Патриция Уоддел - Он сказал «нет»

– Я еду ужинать, а не делать предложение, – заявил Грэнби. – Что же касается детей, то я, зная твое упрямство, могу утверждать: ты непременно доживешь до их появления. Только знай, что в ближайшем будущем это не произойдет. Мисс Хардвик мила, он она не та женщина, на которой мне в один ужасный день захотелось бы жениться. Пока же, будь добр, держи при себе свои соображения о девушках.

– Как скажете, милорд, – проворчал камердинер.

Однако граф нисколько не сомневался: старый слуга будет и в дальнейшем высказывать свое мнение и давать советы при каждом удобном случае. Пек же прекрасно знал, что молодой хозяин проигнорирует советы так же, как делал это всегда. Разумеется, граф не мог уволить Пека, не мог также заставить его уйти на покой, так что приходилось терпеть.

Грэнби дал монетку мальчику, который вывел лошадь из конюшни, сел в седло и покинул гостиницу. Солнце уже село, и на городок спускались сумерки. Он проехал по главной улице Уинчкома, потом миновал мост и выехал на дорогу, ведущую к поместью сэра Хардвика. Причем все это время граф думал о Кэтрин. Хотя они расстались совсем недавно, Грэнби с нетерпением ждал встречи. Однако он очень сомневался в том, что и девушка ждет встречи с таким же нетерпением.

Кэтрин Хардвик, конечно же, считалась здесь первой красавицей, и местные молодые люди, наверное, преследовали ее. Но Грэнби был уверен, что никто из них не добивался того, что получил он.

Граф улыбнулся, вспоминая, как мало усилий потребовалось для того, чтобы поцеловать Кэтрин. Ее согласие можно было объяснить молодостью и стремлением познать что-то новое. Вероятно, провинциальная жизнь слишком скучна...

Ее одолевало любопытство. Грэнби не сомневался в этом. Но даже после поцелуя в ее глазах светилась невинность, на лице же было написано упрямство. Судя по всему, Кэтрин старалась казаться опытной и равнодушной, но это не очень-то у нее получалось.

Сочетание невинности и упрямства странным образом привлекало Грэнби, интриговало его, но в то же время и настораживало – ему не хотелось пасть жертвой чар провинциальной красавицы. Жертвой чар?.. Он вдруг вспомнил, как ругалась Кэтрин, и снова улыбнулся. Да, наверное, именно соединение столь противоречивых черт – невинности и дерзости, любезности и храбрости – так очаровало его. «Неужели действительно очаровало?» – подумал он, внезапно нахмурившись.

И тотчас же явилась другая мысль: «А может, мне следовало отказаться от приглашения сэра Хардвика? Ведь для того чтобы купить лошадь, не надо вести переговоры за ужином...»

Но Грэнби чувствовал, что ему хочется снова увидеть Кэтрин, и он ничего не мог с собой поделать. Было очевидно – его влекло к Кэтрин Хардвик. Влекло не только потому, что она была красавица, но и потому, что Кэтрин совершенно не походила на лондонских молодых леди.

И все же граф не хотел разрушать жизнь этой девушки. Ведь он, конечно же, не имел серьезных намерений... Следовательно, не имел права ухаживать за ней. Да, он не должен был добиваться Кэтрин Хардвик. Он мог улыбаться ей, мог с ней любезничать, мог даже сорвать еще один поцелуй, но не более того.

Граф принял это решение, уже подъезжая к поместью Стоунбридж, и теперь ему следовало подумать о том, как уговорить сэра Хардвика продать Урагана.

Лорд Грэнби передал перчатки и шляпу пожилому дворецкому, открывшему дверь, и его тотчас провели в гостиную. Дом сэра Хардвика графу сразу же понравился. Понравилась величественная лестница с широкими перилами и добротная мебель из красного дерева, купленная не ради престижа, а ради удобства. А лежавшие повсюду яркие ковры создавали атмосферу уюта.

Едва лишь граф переступил порог гостиной, как часы с циферблатом в форме капли пробили семь. И тотчас же в комнату вошел сэр Хардвик.

– О, лорд Грэнби, вы пришли секунда в секунду, – проговорил он с улыбкой. – Давайте чего-нибудь выпьем, пока дамы не спустились. Думал, старина Гэбс проводит вас в библиотеку, но вижу, что Фелисити ему помешала. Увы, наш дворецкий не знает, как принять такого гостя, как вы. Но не обижайтесь, сэр. Гэбс – прекрасный человек. Итак, милорд, вам бренди, портвейн или виски?

– Мне по душе виски.

– А мне – люди, которые так считают.

Хозяин послал за виски, потом указал гостю на одно из кресел, а сам устроился на зеленом диване с мягкими подушками.

– Итак, вы хотите улучшить породу ваших лошадей? Выгодное вложение денег и удовольствие немалое. Я всегда предпочитал общество этих животных человеческому, – начал разговор сэр Хардвик.

Грэнби улыбнулся и кивнул в ответ. Гэбс, с трудом передвигаясь на негнущихся ногах, принес виски. Налив себе, граф откинулся на спинку кресла и, продолжив беседу, рассказал о лошади, которую видел на скачках в Челтнеме. Потом заговорили о качествах, необходимых для хороших скакунов.

Минут через пять дверь открылась, и в комнату вошли дамы.

Грэнби, тут же умолк и поднялся на ноги. Одного взгляда на Кэтрин Хардвик оказалось достаточно, чтобы граф забыл о своих благих намерениях. Кэтрин была прекрасна в платье темно-изумрудного цвета – оно подчеркивало блеск ее глаз и насыщенный оттенок золотисто-каштановых волос. Покрой платья был довольно скромным, но никакая одежда не могла скрыть совершенных линий ее фигуры.

Она повернулась к нему с вежливой улыбкой, но Грэнби заметил в ее глазах что-то еще... Может, смущение? Нет, решимость. Кэтрин собиралась вести себя так, как будто между ними ничего не произошло.

Тут леди Форбс-Хаммонд расплылась в ослепительной улыбке, и Грэнби понял, что его опасения были не напрасны. Эта дама явно намеревалась заняться сватовством.

И все же граф заставил себя улыбнуться в ответ и проговорил:

– Рад видеть вас, леди Форбс-Хаммонд. – Он склонился над ее рукой, обтянутой перчаткой. – Да-да, поверьте, я всегда очень рад видеть вас.

Затем Грэнби поздоровался с мисс Хардвик. Заметив в ее глазах вспышку гнева, он мысленно усмехнулся. Итак, Кэтрин проявляет упрямство? Что ж, вечер только начинается, и он, Грэнби, еще успеет позаботиться о том, чтобы молодой леди было о чем помечтать ночью.

Разумеется, ему не следовало так себя вести, но он никогда не отворачивался от брошенного ему вызова. А поведение Кэтрин было вызывающим.

– Вы встретились с моей племянницей на дороге сегодня утром, не так ли? – спросила леди Фелисити, усаживаясь вместе с Кэтрин на софу.

– Совершенно верно. Но я не знал, что она ваша родственница, – ответил Грэнби.

– Видите ли, мы не кровные родственники. Просто я была близкой подругой покойной жены сэра Хардвика и поэтому считаюсь членом их семьи.

– Всем на благо, конечно же. – Граф вежливо улыбнулся.

– К сожалению, бывают моменты, когда Кэтрин думает иначе, – ответила леди Фелисити со свойственной ей прямотой. – Сейчас она отчаянно сопротивляется нашей совместной поездке в Лондон. Ей больше нравится в провинции.

– Как и мне, – заметил Грэнби. Он был очень рад тому, что Кэтрин Хардвик еще не познакомилась с его лондонскими приятелями. – Как только договорюсь с сэром Хардвиком о продаже мне жеребца, которого он очень ценит, так сразу же направлюсь в Рединг, где у меня родовое поместье.

– Ураган не продается, – неожиданно заявила Кэтрин. Она заговорила впервые с тех пор, как вошла в комнату. Даже когда лорд Грэнби склонился над ее рукой, она не произнесла ни слова.

– Почему бы нам не выслушать графа? – с улыбкой сказал сэр Хардвик. – Ведь у каждой лошади есть своя цена и...

– Только не у Урагана, – перебила Кэтрин. – Папа, ты же знаешь, как я к нему отношусь.

Лорд Хардвик пожал плечами и, пристально глядя на дочь, проговорил:

– Дорогая, мне очень не понравилось, что ты взяла его для прогулки.

Грэнби заметил, что Хардвик произнес эти слова с ласковой улыбкой. Итак, было совершенно очевидно: мисс Кэтрин – девушка очень избалованная, и ей ни в чем не отказывают.

Тут леди Фелисити вдруг нахмурилась и проворчала:

– Ты что же, сегодня утром опять ездила верхом на этом... огромном чудовище? Неужели ты не понимаешь, что рискуешь жизнью?!

– Ураган не чудовище.

– Все равно тебе не следует брать этого коня. – Леди Фелисити выразительно посмотрела на сэра Хардвика, как бы давая понять, что тот должен наставить дочь на путь истинный.

Хардвик снова пожал плечами. Граф же мысленно согласился с пожилой дамой.

– Я прекрасно езжу верхом, – сказала Кэтрин. – Так что не надо за меня беспокоиться.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел Гэбс. Дворецкий объявил, что ужин подан. Грэнби встал и подал руку Фелисити, при этом он покосился на Кэтрин, но она казалась совершенно спокойной. Все прошли в столовую, и граф, как почетный гость, сел по правую руку от хозяина. Прямо напротив него расположилась леди Форбс-Хаммонд, а слева от нее – Кэтрин. Сэр Хардвик тотчас же заговорил о последних заседаниях парламента и о либеральных настроениях, появившихся в стране.

– Все эти либеральные идеи – сплошные глупости, если хотите знать мое мнение. – Сэр Хардвик смотрел на гостя, и казалось, не обращал внимания на дам. – Надеюсь, вы не из числа либерально настроенных дворян. Видимо, – следовало спросить вас об этом до того, как я высказал свое мнение.

– Все зависит от обстоятельств, – ответил Грэнби. – Но я восхищаюсь людьми, которые прямо говорят, что думают. Вы не хотели бы баллотироваться в палату общин?

– Ни в коем случае! – воскликнул Хардвик. – Я привык к Уинчкому и доволен своей жизнью. А в парламенте пусть шумят те, кому это нравится.

– Граф, вы приехали в Уинчком прямо из Лондона? – спросила Фелисити, когда слуги унесли супницы, а в центре стола появилась жареная утка.

– Нет, миледи. Я ездил на скачки в Челтнем и там узнал, что лошадь, прыгавшая лучше всех, была выращена здесь, в Стоунбридже. Поэтому я и решил к вам заехать.

Леди Форбс-Хаммонд продолжала занимать гостя разговором, и все это время Грэнби чувствовал, что Кэтрин на него поглядывает, разумеется, так, чтобы не привлекать к себе внимания. Она говорила мало, причем лишь в тех случаях, когда к ней обращались. Грэнби же, бросая взгляды в ее сторону, очаровательно улыбался, но Кэтрин ни разу не ответила на его улыбку и не выказала ничего, кроме полнейшего равнодушия.

Наконец ужин закончился, и Грэнби подошел к Кэтрин, чтобы проводить ее в гостиную. Но девушка окинула графа презрительным взглядом и, повернувшись к нему спиной, взяла под руку отца.

Хардвик, однако, не заметил столь вопиющей бестактности – как раз в этот момент он отдавал распоряжения, причем ему приходилось кричать, так как старый дворецкий был глуховат.

Но леди Фелисити все видела. Она нахмурилась и пристально взглянула на Кэтрин. Граф же сделал вид, что вовсе не собирался провожать Кэтрин в гостиную. С улыбкой повернувшись к леди Форбс-Хаммонд, он предложил ей руку.

«Что ж, мое время еще придет, – думал Грэнби, украдкой поглядывая на девушку. – Молодой леди не помешает научиться смирению, и я постараюсь стать хорошим учителем».

Граф нисколько не сомневался в успехе, ведь он прекрасно знал женщин. Он стал страстным почитателем противоположного пола с пятнадцати лет, после того, как сошелся с преподавательницей музыки. Мисс Кейн наняло семейство, жившее по соседству, – она обучала двух дочерей соседа. Юный наследник титула почти ежедневно встречался с ней в уютном коттедже, расположенном во владениях его отца. С тех пор женщины стали его главным увлечением, и все любовницы были от него в восторге.

Что касается мисс Кэтрин, то она, по мнению Грэнби, зашла слишком далеко, и граф решил, что непременно проучит ее. Проучит этим же вечером.

Проводив дам в гостиную, мужчины прошли в библиотеку – дворецкий уже принёс сюда бренди и бокалы. Усевшись в глубокие кресла, хозяин с гостем закурили сигары и почти тотчас же заговорили о деле, то есть о продаже жеребца.

– Что ж, вы сделали мне очень выгодное предложение, – сказал сэр Хардвик. – Но я все-таки пока не расположен продавать Урагана.

Мужчины, уединившись в библиотеке, воздали должное сигарам и бренди, а Кэтрин тем временем выслушивала нравоучения тети.

– Моя дорогая девочка, – говорила леди Форбс-Хаммонд, – ты не имеешь права оскорблять такого влиятельного человека, как граф Грэнби. Так просто не принято... Я уже не говорю об исключительной бестактности твоего поведения. И не смотри на меня так, будто не понимаешь, что я имею в виду. Ты прекрасно все понимаешь, моя милая. О Господи, ведь ты даже не извинилась!

– Мне он не нравится, вот и все, – заявила Кэтрин. Она надеялась, что такой прямой ответ положит конец разговору.

– Но почему?

Кэтрин пожала плечами. Потом вздохнула и проговорила:

– Он напоминает мне лорда Данвейла. Глядя на него, я вспоминаю о бедной Саре и ее несчастьях.