Джейн Мэй - Он, она и собака

Джейн часто говорила, что правильные вложения дают ей полное право сидеть дома и ничего не делать. Не знаю, о каких вложениях она твердила, но я не имел ничего против. В какой-то момент хозяйка дозрела до создания первого романа, поэтому стала много времени проводить за компьютером.

Я всегда лежал у ее ног, пока она щелкала клавишами, сидя в кресле и глядя в белый экран монитора. Порой она тяжело вздыхала и начинала жаловаться на отсутствие вдохновения. По ее словам выходило, что найти это самое «вдохновение» так же трудно, как анус у складчатого шарпея. Особенно когда он сильно похудел, и шкура на нем обвисла.

Моя жизнь на новом месте довольно скоро превратилась в череду наполненных приятной рутиной дней. Когда Джейн завтракала, я сидел у нее на коленях. Она читала свежую газету, а я ловил носом запах ее бутерброда. Когда Джейн работала, я лежал рядышком, обычно на любимой подушке, уткнувшись мордой в ее тапочки. Когда хозяйка принималась ругаться сквозь зубы на свой компьютер, я вздрагивал и хмурился, переживая за нее. Если Джейн вдруг приходила в голову дурацкая идея «прибраться», я, ощетинившись, лаял на пылесос.

В общем, все шло своим чередом.

Больше всего мне нравилось, когда Джейн крутилась на кухне, что-нибудь готовила. Мне частенько перепадали вкусности, потому что (в отличие от строгого Боба) моя дорогая хозяйка плевать хотела на дисциплину. И особенно если речь шла о еде. Бобу, конечно, мы не рассказывали о своих шалостях, потому что… в общем, мы не желали его расстраивать, да.

Но все, о чем я рассказываю, вовсе не означает, что моя жизнь была сахарной, как коровий мосол. Например, я ужасно мучился одиночеством, когда хозяев не было дома. Если Джейн шла на встречу с каким-то «спортзалом», я буквально не находил себе места. Пытаясь заснуть и поскорее миновать период вынужденного одиночества, я прикладывался на подушке, на пороге и в кресле, однако уже через пять минут снова начинал слоняться по квартире.

За покупками меня тоже не брали, но хотя бы результатом таких отлучек Джейн становилась какая-нибудь очередная вкуснятина, немного примирявшая меня с ее отсутствием.

Еще хозяйка уходила на ужин с Бобом. Она смотрела на меня извиняющимся взглядом и обещала, что вернется через пару часов. Какая разница, через пару или нет? У собак нет чувства времени! Для нас даже десять минут одиночества ужасны.

Пожалуй, отлучки хозяйки были для меня самыми мучительными моментами в новой жизни. Я ужасно обижался, когда меня не брали с собой, но лишь до того момента, пока в замке не начинал поворачиваться ключ.

Боже, как же мы, собаки, предсказуемы, воскликнете вы.

Не только мы, но и большинство людей. Разве нет?

* * *

Я был потрясен, когда впервые увидел, что Боб и Джейн делают «это».

Начиналось все довольно невинно. Мы с Бобом вернулись с вечерней прогулки и обнаружили Джейн раскинувшейся на кровати. В спальне был выключен свет, но горело с десяток свечей. Когда мы с Бобом вошли и замерли на пороге, Джейн сладко потянулась, выгнувшись, словно змея.

– Новое белье? – спросил Боб с совершенно дурацкой рожей, выражения которой я не смог разгадать.

– Это? Да что ты! Старье. – Джейн засмеялась странным, воркующим смехом.

– Очень сексуальное.

Джейн распахнула объятия:

– Тогда иди ко мне.

Признаться, я подумал, будто зовут нас обоих, и ломанулся на постель.

– Извини, приятель… – Боб быстро спустил меня на пол. – Третий лишний.

«Говори про себя», – упрямо подумал я, снова впрыгивая на кровать. Ужом просочившись между Бобом и Джейн, я лег между ними.

– Ха-ха! – рассмеялась Джейн. – Глянь, кто пришел.

Боб предостерегающе поднял палец и погрозил мне.

– Разве я не сказал тебе, что ты здесь лишний? Кто, я?

Пришлось прикинуться очень удивленным.

– Не злись на него. Майлс привык спать с нами, ты же знаешь.

– Предлагаешь делать это при свидетелях?

– Это же просто собака, Боб. Возьми и сними его с постели.

Я попытался оказать сопротивление, упершись лапами в одеяло, но Боб просто спихнул меня на пол.

– Так-то, приятель, – победным голосом сказал он.

Обиженный, я отошел подальше от постели и свернулся в кресле клубочком. На самом деле я глядел во все глаза, все еще не понимая, к чему ведут эти двое. Занимались они скучнейшими вещами – целовались, обжимались. Все это я видел и раньше, поэтому не мог понять, из-за чего сыр-бор. А потом Боб вдруг начал целовать мою хозяйку в плечи и грудь, спустился ниже. Меня бы это не обеспокоило, но тут Джейн принялась громко стонать.

Я забеспокоился. Вдруг Боб специально прогнал меня, чтобы беспрепятственно причинять Джейн боль? Мысль была нелепая, и я тотчас отбросил ее прочь, однако решил удостовериться, что с хозяйкой все в порядке. Короче, я беззвучно спрыгнул с кресла, поставил передние лапы на край кровати и понюхал ее лицо.

– Так… да, так… – стонала Джейн. – Ой, прекрати немедленно!

– Что? – изумился Боб.

– Я не тебе. Майлс снова здесь. Он ткнулся мокрым носом мне в веко.

– Иди на место, парень, – проворчал Боб недовольно. – Я и без тебя здесь управлюсь.

Хотя я вполне доверял ему, но червячок беспокойства все еще шевелился в душе. В общем, я не сдвинулся с места.

В меня полетела подушка. Пришлось снова убраться на кресло, где я улегся, превратившись в сплошные уши и глаза. Минуту спустя в мою сторону полетели трусики. Чуть солоноватый запах коснулся носа, кружевная тряпочка весьма меня заинтересовала.

А на кровати творилось что-то невообразимое. Я чуть шею не свернул, таращась в ту сторону.

Боб лежал на спине. Джейн сидела сверху, ритмично подпрыгивая. Как раз в тот момент, когда я озадаченно размышлял над тем, что могло заставить настоящего самца столь откровенно подчиниться самке, Боб и Джейн поменялись местами. Потом еще раз. Теперь хозяйка стояла на четвереньках, а хозяин пристроился сзади.

Я моргнул. Затем еще раз моргнул. И тут все стало на свои места. До меня наконец дошло, чем были заняты эти двое.

Я видел, как это делают собаки. Даже один раз делал это сам, к великому ужасу хозяйки той малышки. Но люди? Ведь подобное поведение свойственно скорее… животным.

Мне стало ясно, почему меня упорно спроваживали. Джейн и Бобу действительно не требовался третий.

Вздохнув, я уткнулся носом в собственные лапы и принялся вспоминать ту мальтийскую болонку с течкой, что как-то раз встретил у детской площадки. Она была очень хороша собой… и так податлива… ах, если бы противный носатый мужик не увел ее от меня подальше!

Видимо, Джейн и Боб уже закончили свои безобразия, потому что я внезапно заметил, как они сидят на краю постели, прикрывшись простынями, и смотрят на меня.

– Боб, это то, что я думаю?

– Похоже на то. Ничего себе!

И они оба расхохотались. Я смущенно прижал уши и попытался выкинуть из головы мальтийскую болонку, однако ее образ и запах продолжали преследовать меня. Я завозился в кресле под двумя настойчивыми взглядами, мой пенис отказывался прятаться обратно и бесстыдно торчал посреди голого пуза.

– Глазам своим не верю! – воскликнула Джейн.

– Да уж, у него огромный, – проворчал Боб. – Просто в половину тела. Чувствую, у меня только что проклюнулись ростки комплекса неполноценности.

– Ой, неужто жеребец Бобби завидует маленькому песику? – расхохоталась Джейн.

– Чему тут завидовать? У собак секс случается куда реже, нежели у людей.

– Тут ты прав. – Хозяйка помолчала. – Слушай, не знала, что собаки возбуждаются, глядя на людей. И потом, в приюте нас убеждали, что он кастрирован.

«Как бы не так», – мрачно подумал я.

– Ну, я читал, будто кастраты Древнего Рима были способны возбуждаться.

– И что, интересно, у них возбуждалось? Глупость какая! Где же ты это прочел?

– В Интернете, наверное. Очередная порция бесполезной информации.

Джейн встала и потянулась.

– Хочу писать, – сообщила она, ничуть меня не стесняясь, и пошла в туалет.

– Место освободилось, приятель, – обратился ко мне Боб. – Можешь перебираться на кровать.

Я уже почти спрыгнул с кресла, когда услышал:

– Где мои трусики?

Я прижал уши к голове, мой взгляд против воли сделался заискивающим. Пять минут назад я, обнюхав трусики, устроился с ними поудобнее и принялся жевать кружево. Возможно, я немного переусердствовал.

– Что это такое? – изумилась Джейн, вытаскивая из-под меня мокрую жеваную тряпку, еще совсем недавно бывшую красивым бельем.

Боб покачал головой, но улыбнулся.

– Видимо, Майлсу понравился твой запах. Я буду последним, кто поставит ему это в вину.

– Ты находишь это забавным? Здорово! А ведь это были очень дорогие трусики!

Я понял, что дорогие трусики Джейн очень дорого мне обойдутся, и еще сильнее прижал уши. Глаза мои буквально приклеились к полу.

– Ты очень, очень плохой пес!

Я почувствовал себя маленьким и жалким. Мне хотелось, чтобы меня простили. Хвост спрятался между ног. Стало очень страшно, что любимая хозяйка отправит меня обратно в приют. Или, того хуже, вышвырнет на улицу!

Я вжался в кресло, представляя худшее. Мне казалось, что пронизывающий ветер уже ерошит мою шерсть, холод пробирает до костей, желудок сводит от голода.

Я был так напуган, что меня едва не стошнило.

– Ой, ой, Джейн, прекрати! Видишь, как у него скривилась морда? Кажется, его сейчас вырвет, – забеспокоился Боб.

– Да уж, вырвет! – возмущалась Джейн. – Моими трусиками! – Тут она поняла, что Боб не шутит, и подскочила ко мне. – Только не на кресле, Майлс!

Однако останавливать меня было поздно. Я едва успел приподняться, как меня вырвало, причем несколько раз. Я уделал все кресло и частично ковер под ним.

Если я думал, что до этого у меня были проблемы, то теперь стало ясно: главные неприятности еще впереди.

К моему бесконечному удивлению, ругать меня не стали.

Джейн осторожно сняла меня, трясущегося от страха, с испачканного кресла, отнесла в ванную и вымыла.

– Прости, что накричала на тебя, малыш, – виноватым голосом приговаривала она.

Каким-то непостижимым образом моя любимая хозяйка поняла, что мне жаль испорченных трусиков.

Конечно, я простил Джейн ее дикие вопли. Мы, собаки, вообще существа незлопамятные. В отличие от некоторых людей.

Небо нависало над городом, выгибаясь вниз, словно беременное брюхо. Я чувствовал, что ничего хорошего от такого неба лучше не ждать.

И не ошибся. Сначала в воздухе начали парить редкие снежинки. Я следил за их легкомысленным полетом через окно гостиной. Иной раз они прилипали к стеклу, и тогда я пытался слизнуть их языком, но ничего не выходило.

А потом небеса просто разверзлись. Посыпался густой снег, довольно скоро заваливший весь город. За окном ничего нельзя было разглядеть, только бесконечный танец белых пушинок. Они то лениво опускались вниз, то рывком взлетали вверх и принимались кружиться в водовороте.

И как назло, это случилось именно в тот момент, когда меня вывели на прогулку. Мне совершенно не улыбалось тащиться на улицу в столь гнусную погоду, но выбора не было: лужа на ковре Джейн считалась страшным преступлением.

– Ну что, пойдем гулять, малыш? – раздался ласковый голос из прихожей.

Я сжался в комочек, надеясь, что Джейн меня не заметит. Но она поймала меня, силком натянула теплый свитер (он греет, но ужасно стесняет движения) и прицепила поводок.

Я уныло вышел на крыльцо.

– Видишь, какие красивые снежинки? – спросила Джейн с восхищением. – Нравится?

Как бы не так! Эта гадость лезла мне в уши, прилипала к ресницам, повисала на длинных бровях, маяча вверху, словно крохотные шапочки. У меня довольно быстро промокли лапы, а противный ветер задувал под хвост.

Короче, снег вновь показался мне отвратительным. Даже теперь, когда я превратился из бродяги в домашнего пса. Все, о чем я мечтал, – это по-быстренькому сделать свои дела и вернуться в теплую, уютную и сухую квартиру. К сожалению, Джейн потянула меня к Первой авеню.

– Мы пока не идем домой, – сказала она каким-то заискивающим голосом, заставив меня насторожиться. – Нам надо к доктору Гринбергу.

Никакой другой информации хозяйка мне не предоставила. Когда мы добрались до места, я сразу понял, к чему эта секретность. Дом этого «доктора Гринберга» насквозь пропах запахами животных. Хуже того, я услышал приглушенное гавканье собак в клетках. Некоторые даже не лаяли, а подвывали от ужаса. Это место напомнило мне приют для бродячих собак, но тут пахло не только одиночеством, но и ужасом.

Внезапно мне показалось, что стоять в снегу по самые уши куда приятнее и уютнее, нежели находиться у «доктора Гринберга».