Джен Алин - Охота на наследника

Через двадцать минут, показавшиеся Бренсону вечностью, в кабинет в сопровождение дворецкого пришел доктор. Он осмотрел ее и подтвердил, что все указывает на жар от простуды.

– Возможно мисс заболела из-за вчерашнего дождя? Когда она пришла впервые, платье было мокро насквозь.

Резкий, яростный взгляд хлестнул по Редкинсу.

– Она была здесь вчера?

– Да сэр, – осторожно подтвердил слуга, ожидая лавины на свою голову и сожалея, что открыл рот.

– И вы не сообщили мне?

Редкинс покраснел и неловко сложил руки, не зная как себя выгородить.

– Вы приказали никого не принимать, а юная мисс не хотела называться, вот я и…

– Выставил ее на улицу в дождь?

Редкинсу осталось только виновато молчать.

– Вон! – рявкнул Бренсон. – И Редкинс, советую вам помолиться, на случай если она не… – он не стал продолжать, поскольку доктор внимательно следил за происходящим. Однако дворецкий прекрасно понял хозяина, со злостью размышляя, что же за странная особа является причиной такого заступничества его милости.

– Я думаю мисс следует перенести в более удобное место, – предложил доктор.

– Редкинс, – снова окликнул Бренсон слугу, тот едва успел скрыться за дверью.

– К вашим услугам, господин, – вложив в слова всю услужливость, которая только в нем имелась с готовностью бросился на помощь слуга.

– Приготовьте комнату, найдите лучшую горничную. И следите, чтобы все, что потребует доктор, было выполнено. И быть может, сохраните работу.

Бедный слуга только и смог, что закивать в знак согласия. Он быстро исчез за дверь выполнять поручение.

Тем временем, доктор поближе оглядел Джулию. Она выглядела бледной и никак не реагировала на попытки привести ее в чувства.

Бренсон стоял за спиной доктора продолжая себя ругать, что не может, не переживать за нее. Глупец, стоило ей прийти и упасть в обморок, и он размяк, словно щенок.

Нет, какую бы игру не затеяла эта особа, он не поддастся. То, что она сказала о своем положение, еще не повод терять рассудок. Кто знает, какие корыстные цели преследует эта бесстыдница. Может все еще рассчитывает на деньги, оговоренные брачным контрактом, видимо забыв, что для их получения следовало все же выйти за него замуж. Хвала Богу он не женился на ней – эта женщина выставила бы его ослом перед всем обществом. В том состоянии влюбленности, в котором он пребывал еще несколько месяцев назад, он бы позволил вить из себя веревки. Но это в прошлом, от того простака нет и следа. Она проклянет тот день, когда решила охотиться на него. Реванш будет за ним.

А доктор меж тем послушал сердце, измерил пульс и уже заканчивал осмотр, с подозрением глядя на пациентку.

– Вы позволите поинтересоваться кого я имею честь осматривать, ваша милость?

Бренсон невесело посмотрел на доктора и резко отвернулся от Джулии. Неохотно прозвучал ответ:

– Несколько месяцев назад мы обручились, и…

– Так это ваша невеста! – воскликнул доктор, не дав Бренсону договорить. – Тогда я понимаю почему вы рассердились на вашего слугу. Просто возмутительно не пустить будущую хозяйку на порог дома. Эти слуги иногда совсем не знают границ.

– Точно, – вяло ответил Бренсон, не зная стоит ли развевать заблуждение доктора.

– Так как же это вышло? О, не говорите – я догадаюсь. Тайная помолвка! Я прав?

Это многое объясняло, подумал Бренсон и не стал разубеждать доктора.

– Я был бы очень обязан…

– О не волнуйтесь, можете мне доверять. В моей профессии часто приходится сохранять конфиденциальность. Главное поставить эту прекрасную юную леди на ноги. У нее сильный жар, и теперь главное не допустить до воспаления легких. Я дам все необходимые рекомендации, когда ее обустроят получше. Думаю, вам следует известить ее родных о ее состоянии, поскольку в таком состоянии любые переезды и волнения могут иметь фатальные последствия.

Бренсон только согласно кивнул. Хоть как обида терзала его душу, он не собирался отпускать Джулию раньше, нежели убедиться в ее полнейшем выздоровлении.

Утро следующего дня застало Бренсона в тревожном и скверном настроении.

Целую ночь, он пытался заставить себя покинуть эту комнату, замечая, как недовольно поглядывает на него старая сиделка, вызванная ухаживать за больной, но не сделал этого. На рассвете Джулия выглядела более спокойной, и ворчливая женщина, промаявшаяся возле ее постели, захотела спуститься сменить воду на более прохладную. Бренсон пытаясь немного задобрить старуху, велел ей не спешить, отдохнуть и позавтракать. Та посмотрела с подозрением, но перечить не стала. В конце концов, ее вызвали не за тем, чтоб блюсти честь этой девицы, а за тем, чтоб ее лечить. Кроме того, лекарство, которое прислал заботливый доктор, все же помогло и для беспокойств причин пока не было. Тяжело передвигаясь, сиделка покинула комнату, оставив хозяина с больной наедине.

Бренсон сидел напротив постели, ожидая пробуждения своей гостьи. И как только солнце поднялось немного повыше, веки Джулии слабо задрожали в попытке открыть глаза. Ночью она пылала в жару, что–то бормотала, но в себя ни разу не приходила. Бренсон хотел, согласно совету доктора, известить ее родных, но не знал где она остановилась. Предположительно она должна была остановиться у сестры, но ее адреса Джулия не называла, а посылать слугу стучатся в каждый дом, смысла не было.

В результате было решено подождать. Волнение, по поводу длительного отсутствия, возможно, побудят кого-нибудь прислать справиться о ней, хотя, в конечном счете, это мало его заботило.

По истечению дня и ночи так никто и не пришел. Это заставляло строить разные предположение насчет реакции семьи на положение Джулии. А может она и вовсе ничего им не говорила? Решила взвалить все проблемы на его голову.

Пока Джулия была без сознания, эти мысли роились в голове, словно пчелы в улье. Порой душу наполнял такой гнев, что хотелось встряхнуть ее и потребовать объяснений. А порой она так тихо дышала, что вся его душа сбивалась в маленький комок нервов и страшные предчувствия заставляли губы непроизвольно содрогаться в мольбе за ее жизнь.

Все эти противоречия, в конце концов, сформировали более или менее ясный план будущих действий.

Тут дверь отворилась, и слуга тихо вручил хозяину письмо, так же тихо удалившись. Пока Джулия спала, он быстро вскрыл его и быстро прочел. Лицо перекосило от злости.

И вот Джулия зашевелилась и открыла глаза, оглядываясь еще не совсем ясным взором. Всего на секунду задержав на ней свой взгляд, Бренсон быстро поднялся с кресла и отошел к окну, встав к ней спиной, не желая показать ей свою радость из–за ее пробуждения. Он, как и накануне был облачен в темный костюм, так и не сменив его вечером. Глядя на яркое весеннее солнце за окном, Бренсон, строгим и невозмутимым голосом заговорил первым, так свободно, что никто бы не догадался, какая буря чувств, скрывается у него внутри.

– Кого я могу известить о вашем состоянии и пребывании здесь?

Джулии понадобились несколько минут, чтоб собраться с ответом. Тело ее по-прежнему одолевала слабость, хотя жар, похоже, спал. Окинув взглядом красивую просторную комнату и мужчину, закрывавшего собой свет из окна, она сообразила, где находиться и вспомнила, что было перед этим. Ей казалось, что с тех пор прошло много времени. Он стоял к ней спиной, и в его позе без труда улавливалось отвращение к ней и к этой ситуации. Наверное, ему хочется как можно быстрее от нее отделаться. Скорее всего новость о ребенке оскорбила и вывела из себя. Да еще и эта внезапная болезнь заставила его терпеть ее присутствие, догадывалась она.

Но прежде чем ответить, спросила:

– Сколько прошло времени? –Джулия попыталась встать. В душе сплелись страх и неловкость. Теперь этот человек ей чужой, и она не имеет права вольничать с ним.

– Не вставайте, – приказал он, пригвоздив Джулию через плечо взглядом. – Вчера вам стала дурно, вы простыли и как полагаю виной тому мой слуга, выставивший вас на дождь накануне. Он не соизволил доложить о вашем визите, иначе такого бы не произошло.

Немного напугано, Джулия натянула одеяло повыше, словно пытаясь отгородиться от холода в его голосе.

– Так кого мне известить?

Несколько секунд она не отвечала, стыдно было признаться, что в этом городе до нее нет никому дела. Однако проглотив горький ком, она ответила:

– Никого, я приехала к сестре, но ей пришлось срочно уехать. Прошлую ночь я провела в гостинице. – Джулия не могла видеть, какую реакцию вызвали ее слова на лице Бренсона, и как его челюсть свело гневным спазмом. – Я хочу извиниться за свое поведение. Уверяю вас, что избавлю вас от хлопот о себе прямо сейчас. Мне намного лучше.

Бренсон презрительно хмыкнул. Он бы не был так зол и саркастичен, если бы только что не прочел письмо от ее матушки, где та недвусмысленно намекнула, что раздует скандал, если Бренсон откажется от своего отцовства. Мол с его репутацией она сможет переубедить свет, что Джулию обесчестили без ее согласия.

Бренсон презрительно хмыкнул. Он бы не был так зол и саркастичен, если бы накануне не прочел письмо от ее матушки, где та недвусмысленно намекнула, что раздует скандал, если Бренсон откажется от своего отцовства. Мол с его репутацией она сможет переубедить свет, что Джулию обесчестили без ее согласия. Не трудно представить, как они придумывали этот хитроумный план. Мать ловко подстраховала дочь, послав ее одну, такую невинную… Он дурак, выставил свои чувства напоказ, и они воспользовались этим…

Что же за человек эта девушка – сначала вышвыривает его, теперь шантажирует…Черт! Он был сейчас просто в бешенстве. Скандал может свести на нет все старания раскрыть дело Ричарда. Какие же подлые могут быть женщины. Это наверно кара за все его плохие проступки. Опуститься до шантажа, после того как сама отвергла все что он ей предлагал. Да еще делать вид, что она не в заговоре с матерью…

Ну пусть, он подыграет, пусть она и дальше врет. Теперь уж он знает кто она такая.

– И куда вы намереваетесь ехать. Домой?

– Нет, я хотела поехать в Бат, навестить подругу.

– В вашем положении? Это неприлично, – бросил он, совершенно не боясь ее обидеть.

Джулия почувствовала гнев. Чего это он учит ее что прилично, а что нет?

– Я не собираюсь трубить о своем положение на каждом углу, не волнуйтесь так на этот счет.

– О я в курсе ваших намерений. А что будет дальше? – проигнорировав язвительную нотку в ее голосе, продолжал Бренсон. – Когда ваше положение само о себе заявит? Или, в случае неудачи со мной, вы надеетесь воспользоваться одним из многочисленных способов отделаться от этого бремя?

– Что? – пораженно приподнялась Джулия, – вы просто чудовище, раз думаете так. Если мне хотя бы на минуту такое пришло в голову, я бы уж точно не пришла к вам.

Он ее услышал.

– Так зачем вы тогда пришли ко мне, к чудовищу? – проигнорировав ее вспышку спросил он. Бренсон развернулся и впился в нее взглядом. Джулия сразу сникла.

– Я еще не думала об этом, – честно призналась она тихим голосом.

– А, по–моему, очень хорошо подумали. Полагаете, я исполню свой долг и сделаю из испорченной девицы благопристойную леди?

– Да как вы смеете? – запылав щеками выкрикнула задето Джулия, – ни о чем таком я и думать не смела, это мать меня заставила, я знаете ли, предугадала вашу реакцию. За время, проведенное с вами, я довольно хорошо уяснила, что такие, как вы не радуются подобным сюрпризам.

Джулия вдруг замолчала, поскольку поняла, что слегка перегнула палку.

– Опять пускаете в ход то же оружие. Хотя меня радует, что вам хватило мужество признаться в своем коварстве, – угрожающе поговорил Бренсон. – И когда это «такой, как я» стал для вас объектом презрения? По-моему, это мне стоит презирать «таких, как вы» – разнузданных деревенских девиц без зазрения совести обменивающих свою девственность на свободу! Но, похоже, вы просчитались – может хитрости вам не занимать, а вот опыт подвел. Какой же новый коварный план роиться в этой маленькой головке? Что теперь вы мне предложите и что хотите взять взамен, если я откажусь? Мою жизнь полагаю?

От обвинения и злости звучавшего в этих словах невольно содрогнулось сердце. Отчасти он был прав, но отчасти все вышло случайно, и уж точно ей ничего от него не нужно. Да и вообще ненависть в его голосе заставляет желать оказаться сейчас подальше и больше никогда его не видеть. Да она обидела его, и понимает это. Но, по крайней мере, он мог быть вежлив. Однако очевидно ни прощать, ни забывать он не намерен. В эту минуту она поняла, что те наивные нежные чувства в ее душе только что были нещадно разодраны и растоптаны его грубостью и гневом. Им точно не следует быть рядом и приходит не стоило. Это была ошибка, хотя нельзя не признать, что, похоронив остатки чувств можно жить, не несся в душе несбывшиеся надежды. Тетя Бет оказала ей услугу – этот человек не способен на глубокое чувство и милосердие характерное для любви. Скорее всего, он только думал, что любит, в то время как понятия не имеет что такое любовь. В конце концов, стань она тогда ему женой, она бы увидела, как сбывается пророчество его тети. На горьком опыте она бы узнала и измены, и вранье. Очевидно, собственное обиженное самолюбие не даст ему признать, что он тоже виноват в том, что теперь она беременна.