Натаньел скривил губы:

— Возможно, последние несколько дней я и был нездоров, но, уверяю вас, я вовсе не калека и не намерен лежать пластом на следующий день после нескольких танцев и приятных бесед с гостями!

Она еще ярче зарумянилась, вспомнив на собственном опыте, что стоящий перед ней мужчина отнюдь не калека!

— Я совершенно не хочу сказать, что…

Миссис Уилсон поспешила ей на помощь:

— Осборн, прекрати дразнить Элизабет!

Обернувшись к тетке, Натаньел удивленно поднял брови:

— Элизабет?! Я думал, вы предпочитаете звать ее Бетси.

— По-моему, это имя ей уже… не подходит, — ответила миссис Уилсон. — Зато не сомневаюсь, что прогулка на свежем воздухе пойдет вам обоим на пользу, — продолжала она. — А вот мне будет куда полезнее немного полежать в постели! — Улыбнувшись, она встала, явно собираясь осуществить задуманное.

Элизабет угрожающе нахмурилась, заметив, какое выражение появилось на лице у графа. Слова тетки о постели навели его на не совсем приличные мысли. Ей показалось, будто он живо представляет, как сам будет лежать в постели вместе с Элизабет. Появившаяся перед ее глазами картина и смутила, и взволновала ее. Несомненно, очень соблазнительно лежать в постели рядом с красавцем Натаньелом Торном. Но ее неопытность в подобных делах заставила ее испытывать неуверенность и тревогу при мысли о возможных последствиях!

Диана, следуя примеру тети Хамфриз, которая в свое время поделилась с ней некоторыми тайнами бытия, в свою очередь, побеседовала с двумя младшими сестрами и объяснила, чего следует ожидать от супруга после свадьбы. Но Элизабет пока хотелось лишь, чтобы Натаньел Торн сжимал ее в объятиях, целовал, ласкал. Приятно сознавать, что между мужчиной и женщиной может происходить нечто приятное. По словам тети Хамфриз, задача примерной жены — лечь на спину и покорно позволить мужу наслаждаться собой…

Почему у нее так покалывает в груди, когда он обнимает или целует ее? Почему набухают ее розовые соски, когда он до них дотрагивается? Почему всякий раз, когда он рядом, между ног появляется влага? Наверное, отношения мужчины и женщины все же гораздо приятнее, чем то, что описывала Диана со слов их тетки!

Любопытство, желание узнать, что же такое это «большее», было должным образом пробуждено в ней очевидно более опытным графом Осборном…


— Значит, вчера вы не шутили, когда уверяли, что не испытываете никакого желания ехать с Теннантом на прогулку…

Элизабет покосилась на графа из-под полей своей соломенной шляпки. Они снова поднимались по склону холма. День был солнечный, и Элизабет крепко сжимала в руке поводок. Перед ними со всех сторон раскинулись величественные виды Девоншира. Однако Элизабет не замечала окрестных красот, потому что думала только об одном: о близости лорда Торна и о своих волнующих утренних мыслях… Судя по замечанию графа, он подслушал гораздо больше, чем предполагала Элизабет.

— Я, милорд, редко шучу на такие темы, — ответила она, останавливаясь, чтобы Гектор мог обнюхать особенно душистые цветы.

— В таком случае, Элизабет, вы — исключение среди представительниц вашего пола, — сухо ответил он, очень элегантный в темно-синем сюртуке, жилете из серебристой парчи и светло-серых панталонах. Его черные сапоги сверкали, цилиндр сидел чуть набекрень.

— Возможно, ваши слова справедливы лишь для тех представительниц моего пола, с которыми вы до сих пор… водили знакомство, милорд, — язвительно заметила она, когда они зашагали дальше.

Натаньел одобрительно отметил про себя, что она решительно и твердо поставила его на место. Как ни странно, замечание Элизабет оказалось на удивление метким. Он в самом деле старался держаться подальше от благородных девиц подходящего возраста, так как никогда не забывал о брачных узах. Избегал он и скучающих замужних красавиц, которые любили принимать пылких поклонников в спальне, пользуясь тем, что их мужья тоже заводили интрижки на стороне. Натаньел никогда не испытывал склонности к подобным играм и предпочитал не обращать внимания на заигрывание замужних дам, каким бы ни было их общественное положение. В результате на его долю оставались лишь разбитные вдовушки да иногда молодые актрисы.

Вопреки наглому вчерашнему предположению Теннанта, Натаньел никогда не пользовался своим положением и не соблазнял девиц, состоящих в услужении у него, у его друзей или у его тетушки! Отсюда возникал вопрос: почему он снова оказался наедине с Элизабет и терзается из-за того, чего не может получить?

После вчерашнего вечера Натаньел пришел к выводу, что ему лучше держаться от Элизабет подальше, тем более что его внимание к ней не ускользнуло даже от Теннанта! В самом деле, он весь день просидел в библиотеке, читая письма и стараясь отвлечься. Но, встретив в коридоре Летицию, он понял, что его тянет в комнату, где Летиция оставила его тетку и Элизабет, которые о чем-то переговаривались вполголоса. Стоя на пороге, он несколько минут незаметно наблюдал за девушкой, восхищался красотой ее профиля, одобрял элегантность наряда. Пожирал взглядом ее высокую грудь, видную в низком вырезе желтого платья. Ему совсем не об этом следовало думать, когда он шел рядом с ней по утесу в сопровождении добродушного Гектора!

— Я ждал сегодня письма от моего друга Уэстборна, имеющего дурную славу, — произнес Натаньел первое, что пришло ему в голову. Больше всего ему сейчас хотелось сжать Элизабет в объятиях и зацеловать ее до бесчувствия!

Она резко остановилась; на ее лице застыло неодобрительное выражение.

— И что же — письма вы не получили?

— Нет. — Он широко улыбнулся, видя ее недовольное выражение. — Он, несомненно, занят своими делами.

— Вот как?

Натаньел кивнул:

— Вы, наверное, удивитесь, узнав, что почти семь месяцев назад он стал опекуном трех молодых девиц.

Элизабет совершенно не удивилась его словам — да и чего ради она бы стала удивляться, если одной из подопечных Гейбриела Фолкнера была она сама!

— Несчастных девиц можно только пожалеть, — язвительно заметила она вслух.

Граф криво улыбнулся:

— Зная Уэстборна, я не сомневаюсь, что вскоре все три девицы влюбятся в него по уши.

— В самом деле? — Элизабет бросила на него ледяной взгляд, доподлинно зная, что одна из трех девиц точно не влюбится в Уэстборна! Ее сестрам наверняка тоже хватит ума на то, чтобы держаться от своего опекуна подальше…

— Знаете, большинство женщин от него без ума, — сокрушенно вздохнул Натаньел.

— Значит, большинство женщин отличается крайней глупостью, — парировала Элизабет. Ей неприятно было обсуждать с Натаньелом своего опекуна. Хотя… — Почему вы думаете, что меня интересует что-либо связанное с лордом Фолкнером?

Граф пожал плечами:

— Я просто стараюсь поддерживать светскую беседу.

— И потому завели речь о человеке, которого я, как вам уже известно, не одобряю?

Натаньел поморщился и ответил:

— А может, я надеялся возвыситься в ваших глазах, напомнив, что бывают мужчины, чья репутация гораздо хуже моей!

Элизабет смерила его задумчивым взглядом:

— Вот не знала, что у дурной репутации бывают разные степени!

— Безусловно, бывают! — Он широко улыбнулся, — К примеру, моя репутация вполне умеренная.

— Ну а лорд Фолкнер, несомненно, перешел все границы приличия. — Элизабет глубокомысленно кивнула. — Понимаю!

Граф досадливо нахмурился:

— Послушайте, Элизабет… — Он замолчал, когда она наградила его озорной улыбкой. Он не сразу понял, что она его дразнит. — Вы надо мной смеетесь! — медленно проговорил он.

Она в самом деле смеялась над ним. Судя по его изумлению, так к нему относились нечасто, особенно женщины…

Поскольку Элизабет сама была дочерью графа, она понимала, что титул накладывает на его обладателя не только права, но и обязанности. Граф Осборн пользовался большой властью и влиянием — как в кругу друзей, так и в парламенте. Поэтому лишь самые близкие друзья и родственники, например лорд Гейбриел Фолкнер и миссис Уилсон, посмели бы разговаривать с ним подобным образом. Не потому ли, что Элизабет не испытывает к нему должного почтения, ему постоянно хочется очутиться в ее обществе?

Как бы там ни было, она не собиралась вести себя как жеманная дурочка, хлопать ресницами и громко хохотать над каждым его замечанием. Она не станет уподобляться сестрам Миллер и мисс Ратлидж, которых имела удовольствие наблюдать вчера! Да, необходимо как-то отвлечь его от своей персоны — правда, чем больше времени она проводит в его обществе, тем меньше ей этого хочется… Натаньел часто вызывает у нее досаду и раздражение, но, кроме того, и волнует, заставляет чувствовать себя желанной. Прожив много лет вдали от развлечений, в глуши, под бдительным и зорким оком отца, она была польщена, поняв, что такой красивый мужчина, как Натаньел Торн, находит ее общество приятным. Кроме того, она радовалась, что ее подшучивание заставило Натаньела отвлечься от разговора на опасную тему, какую, несомненно, представлял для нее граф Уэстборн.

— Милорд, если я и смеюсь над вами, то лишь слегка. — Она улыбнулась и лукаво продолжала: — Где же на вашей шкале дурной репутации находится… скажем, сэр Руфус Теннант?

— Он вне моей шкалы, — презрительно ответил Натаньел.

— Почему же?

— Семью Теннант и без того достаточно скомпрометировал его младший брат, — нехотя ответил он.

— Вот как? Каким образом? — Элизабет удивленно расширила глаза.

Натаньел раздраженно сдвинул брови — и из-за того, что разговор снова коснулся старшего Теннанта, и из-за того, что он позволил себе настолько забыться, что передал ей сплетню.

— Несколько лет назад Джайлс Теннант покончил с собой.

— Как печально для сэра Руфуса! — воскликнула Элизабет, которую слова ее спутника растрогали до глубины души.

Натаньел подосадовал на себя. Он снова невольно пробудил в ней сочувствие к своему старшему сопернику.

— Элизабет, не стоит особенно жалеть сэра Руфуса. Перед тем как покончить с собой, его брат Джайлс застрелил свою замужнюю любовницу, — отрывисто проговорил он.

Элизабет резко остановилась, покачнулась, краска отхлынула от лица, грудь стеснило так, что она едва могла дышать. Но ведь… это невозможно! Неужели брат сэра Руфуса был… любовником ее матери? Слишком много во всем совпадений… Конечно, нравы в высшем обществе царят весьма вольные, но многие ли молодые люди из хороших семей убивают своих замужних любовниц, а затем кончают с собой?

— Элизабет!

— Я… какой ужас! — В горле у нее пересохло, и она едва могла говорить, голова шла кругом. — Давно ли это случилось?

— Какая разница? — с любопытством спросил Натаньел.

— Никакой… просто хотелось узнать, прилично или нет выразить сэру Руфусу свои соболезнования в следующий раз, когда я его увижу, — еле слышно ответила Элизабет.

Натаньел помрачнел:

— Не стоит выражать ему свои соболезнования!

— Но…

— Элизабет, история приключилась много лет назад. Черт побери, я рассказал вам о давнем громком скандале только для того, чтобы доказать, что все Теннанты отличаются крайней неуравновешенностью, — объяснил он.

У Элизабет потемнело в глазах. Теперь ей непременно нужно было разузнать все о том давнем скандале! Выяснить, почему Джайлс Теннант сначала убил свою любовницу, а затем и себя. Ей отчаянно хотелось знать, был ли сэр Руфус старшим братом человека, ради которого ее мать десять лет назад бросила мужа и трех маленьких дочерей…

Глава 8

— Что с вами? — Натаньел бросил на нее угрюмый взгляд и встревожился, заметив, как она побледнела. Это напомнило ему: хотя Элизабет кажется сильной и способной постоять за себя, на самом деле она еще очень молодая девушка, которая вынуждена служить у его тетки. Злясь на сэра Руфуса, который неотступно преследовал ее, Натаньел нечаянно поведал нечто такое, что вызвало потрясение Элизабет.

Злясь?..

Неужели упорство Теннанта вызывает у него лишь злость и раздражение? А может, тут примешивается и какое-то иное чувство, гораздо более сильное? Ему неприятно, что другой мужчина испытывает к ней интерес… А может, нет? Неприязнь подразумевает ревность, а ревность — чувство неразумное. Натаньел же считал себя человеком разумным. Решительным, даже надменным, но отнюдь не неразумным.

Да, его влечет к Элизабет, но его часто влекло к той или иной женщине. Он уверенно шел в атаку и чаще всего одерживал победу… чего нельзя сказать об отношениях с уклончивой и таинственной Элизабет Томпсон. Может быть, именно ее упорство сейчас и вызывает его раздражение? Да, наверное, с таким объяснением он еще готов был согласиться!