкновенный, ничем не выдающийся. Писал аккуратно, без помарок. Изредка на полях появлялись рисунки шариковой ручкой – смешные, мальчишеские. Какие-то стандартные стрелялки. Танки, человечки с автоматами. Рожицы…

В конце тетради по литературе (Рената Савельевна литературу вела – тут же всплыло в памяти Вероники), после лекций о литературе Серебряного века – еще рисунки. Во-первых, фонарь в темноте, смутная вывеска на доме – «Аптека». Так это же Блок – ночь, улица, фонарь, аптека… Не угадать нельзя.

Потом – девичий силуэт, тоже в каком-то блоковском духе.

Девушка – со спины, лица не видно, только чуть-чуть овал щеки и ресницы. Рукав с кружевами, в пальчиках – веер. Волосы убраны назад, перевязаны широкой лентой – видно шею. Трогательную, тонкую, девичью – тоже в обрамлении кружев. Дыша духами и туманами…

Внезапно Веронику словно обухом по голове шарахнули: «Это же я!!!»

Клим нарисовал ее со спины, что и немудрено – он сидел в классе сзади. Шея, волосы, лента… Именно так Вероника убирала в школе волосы! И ленту она помнила – сама купила полоску шелковой ткани в магазине, обметала край на машинке… И блузку эту она помнила – мать купила в магазине «Лейпциг», отстояв длиннейшую очередь. Только вот веер откуда? Это уже Климова фантазия… Стилизация! Стилизация под блоковскую незнакомку – наверное, слушал в тот момент Ренату Савельевну…

Это была она, Вероника. Даже ни секунды сомнения!

Клим нарисовал ее.

Нежное, хрупкое, неземное создание – вот какой видел ее Клим. Не от мира сего… Не из этого времени.

Вероника прижала ладони к щекам. Пальцы были холодны, точно лед. Этим утром она подумала – а как относился к ней Клим? Замечал ли он ее в школе? Что чувствовал? Любил ли?..

Клим ответил ей из прошлого этим своим рисунком: «Я люблю тебя».

Вероника вышла из комнаты.

– Маргарита Сергеевна… Можно я возьму вот эту тетрадь? Это школьная тетрадь Клима по литературе. Чтобы хоть что-то… на память… было у меня, – с трудом выговорила она.

– Да, Верочка, конечно… Только не выбрасывай ее! Если вдруг станет не нужна, так ты верни ее, ладно?

– Да. Я к вам еще приду. И давайте телефонами обменяемся…

– Конечно! – Маргарита Сергеевна пришла в неописуемый восторг. – Будем созваниваться! Ой, как хорошо… Как-нибудь на дачу приезжайте ко мне, Верочка! Я почему вас так называю: Вера – это… Вера. От слова «верить». Коса у вас такая чудесная! А на даче у меня хорошо – сад! Я думала когда-то – вот в этом саду мои внуки будут расти! Дивный, дивный сад…

Вероника вышла на улицу в полуобморочном состоянии – так на нее подействовала встреча с Маргаритой Сергеевной. А этот рисунок в тетради…

Она побежала, не разбирая дороги. «Куда это я?» – опомнилась только на какой-то тихой улочке. Звеня, катились мимо трамваи, летел пух.

Вероника перешла через дорогу, свернула направо. Она уже знала, куда идет. Туда, где она ни разу еще не была. Туда, куда неумолимо отсылало ее расследование. Точка пересечения всех линий…

Кованые тяжелые ворота. Калитка распахнута…

Вероника вошла внутрь. Недалеко от входа тарахтел небольшой трактор с объемистой чашей, прицепленной спереди, – в нее работяга в синем комбинезоне сваливал сухостой.

– Простите… Эй, товарищ!

– Вы мне? – Работяга заглушил двигатель.

– Да, вам… – шагнула вперед Вероника. – Вы не подскажете, где тут склеп… очень известный… на нем еще все пишут свои желания?

– А-а… так это прямо, прямо по центральной аллее, потом направо, желтый склеп напротив памятника французским летчикам… ну, указатель неподалеку, и надпись еще на нем – «Нормандия – Неман»…

– Спасибо.

– Туда часто люди приходят… Желания разные пишут. А вы верите в это?

– Вот и проверим… – улыбнулась Вероника.

– Не надо! – Работяга нахмурился и покачал головой. – Колдун обманет… Нельзя нечистой силе доверять!

Вероника ничего не ответила, только еще раз поблагодарила.


Вероника. Вера. Верю ли?..

Она долго шла по центральной аллее. Кладбище – тихое, чистое. Цветы и деревья. В основном только старинные захоронения, лишь на нескольких табличках недавнишние даты. Мемориал. Здесь не страшно, не тоскливо, не надо лить слезы… Это уже – История.

Несколько прохожих – любопытствующие интеллектуалы – рассуждали громко о Марии Цветаевой и ее отношениях с Софьей Парнок. Девушки-готы, все в черном, фотографировались на фоне какой-то скульптуры – тоже девушки, из черного камня. Стильное фото получится, ничего не скажешь…

Наконец Вероника заметила указатель, который вел к могилам летчиков из дивизии «Нормандия – Неман». Свернула…

И сразу же, за поворотом, увидела нечто вроде часовенки с желтыми стенами.

Подошла ближе, оглянулась – это место едва просматривалось среди деревьев, с центральной аллеи и не разглядишь. Действительно, где еще прятаться мальчишкам…

Все стены были исписаны – карандашом, ручкой, мелом, обломком кирпича. «Господи, пошли мне здоровья!», «Пусть нам дадут квартиру», «Синеокова, полюби меня!», «Помоги не завалить сессию»… – вот только некоторые надписи.

Как звали похороненного здесь, не удалось узнать – лишь несколько букв явно готического шрифта можно было разглядеть на табличке, висевшей над входом. Для вечности этот человек остался Черным Канцлером. Готика, везде – готика…

Вероника, стуча каблучками, обошла склеп, довольно большой. У задней стены стояла скамейка – чугунная, основательная. Села. Раскрыла тетрадь на последней странице.

– Клим… – Слеза упала на рисунок, моментально впиталась в пожелтевшую бумагу.

Вероника находилась на месте, где, возможно, в последний раз видели Клима Иноземцева. Он был здесь, а потом пропал… Мистика: был человек – и нету.

Ладно, будем рассуждать логически.

Клима нет в живых – это очевидно (за двадцать лет – ни весточки).

Умереть сам не мог – молодой и здоровый.

Его убили.

Кто – не так уж и важно… Лихие люди. Действительно, в те времена всякое было возможно. Куда спрятали тело?

Ответ напрашивался сам – к другим телам.

Истина всегда проста. Никакой мистики: Клима убили и закопали на кладбище! Несчастная мать ищет его двадцать лет, а он – здесь…

Вероника почувствовала себя настоящим следователем. Мало ли историй, в которых женщина-дилетант раскрывает загадочные преступления? Да каждый второй детективный роман – о неугомонной особе, сунувшей нос не в свое дело!

Вероника захлопнула тетрадь и обежала склеп вокруг. Деревянные двери, обитые кованым железом… Ни замка, ни ручки. Дверь глубоко вросла в землю. Что там, внутри склепа? Кто там? Какие тайны хранит Черный Канцлер?

Вероника встала на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь сквозь растрескавшуюся от времени древесину. Не получилось.

Вероника ничего не боялась. Во время учебы в медицинском институте навидалась всякого. Мертвые не страшны, страшны – живые.

Вероника достала сотовый, набрала номер Маргариты Сергеевны.

– Маргарита Сергеевна, это я…

– Верочка!

– Послушайте… Милиция осматривала кладбище? Ну тогда, двадцать лет назад? Ведь если Клима в последний раз видели именно там… Я понимаю, вам больно и неприятно об этом вспоминать, но…

– Ничего-ничего! – испуганно воскликнула в ответ Маргарита Сергеевна. – Я тоже все понимаю! Осматривали, да. И я там каждый клочок земли осмотрела… Никаких следов!

– А… а внутри склепа – смотрели?

– Да. Пусто. Открыли двери – пусто… Пустой такой павильончик!

– Спасибо.

Вероника нажала на кнопку отбоя. Клима могли закопать в чьей-нибудь могиле.

Не перекапывать же целое кладбище?!

– Черт… – с досадой пробормотала Вероника. Цокая каблучками, она снова обошла склеп, а затем по утоптанной земле добежала до центральной аллеи.

«Надо еще раз поговорить с Максимычем… Только бы он выздоровел! Тогда к нему в скором времени должна вернуться память!»

Вероника вышла на улицу, поймала такси. Возвращаться домой не хотелось – сердце билось словно сумасшедшее, в голове кружился вихрь из мыслей и догадок… Надо успокоиться.

– Здесь остановите!

Вероника заскочила в торговый центр. Наличных – кот наплакал, но здесь принимают карточки… С ходу принялась мерить костюмы.

Шопингтерапия – великая вещь. Успокаивает.

Вероника обожала костюмы. Особенно строгие, английские. Прямые широкие брюки или юбки до колен. Пиджаки классического покроя… Может, в этот раз купить юбку и жилет? В академии дресс-кода не существовало, все сотрудники ходили в белых халатах, а что под ними – юбка или джинсы, – никого не интересовало. Но у Вероники был свой личный дресс-код.