И только тогда Мелина с глазами, полными слез, повернулась к Бингу. Он сидел, откинувшись на сиденье, и казался совершенно опустошенным и измученным. Его руки безжизненно повисли, и эта деталь, пожалуй, больше всех прочих рассказала Мелине о том напряжении, в котором он находился последние сутки.
Но потом отец Зуки снова подбежал к машине, и Бинг, выскочив наружу, поприветствовал его.
— Еще пару минут — и самолет улетел бы. — Министр с трудом выговаривал слова от волнения. — Они и так задержали вылет на двадцать минут.
Слезы все еще струились по его щекам, и только большим усилием воли он взял себя в руки.
— Нам не стоит задерживаться здесь, — сказал он. — Поехали со мной. Машину оставьте, о ней позаботятся.
Он щелкнул пальцами, и к ним подъехал стоявший поодаль лимузин. Они втроем сели на заднее сиденье, мотоциклисты снова заняли свои места по бокам машины.
— Бинг, какими словами мне благодарить тебя? — спросил марокканец, когда кавалькада сдвинулась с места.
— Не говори ничего, — ответил Бинг. — Нам просто повезло. И позволь представить тебе Мелину Линдси. Не знаю, где бы я был без ее помощи. Она дочь сэра Фредерика Линдси, я рассказывал тебе о нем.
— Ну конечно, — ответил министр. — Сэр Фредерик Линдси был великим человеком. — Он слегка наклонился вперед и взял руку Мелины в свою. — Как я могу поблагодарить вас за спасение моего сына?
— Все сделал Бинг, — смущенно ответила Мелина.
Министр, ничуть не стыдясь, смахнул слезы со щеки.
— Мой мальчик, мой мальчик… — пробормотал он. — Сейчас он в безопасности, но откуда мы знаем, когда Мулай Ибрагим вновь нанесет удар?
— А куда мы, кстати, едем? — спросил Бинг спокойным, непринужденным тоном, который словно возвращал их к обыденности.
— Конечно же ко мне домой. Я подумал, что сегодня вы отдохнете у меня, а завтра покинете страну. Бинг, ты знаешь, что теперь ты меченый человек, да и жизнь мисс Линдси тоже отныне в опасности.
Машина въехала на просторный двор, а потом все трое вошли через украшенные прекрасной резьбой ворота в прохладу дома, который был наполовину марокканским, наполовину французским.
— Чего бы вам хотелось в первую очередь? — спросил их гостеприимный хозяин.
— Лично я, — признался Бинг, — хотел бы вымыться и переодеться, и Мелине, полагаю, хочется того же.
Министр щелкнул пальцами.
Появилась горничная-француженка и провела Мелину наверх в великолепную спальню, окна которой выходили в цветущий сад, за которым виднелось море.
— Я думаю, платья мадам подойдут вам, мадемуазель, — заметила она, окинув девушку оценивающим взглядом. — Его превосходительство сказал, что вы можете выбирать что угодно по вашему вкусу.
— Спасибо, — ответила Мелина, снимая джелабу и понимая, насколько странно должна выглядеть с сурьмой, размазанной вокруг глаз, и покрасневшим от яшмака носом.
Какое невыразимое блаженство было погрузиться в горячую ароматную ванну и позволить расслабиться напряженным мышцам! Потом Мелина вымыла голову и снова увидела золотые и медные искры в волосах, освобожденных от слоя пыли.
Наверное, она лежала в ванне еще добрый час, пока не поняла, что у нее слипаются веки и она соскальзывает в дремоту.
«Ну и дурочкой я окажусь, если утону теперь», — подумала она с улыбкой, вылезла из ванны и насухо вытерлась большим полотенцем.
Вернувшись в спальню, Мелина обнаружила поднос с молоком и фруктами.
— Его превосходительство посоветовал вам отдохнуть, мадемуазель, — пояснила горничная. — Он просил передать, что им с месье Вардом есть что обсудить, а вам стоит поспать и восстановить свои силы.
— Я в самом деле устала, — признала Мелина, вспоминая, как мало она спала в последнее время.
— Ужин будет не раньше половины десятого, — сообщила горничная. — Но повар приготовил для мадемуазель омлет.
Мелина съела принесенное и уснула, едва ее голова коснулась подушки.
Она проснулась, казалось, много часов спустя от звука отдергиваемых занавесок и мгновенно исполнилась безоблачного счастья, вспомнив, что теперь все позади.
Горничная уложила волосы Мелины непривычным и, как надеялась девушка, удивительно идущим ей образом. Из множества платьев, висевших в гардеробной, было выбрано платье из голубого шифона, расшитое крошечными бриллиантами. Платье изящно облегало фигуру Мелины, и она казалась в нем совсем юной и воздушной.
Девушка не могла сдержать радость, предвкушая, как Бинг увидит ее в этом великолепии. У нее никогда не было подобного наряда, и к тому же она видела, что сегодня в ее глазах появилось особое сияние.
Мелина нашла Бинга и министра на веранде, выходящей в сад. При ее появлении оба они встали.
— Надеюсь, в моем бедном жилище вы нашли все желаемое, — галантно произнес хозяин дома, поднося руку Мелины к губам.
— Абсолютно все, — ответила девушка, устремив взгляд на Бинга, и, заметив восхищение на его лице, ощутила себя счастливой, как никогда в жизни.
Она села за стол и взяла бокал шампанского, поданный слугой в элегантной ливрее. Министр встал и поднял свой бокал с соком, ибо как правоверный мусульманин не пил алкоголя.
— За ваше здоровье и счастье! — провозгласил он. — Да благословит Господь вас обоих.
Он отпил глоток и благосклонно улыбнулся гостям.
— Прощу прощения, мисс Линдси, теперь я вынужден вас покинуть, — сказал он. — Сегодня вечером у меня важная встреча. — В его глазах мелькнули лукавые искорки. — К тому же, я полагаю, вы не будете особо без меня скучать.
Буквально сразу после его ухода подали ужин. Впоследствии Мелина не могла вспомнить, что она ела, — такое счастье ее переполняло. Она знала только, что пьянило ее не шампанское, а присутствие Бинга и то, как он смотрел на нее.
Потом они вышли в сад и сели на скамью, окруженную розами и жимолостью. Долгое время единственным звуком, нарушавшим тишину, было журчание фонтана, и наконец Мелина с трудом выговорила:
— Во сколько мы уезжаем завтра?
— Ты уезжаешь в полдевятого, — сообщил Бинг. — Самолет прилетает в Париж, а там ты пересядешь на рейс до Лондона.
Мелине показалось, что между ними взорвалась бомба.
— Но ты… разве ты… не летишь со мной?
Бинг покачал головой.
— Но Бинг! Ты должен! Ты же слышал, что сказал министр. Если ты останешься, то подвергнешь себя опасности.
— Я знаю.
Он повернулся лицом к Мелине. Вокруг раскинулись невообразимые краски восточного заката, но девушка видела только боль в глазах Бинга.
— Я люблю тебя, Мелина, — тихо сказал он. — Ты ведь знаешь это, правда?
— Я не думала, что… нравлюсь тебе, — прошептала она.
— О, моя милая… милая…
Бинг взял ладони Мелины между своих и сжал их так сильно, что у нее перехватило дыхание.
— Я люблю тебя всем сердцем, всем существом. Однажды любовь причинила мне огромную боль, и я никогда больше не хотел иметь ничего общего ни с одной женщиной.
Он наклонился и поцеловал пальцы Мелины, и ее переполнила дрожь восторга от этого прикосновения.
— А потом я встретил тебя, — продолжал Бинг. — Сначала я не мог поверить, что за этой прелестной внешностью скрывается нежное и отважное сердце. Я был груб с тобой, командовал и о многом молчал, потому что не мог представить, что в такой критической ситуации повстречаю женщину, на которую смогу положиться так, как на тебя. Твой отец гордился бы тобой.
Мелина слушала его с пылающими от смущения и радости щеками.
— А еще он бы тоже полюбил тебя, — прошептала она.
Бинг замер, услышав эти слова.
— Ты хочешь сказать, что любишь меня? — спросил он недоверчиво.
— Уже давно. — Мелина едва могла поднять на Бинга взгляд. — С того момента, как ты поцеловал меня, когда нас искала машина с прожектором.
— Я не знаю, что на меня тогда нашло, — признался он. — Но я уже начинал понимать, что ты значишь для меня.
— Я так… счастлива, — с замирающим сердцем выговорила Мелина.
К ее удивлению, Бинг отвернулся, словно смотреть на нее было выше его сил.
— Что случилось, Бинг? — спросила девушка.
— Я не знаю, как тебе сказать… пока мы тряслись весь тот долгий день в автобусе, я говорил себе, что, если мы благополучно выберемся из этой передряги, если вернем мальчика и избежим погони, то я попрошу твоей руки. Я видел как наяву все, что вижу сейчас — цветущий сад, вечер, я обнимаю тебя и говорю, что пусть ты мало знаешь меня, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать хорошим мужем и сделать тебя самой счастливой женщиной на свете.
Голос Бинга стих, и внезапно он привлек Мелину к себе и сжал так крепко, что она задохнулась.
— Я так хотел сказать это, — мучительная боль звучала в его словах, — я так хотел это сказать — но теперь не могу.
— Но почему? Почему не можешь?
Мелина взглянула на Бинга и увидела его лицо и губы совсем близко. Инстинктивно она положила руку ему на шею, привлекла к себе и почувствовала, что стоило их губам встретиться, как Бинг утратил всякое самообладание и начал неистово, безудержно целовать ее — губы, щеки, веки и пульсирующую жилку на шее.
А потом, со стоном, который шел, казалось, из самых глубин его существа, Бинг разжал объятия, встал и, пройдя несколько шагов, остановился у фонтана, бездумно уставившись на его струи. Мелина, растерянная, с трудом выровняв дыхание, все-таки решилась подойти к нему.
— Пожалуйста, Бинг, объясни мне, — тихо попросила она.
— Хорошо, — кивнул он. — только давай уйдем из этого чертова сада.
Они вернулись в гостиную. Мелина села на диван, а Бинг остался стоять, опираясь о каминную полку.
— Ты ведь знаешь, что я понятия не имел, где в Маракеше спрятан ребенок? — довольно резко спросил он.
— Да, конечно.
— Мы бы никогда не догадались об этом, если бы не один человек, который дал мне нужную информацию.
— И кто же это… был? — спросила Мелина, хотя уже предчувствовала ответ.
— Лилет.
— Миссис Шустер?! А при чем здесь она?
— Она приехала в Марракеш вместе с Мулаем Ибрагимом. У него был свой резон взять ее в попутчики — он видел, как мы вместе танцевали, и поэтому постарался выведать у нее обо мне как можно больше.
— А в ответ он рассказал ей о ребенке? — удивилась Мелина.
— Конечно же нет. Но у Лилет всегда была цепкая память на детали. Так что я решил проведать ее и расспросить о поездке с Мулаем Ибрагимом. И узнал, что на подъезде к Марракешу машину остановил какой-то араб, просящий подаяния. Мулай Ибрагим вручил ему монетку, а араб прошептал в ответ «Дар аль-Хамама». Он произнес это по-арабски, так что Мулай Ибрагим и не думал, что сидящая рядом Лилет поймет сказанное.
— А она поняла? — уточнила Мелина. — Мне она говорила, что неспособна к языкам.
— Так и есть, — кивнул Бинг. — Но она точно знала одно слово по-арабски. Хамама. Потому что оно значит «голубка» и когда-то я так ее называл.
Легкий румянец окрасил его щеки, и Мелина ощутила болезненный укол ревности.
— Это было одно из тех совпадений, которые реальнее любого безумного вымысла, — вздохнул Бинг и замолчал.
— Но это ведь не вся история, так? — уточнила Мелина, предчувствуя неладное.
— Нет. Лилет назначила цену за информацию, которую могла мне передать.
— И что же это было? — едва слышно спросила Мелина.
— Она хотела, чтобы я вернулся к ней.
— Нет! — вспыхнула Мелина. — Бинг, ты не можешь так поступить! Ведь ты не любишь ее. И она не любит тебя!
— Я дал слово. — Голос Бинга был мертвым и пустым, как у идущего на казнь.
— Это жестоко! — бушевала Мелина. — Это омерзительно! Неужели ничего нельзя с этим поделать?
— Ничего, моя дорогая, — покачал головой Бинг. — Я люблю тебя и буду любить до последнего вздоха, но я дал слово и вернусь. И если меня будет ждать Мулай Ибрагим и всадит пулю в сердце, это будет не так ужасно, как жизнь, в которой не будет тебя.
Мелина закрыла глаза. Ей хотелось кричать и плакать, но она понимала, что это бесполезно.
— Теперь нам надо попрощаться, — сказал Бинг, — потому что к утру я уже буду в Марракеше.
Мелина хотела сказать: «Пожалуйста, нет… не уходи», но губы не повиновались ей, и словно в каком-то тяжком сне она почувствовала, как Бинг обнимает ее, и поняла, что это — в последний раз.
Он не стал ее целовать, но просто прижался щекой к ее щеке и сказал так тихо и нежно, что Мелина едва расслышала:
— Прощай, любовь моя… моя единственная.
На несколько секунд они прильнули друг к другу, как испуганные дети в темноте, а потом Бинг разжал руки и сказал сдавленным от муки голосом:
"Опасная любовь" отзывы
Отзывы читателей о книге "Опасная любовь". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Опасная любовь" друзьям в соцсетях.