Джен Алин - Охота на наследника

– Что ж, вы устали идите и отдохните. Наш разговор пока окончен.

У Бренсона были причины, чтобы уехать. Отчаянные поиски ключа в деле брата вот-вот должны были увенчаться успехом. Столица ждала его и неоднократно напоминала о себе. Каненсдейл прислал уже три весточки за последнюю неделю, но покинуть Адриан–Менор было не так-то просто. Он ходил по поместью раздраженный и злой, но никак не мог заставить себя уехать.

Со дня его приезда прошло уже две недели. Тетя Бет уехала вскоре после приема и обещала вернуться ближе ко времени рождения внучатого племянника. Сестра Джулии тоже покинула графство, а ее мать, видя, настрой зятя старалась не попадать ему на глаза, думая, что его гнев вызван ее своеволием при организации того вечера. К тому же мать Джулии так и не открыла ни дочери, ни зятю, что идея шантажа принадлежит ей. Таким образом, между супругами стояла невидимая стена раздора, о которой одна не знала, а другой не мог преодолеть.

Однако, несмотря на уязвленное самолюбие, Бренсон желал мира с женой, так как не мог отрицать, что хочет ее ничуть не меньше чем в первый день их знакомства.

В то же время Джулия держалась отстраненно и совсем не шла на контакт. Она почти не реагировала на него, словно его и нет. А когда все же удавалось ее разговорить, Бренсон нес какой-то бред и вскоре вместо извинений пытался сделать во всем виноватой ее. И она снова отстранялась, даже не пытаясь себя защищать, или объяснить в чем именно он ошибается.

Редингтона это просто злило. Он ведь понимал, что не прав, но ничего не мог с собой поделать. В конце концов, он готов был переступить через ее обман и прочее, если бы она стала снова близка с ним. Но она и не пыталась скрывать, что не хочет близости.

Было так невыносимо, словно его загнали в заколдованный круг, и он ходит по нему, не зная, где выход. После каждого поражения с Джулией он, браня себя, приказывал собирать вещи в путь, но едва остыв, решал попробовать еще раз. Он не хотел уехать, так и не наладив с ней отношения.

И вот он решил для себя, что эта попытка станет последней. Шагая по тропинке к озеру, где, как всегда, проводила в уединение время его жена, Бренсон поклялся себе, что, если и сейчас она останется неприступной он, уедет и навсегда оставит попытки завоевать ее сердце.

Как и в первую их встречу, он увидел Джулию с противоположного берега. Она была все так же прекрасна, вот только глядя на нее он больше не чувствовал прежней легкости и радости. Сердце переполняла тяжесть и печаль.

Джулия тоже его заметила, в животе разлилась волна волнения. Неужели ей снова предстоит выслушать упреки и обвинения? Беременность и так истощила ее и морально и физически, а ссоры с мужем совсем лишали сил. Мысленно она принялась просить Бога придать ей сил для еще одного тяжелого разговора, тело невольно напряглось, когда Редингтон оказался рядом.

Джулия приготовилась слушать, хотя ей до смерти надоело воевать с Бренсоном. Она хотела, чтоб у них все наладилось, но по какой-то причине ничего не получалось. Кроме того, с каждым днем, что приближал рождение ребенка, она все сильнее переживала и ей не было кому доверить свои страхи.

– Я не помешал?

– Нет, – робко ответила Джулия.

– Я должен ехать, решил вас известить. Хотя, думаю, мой отъезд вас должен только порадовать.

Джулия пыталась сдержать эмоции, но предательские слезы все же навернулись на глаза.

– Это не так, – тихо возразила она.

– Вериться с трудом. В любом случае, решил сказать, что прощаю все, что вы натворили, во имя любви или во имя еще чего-то. Хотя у меня в голове не вяжется, любовь, толкающая людей на шантаж. И все же…

– Шантаж? – пристально глянув на мужа влажными глазами, уточнила она. – Он был только с вашей стороны!

Бренсон зло стиснул зубы. Все опять шло не так.

– Хватит! Я больше не хочу повторять одно и тоже! Если вы и дальше будете отрицать, что, угрожая мне скандалом, не стали причиной нашего брака – отлично! Но то письмо все еще у меня. Я просто хочу хоть немного наладить наши отношения, но, похоже, это невозможно.

– Мне бы тоже этого хотелось, но не могу признаться в том, в чем не вижу своей вины. Я никогда вам не писала и не знаю о каком письме идет речь!

– После того, как вы появились на моем пороге, я получил письмо, в котором ваша мать ясно дала понять, если я не женюсь на вас, вы ввяжете моё имя в очередной скандал. По–вашему, это просто совпадение?

Джулия внезапно начала понимать, что произошло. Конечно, мать подстраховалась, теперь понятно, почему в Лондоне неудачи ходили за ней по пятам. Они с Абби, наверное, сговорились, вынудив тем самым вместо визита к сестре, идти прямо к Редингтону. Как же жестоко они поступили и это ее семья. Слезы опять накатили на глаза.

– Я вижу вы снова пускаете в ход оружие, против которого я бессилен…

– Простите за это…, но скажите, вам не приходило в голову, что мне не было об этом известно? Понимаю, нанеся вашей гордости удар, я утратила ваше доверие и снисхождение. Но если вы откроете правде глаза, то поверите, я к вам пришла, только за тем, чтоб мать прекратила мне докучать. Это было унизительно, я ожидала вашего негодования. После всего того, что я сделала, о возможности вновь примириться я и мыслить не могла. Поверьте, я была уверена, что все закончиться по–другому. Если бы я знала, что мать посмеет вам угрожать, сделала бы все, чтоб этого не произошло. Простите еще раз, за все, что моя семья вам причинила. К несчастью, мы с матерью и сестрой редко ладим, я редко знаю, что у них на уме. Я бы никогда, никогда не стала вас шантажировать! Все, что произошло – это большая ошибка. И в то же время вы имели право знать о ребенке. Я могла бы вам написать обо всем, но чувство вины, заставило посмотреть вам в глаза и получить заслуженное презрение за свое поведение…

Джулия вдруг запнулась и горько заплакала. Почему все так дурно складывается, почему люди вмешиваются в их жизнь, заставляя страдать?

Бренсон посмотрел на свою жену, и впервые ему действительно стало, ее жаль. Он был так зол, что и вправду не подумал, о том, что здесь замешаны третьи лица. Что ж, похоже не только он имеет доброжелателей, которые за его спиной пытаются наладить ему жизнь. Конечно, было трудно смириться с тем, что тетя Бет такое учинила, поверить в то, что будущая тёща затеяла тайную игру, было куда проще. Может в душе он не хотел признавать этот очевидный факт. Его уязвленное самолюбие лелеяло гнев на возлюбленную, что покинула его, сказав, что не любит, поэтому и не хотелось прощать.

Что ж, может пора самому разобраться во всем и больше никогда не разрешать никому вставать между ними. Если тетя права и Джулия любит его, скоро он это услышит.

– Возьми, – протянув платок, с внезапным спокойствием произнес Бренсон, – Если ты сказала правду, я тебе верю. И сегодня, если ты захочешь, у тебя будет шанс – это доказать.

– Но разве вы не уезжаете?

Бренсон иронично улыбнулся.

– Вам не терпится от меня избавиться? Означает ли это, что я снова буду каяться за свою доверчивость?

Джулия покорно взяла платок, слегка коснувшись пальцами его руки. Он не предпринял попытку отнять руку. В душе слегка посветлело от луча надежды, что сулил перемирье.

Они шли, молча, до самого порога Адриан-Менор.

– Вы поужинаете со мной сегодня?

Джулия согласно кивнула.

Ужин проходил в молчании, оба то и дело бросали неловкие взгляды друг на друга. Бренсон, как и Джулия понимал хрупкость их мира и сам не мог понять, что он чувствует к ней. Гневаясь на нее, он почти забыл, что может чувствовать что-то другое.

Ужин был мирный, но короткий.

– Вы очень мало едите – это может быть вредно для обоих, – указал он на слегка округлившийся живот жены, подходя к своей комнате и предлагая ей войти.

На секунду Джулия замялась, но поняв, к чему он клонит, вошла.

– У меня нет аппетита, простите.

– Не извиняйтесь, может отчасти это моя вина. То, что происходит с нами в последнее время у кого угодно отобьет аппетит. Может нам удастся исправить ситуацию?

Бренсон взял жену за руку. В ответ она в нерешительности и страхе глянула на него. Подведя ее к кровати, он нежно усадил ее, а сам принялся снимать с себя одежду.

Джулия смотрела на него, понимая, что он хочет близости, но сама не решалась делать что–либо. Она была не уверенна, что тоже этого хочет.

– Вы не устали за сегодня?

– Устала?

– Ну да. Вам разве не хочется спать? Раздевайтесь.

Глаза Джулии еще больше округлились, но возражать она не стала.

– Я позову вам на помощь.

Он вышел на секунду в коридор, после чего вернулся и скрылся в небольшом кабинете, что был частью его спальни.

Когда служанка закончила и уложила хозяйку в постель, покинув комнату, Бренсон вернулся.

Горел неяркий свет от двух прикроватных бра. В руке мужа красовался стакан с чем–то янтарным в нем. Без слов он устроился возле Джулии.

Бренсон ничего не говорил и не делал попыток к ней прикоснуться, некоторое время он, молча, допивал содержимое стакана и когда закончил, посмотрел на нее.

Она посмотрела в ответ.

– Сегодня я хочу сделать с тобой, то, чего еще никогда не делал ни с одной из женщин.

Джулия вновь почувствовала тревогу. Что же ее ждет этой ночью? Может следовало сослаться на головную боль и отложить их перемирье до завтра?

– И что же это? – нерешительно спросила она мужа.

Выдержав паузу, он искренне забавлялся видом страха и недоумения на ее лице. Интересно, что она сейчас о нем думает? Какие странности ему припишет фантазия?

Но стоит ли винить ее за это, он никогда не был святым. Сегодня впервые в жизни, лежа рядом с женщиной в постели в его голове нет грязных мыслей. Может тому виной их вражда, может ребенок, но ему хотелось приблизиться к ней, но не физически, а духовно. Не быть горе любовником, а быть просто человеком рядом с другим человеком. Ощутить тепло и нежность и просто позволить себе быть рядом с ней открыв свою беззащитность, свое сердце…

Может это и есть любовь?

– Мы будем просто спать, я хочу обнять тебя, если ты позволишь и просто уснуть. А завтра я задам тебе один вопрос, ответ на который подскажет, сможем ли мы все наладить или нет. Ты согласна?

Весьма удивлена его пожеланиями, Джулия секунду колебалась, но так как его предложение было так невинно, она придвинулась поближе к мужу.

– Спокойной ночи, моя дорогая, – тихо сказал Бренсон, нежно поцеловав ее в лоб.

Слегка поражена поведением мужа, и его нежной невинной лаской, Джулия немного неуверенно положила руку ему на живот, а голову на грудь.

Под ее ухом размеренно билось его сердце. Некоторое время заснуть не удавалось. Он ничего больше не говорил, но ей казалось, что это слишком хорошо, чтоб быть правдой. Глаза никак не закрывались. Руки покоились на его груди, но ей казалось, что у нее нет права касаться его более интимно. Джулия словно боялась, что, если расслабиться и шевельнется, все это растает как мираж и вернется тот прежний Бренсон, закрытый от нее, но который с легкостью находил ключ к ее телу.

И все же знакомое тепло от его близости вскоре приятно разлилось по телу, постепенно сердце расслаблялось и начинало верить в эту сказку. Впервые за долгое время она начала чувствовать покой и умиротворение. Неужели их война окончена?

Трудно было не расплакаться от вдруг, охватившего в эту минуту счастья. Как же легко прикосновенье может разрушить барьер, который на расстоянии кажется просто непреодолимым. Как такое возможно? Какая все–таки странная природа человека.

Бренсон тоже чувствовал покой и это тоже ему было странно. Странно было то, что просто держать ее в объятьях так хорошо. Только здесь, рядом с ней мир обретал ясность. Словно не было между ними тысяч разногласий, не было горя, не было вражды – ничего. Лежа рядом, в объятьях друг друга, его ум вдруг обрел гармонию, никогда прежде не царившую в его душе. Ему не хотелось больше никуда ехать, никого искать, ничего выяснять. Хотелось быть здесь всегда.

Нет, он определенно любит ее, и скорее ад заледенеет, чем он предаст эту любовь. Он любит ее больше чем себя и каждый день борется с собой же за нее.

– Бренсон, – тихо раздался, голос Джулии. Свет уже не озарял комнату, и он лежал с закрытыми глазами, почти окунувшись в сон. Ее голос заставил его мягко улыбнуться и чуть сильнее прижать к себе. Он почувствовал, как она доверительно расслабилась возле него. Было приятно.

– Что?

– А ты правда никогда вот так не спал с женщиной, ну без …

– Да я девственник в этой области, признаю…

– Знаешь…

– Что?

– Я тоже.

Бренсон вновь улыбнулся и нежно поцеловал ее в макушку, ощутив знакомый аромат, исходивший от ее волос.

– Спи.

– А что за вопрос?

– Утром, любовь моя, утром.