Карина подумала, что в замке, полном людей, подобное вряд ли возможно, но решила, что распекать лакеев за леность было, видимо, любимым занятием миссис Барнстейпл, и сочла за лучшее промолчать.

– Если бы лорд Линч настоял на своем, – продолжала экономка, – у нас бы не было всей этой суматохи с лампами.

– А что он хочет сделать?

– Газовое освещение, конечно. Я слышала, что сейчас газовое освещение почти во всех домах.

– В Лондоне у нас, разумеется, был газ, но в сельской местности большинство людей придерживается старых обычаев и пользуется масляными лампами. Признаться, я была удивлена, увидев в зале и в некоторых комнатах свечи.

– Только в комнате ее светлости, – поправила миссис Барнстейпл, – и еще в гостиной. Ее светлость всегда говорит: то, что было хорошо для ее предков, хорошо и для нее. Она не потерпит никаких новшеств в замке.

– Ее светлость очень гордится им, правда? – спросила Карина.

– Есть гордость и гордыня, – загадочно ответила миссис Барнстейпл. – Ее светлость не допустит никаких изменений. Пусть она все время находится в кровати и никогда не спускается вниз, клянусь, ей тут же будет известно, если я переставлю пепельницу с одного стола на другой.

– Конечно, свечи выглядят очень красиво, но от них может быть пожар.

– Вряд ли свечи так же опасны, как масляные лампы, – возразила миссис Барнстейпл. – Я сотни раз говорила лакею, чтобы он осторожнее обращался с лампами, но как об стенку, горох: у него в одно ухо влетает, в другое вылетает.

Миссис Барнстейпл снова оседлала любимого конька, и Карина поняла, что пора переменить тему.

– Скажите, в доме есть какие-нибудь учебники, которыми мы с принцем могли бы воспользоваться? – спросила она.

– Только те, что на полке, – ответила экономка и с этими словами удалилась.

Полученная информация оказалась не слишком полезной. Утром Карина нашла детскую книгу с картинками. Сейчас она решила показать ее Дипе, пытаясь рассказывать о том, что изображено на рисунках.

Рассматривая книгу, она начала обдумывать свои будущие уроки с Дипой. Ей предстояло решить грандиозную задачу: ребенок не умел ни читать, ни писать. Даже после недолгого знакомства с мальчиком Карина поняла, что он был словно шарик ртути, легко впадал в скуку, перескакивал с предмета на предмет – как бабочка порхает с цветка на цветок, – не в состоянии ни на чем серьезно сосредоточиться.

– Посмотри, Дипа, вот лошадь, – говорила она, указывая на рисунок в книге. – Красивая, правда? Большая лошадь, как у лорда Линча.

Дипа бросил небрежный взгляд на рисунок, но не проявил к нему ни малейшего интереса: рисунок был не цветной. Мальчик перевернул несколько страниц и оттолкнул книгу.

– Солдаты, – решительно заявил он, собирая разбросанных по полу оловянных солдатиков.

– Сейчас не время играть, – сказала Карина, но мальчик не хотел расставаться с игрушками.

Когда же она попыталась отобрать солдатиков, Дипа поднял крик и спрятал их под стульями. Вечером, ложась спать, он устроил еще одну сцену, желая взять солдатиков с собой в постель. В конце концов, Карина сдалась и позволила ему спать с игрушками, хотя и была уверена, что во сне он уляжется на них и ему будет неудобно. Она поцеловала мальчика на ночь, но он не обратил на это внимания, занятый солдатиками. Двух из них он, улучив момент, когда ему казалось, что его не видят, сунул в вырез ночной рубашки.

Карина не стала спорить. Она приоткрыла окно, задернула шторы и вышла из комнаты, в полной уверенности, что уставший за день ребенок сразу же уснет.

"Как же научить Дипу всему тому, что другие дети его возраста уже знают? – преследовала ее неотступная мысль. – Я плохая гувернантка", – сурово заключила девушка.

Посидев несколько минут в тишине, она подумала, что сидеть в праздности неловко, и решила заняться шитьем. Однако, отыскав в своих вещах несколько платьев, которые нуждались в переделке, почувствовала невыразимую усталость. Какое счастье, что не нужно переодеваться в вечернее платье и спускаться к обеду!

"Кто надоумил лорда Линча пригласить ее?" – размышляла Карина. Он совсем не походил на человека, которому есть дело до чувств и переживаний какой-то гувернантки. Скорее всего, это была еще одна выходка сэра Перси.

При мысли о нем Карина содрогнулась: еще свежи были в памяти прикосновения его рук и те ужасные вещи, которые он говорил ей. Она потерла губы носовым платком. От грубых поцелуев сэра Перси они распухли и болели. Неизвестно, как бы повернулись события, не окажись она на грани обморока, когда даже такой бесчувственный человек заметил это.

Растревоженная этими мыслями, Карина решительно встала со стула, подошла к открытому окну и выглянула в парк.

Как много всего случилось!

Но почему все эти странные и непонятные события кажутся ей всего лишь прелюдией к чему-то еще более пугающему, что подстерегает ее прямо за углом?

Она пыталась внушить себе, что это всего лишь плоды ее фантазии, но природное чутье предостерегало и говорило ей: следует быть настороже.

Девушка вгляделась в тени огромных вековых деревьев. Может быть, это голос матери ведет ее и помогает миновать подстерегающие на пути страшные западни и ловушки?

И в беззвучной молитве, обращенной к матери, Карина всем свои существом воззвала о помощи и защите.

– Мама, мама, – шептала она и чувствовала, как к глазам подступают слезы отчаяния и беспомощности: она была совсем одна, и никто не мог прийти ей на выручку.

Она не знала, сколько времени она провела вот так, стоя у окна. На небе начали зажигаться звезды, а среди окутанных темнотой деревьев парка уже невозможно было ничего различить. Но теперь Карина знала: что бы ни случилось, она больше не будет чувствовать себя забытой и потерянной.

– Мама, мама, – словно магическое заклинание повторяла она.

Отвернувшись от окна, она увидела, что ей принесли ужин. Как же он отличался от той еды, которую бы ей подали внизу, на званом обеде! Там это были бы перепела, трюфели, возможно, шотландские куропатки, а также прекрасные мясные блюда и изысканные десерты.

Все это великолепие подадут на серебряной посуде с гербом Линчей. Стол украсят орхидеи и вазы из севрского фарфора с огромными персиками и вино, свое для каждой перемены блюд. На ее же подносе было блюдо с холодным цыпленком, поданным без всяких затей, большой кусок хлеба и блюдце с маслом, упиравшееся с одной стороны в простую фарфоровую тарелку, а с другой в чайник и чашку с блюдцем от разных сервизов. Все было, как положено: хорошо приготовлено, аккуратно сервировано, словом, придраться не к чему. Но контраст был столь велик, что Карина не могла сдержать улыбки и подумала, многие ли гувернантки возмущались тем, что находились, как изволила выразиться леди Линч, в подвешенном состоянии, нигде не находя себе прибежища.

Пригубив чаю, голода она не чувствовала, Карина решила воспользоваться случаем и вымыть голову. Она зажгла разложенный камин, чтобы потом, когда волосы будут вымыты и вытерты, окончательно просушить их, прежде чем отправиться спать.

Если ей и приходилось самой мыть голову, то очень редко. Сейчас она жалела о том, что дома, еще до начала своих приключений, не попросила нянюшку сделать это. Управиться одной с такими волосами – задача весьма непростая, хотя именно это ей предстояло научиться делать. Паровозный дым, станционная грязь и придорожная пыль сделали свое дело, Карина чувствовала, что откладывать мытье волос больше нельзя.

'Бог знает о чем ее могут попросить завтра. Это может быть и приглашение в оперу, и предложение искупаться в озере, в этом доме возможно все!

Усталость сняло как рукой, и Карина немного развеселилась.

На лестничной площадке в шкафчике с разной утварью она нашла большой медный бидон, такой же, как тот, в котором утром и вечером в детскую приносили горячую воду. Теперь надо было пойти вниз и попросить наполнить этот бидон водой.

Карина сбежала по лестнице на первый этаж и в нерешительности остановилась: если повернуть направо, то можно попасть на главную лестницу, ведущую в зал, если же пойти налево – окажешься около покоев леди Линч. И тут ей вспомнился еще один коридор, который сворачивал налево прямо перед комнатой старой дамы.

Девушка заспешила по нему вперед и очутилась в незнакомых ей пустынных коридорах, которые, казалось, вели сразу во всех направлениях.

"Если я пойду прямо, – размышляла Карина, – то обязательно доберусь до той лестницы, по которой поднималась в тот раз, когда вошла в дом через кухню".

Однако замок был так огромен и так запутан, что, поблуждав некоторое время, она оказалась в уже знакомом ей тюдоровском крыле. Именно здесь она видела привидение, а встретившийся ей тогда лорд Линч поинтересовался, что она делает, и проводил в комнату миссис Барнстейпл.

– Если я вернусь туда, куда он довел меня, мне кажется, я смогу вспомнить дорогу, – вслух сказала себе девушка. Однако едва она повернула к лестнице, которую теперь отчетливо вспомнила, как в противоположном конце коридора появилась миссис Барнстейпл и торопливо подошла к ней.

– Что это вы тут делаете, мисс Уорнер? – взволнованно, как показалось Карине, спросила она.

– Простите, но боюсь, я заблудилась. Я только хотела попросить горячей воды для мытья головы.

– В этом направлении горячей воды вы не найдете, – отрезала миссис Барнстейпл и, взяв недоумевающую девушку за руку, увела от лестницы.

– Однажды я уже плутала тут, но лорд Линч нашел меня и проводил в вашу комнату.

– Нашел вас здесь? – изумленно спросила миссис Барнстейпл. – И что же его светлость сказал?

– Он тоже был удивлен, встретив меня здесь. Разве с этим крылом замка что-то не в порядке?

– Не то, чтобы не в порядке, – после минутной заминки ответила экономка. – Но ходить сюда все-таки не следует: здесь водятся привидения.

– Привидения?! – вскричала Карина. Она хотела было сказать, что видела одно, но удержалась.

– Да, привидения, – повторила миссис Барнстейпл. – Мы не хотим тревожить горничных. Сами знаете, каковы сейчас слуги. Ни на минуту не задержатся в доме, если что-нибудь их напугает. И хоть я говорю, что бояться нечего, у меня есть несколько молоденьких горничных, с которыми мне вовсе не хотелось бы расставаться.

– А как выглядят эти привидения? – поинтересовалась Карина.

– Ну, я не знаю. Люди говорят разное. Но ясно одно: привидения здесь, без всякого сомнения, есть. Вот почему его светлость распорядился не пользоваться этой частью дома. Тюдоровское – вот как называется это крыло.

– Как странно, – сказала Карина.

В самом деле, разве не странным и таинственным образом бесследно исчез в стене тот камердинер. И тем не менее, она готова была поклясться, что он вовсе не был привидением. Его походка, манера нести поднос, даже пятно на рукаве рубашки красноречиво говорили о том, что это человек из плоти и крови, а не освобожденное от телесной оболочки эфемерное создание.

– А вы сами когда-нибудь видели привидение, миссис Барнстейпл?

– Сказать по правде, нет, – почти сердито ответила экономка. – И не одобряю подобного вздора. Я так и сказала его светлости, раз идет так много разговоров, лучше закрыть это крыло и никого не пускать туда. А уборку я буду делать сама.

– Но кто-то же видел приведения? – спросила Карина и сразу же поняла, что экономке не хотелось отвечать на этот вопрос. Последовала длинная пауза, прежде чем она ответила:

– Есть вещи, мисс Уорнер, о которых лучше не говорить.

Это был совершенно очевидный упрек, но Карина не почувствовала досады. Напротив, когда они оказались в знакомой части замка у лестницы, ведущей в детскую, она горячо поблагодарила миссис Барнстейпл:

– Спасибо, что выручили меня. Я вышла только поискать горячей воды, но так и не нашла ее.

– Ах ты! – раздраженно воскликнула миссис Барнстейпл в досаде на саму себя. – Я немедленно пришлю горничную. Спокойной ночи, мисс Уорнер.

И она удалилась, прежде чем Карина успела поблагодарить ее.

Вернувшись в детскую, девушка задумалась над тем, что за странная тайна скрыта в замке. С чего это миссис Барнстейпл так встревожилась, увидев ее на лестнице? Почему она так неохотно говорила о привидениях, если в замке их не было? И почему, если никто, кроме самой миссис Барнстейпл, в это крыло не ходил, там вдруг оказался лорд Линч, причем такой же удивленный и раздраженный, как экономка?

Бьюсь об заклад, что они что-то скрывают, – не могла успокоиться Карина, но, подумав, что с минуты на минуту могут принести горячую воду, занялась приготовлением полотенец и тазика.

Была почти полночь, когда она закончила мыть голову и нагнулась к камину, который маняще светился раскаленными угольками. Она просушила свои длинные, доходящие до пояса белокурые волосы прядь за прядью, вытирая их полотенцем и держа над теплым камином. Потом, наклонив голову, высушила теплым воздухом голову.