Люси знала, что о галопе Валери не имеет ни малейшего представления. К тому же она страшно нервничает. И потому Люси была уверена, что галоп станет для Айвэна настоящим фиаско.

– Ну что же, дитя мое, подай руку кузену, – сказала леди Уэсткотт, обращаясь к Валери – единственному человеку, не принимавшему участия в этой игре.

Поймав на себе умоляющий взгляд Валери, Люси на мгновение заколебалась. Бедная девушка походила сейчас на затравленного кролика, на которого с небес летят сразу два ястреба. Люси меньше всего хотела ее пугать, но необходимо было помешать леди Уэсткотт осуществить свой план.

Люси ударила по клавишам.

Уже с первых па стало ясно, что Валери темпа не выдержит. Айвэн был прекрасным танцором и делал все, чтобы помочь партнерше. И все же уже на втором такте девушка наступила ему на ногу, отпрянула, покраснела и едва не разрыдалась.

– Извините! – пробормотала она. – Извините…

Люси тут же встала.

– Не извиняйтесь, Валери. Это я во всем виновата.

– Нет-нет, это я. Я такая неуклюжая…

Люси чувствовала себя отвратительно, хотя и понимала, что все это делается ради блага самой Валери.

– Вы взяли слишком быстрый темп, – пожурила ее леди Уэсткотт. – Может быть, сыграете вальс?

– Не стоит!

Все повернулись к Валери. Впервые голос ее зазвучал решительно.

– Нет, я… Давайте я сыграю, а мисс Драйсдейл составит графу пару.

– Это ни к чему, – решительно запротестовала Люси.

– Прекрасная мысль! – заявил Айвэн, и Люси в ужасе посмотрела на него.

– Я совсем не расположена танцевать…

Но в глазах его уже блестел дьявольский огонек, и она с ужасом поняла, что отвертеться ей не удастся. А он еще подлил масла в огонь:

– Как наставница леди Валери, вы, без сомнения, обучаете ее правилам поведения в обществе. Надеюсь, вы сказали ей, что, отказав мужчине, который приглашает вас на танец, вы наносите ему оскорбление?

– Да, но… Но мы не на балу.

– Но вы ведь репетировали, не правда ли? Так что покажите леди Валери хороший пример, мисс Драйсдейл. – Он поклонился. – Я буду польщен, если вы окажете мне честь.

Люси нахмурилась. Зачем ему это? И почему она ведет себя как пугливая провинциалка? Она уже бывала в свете. Причем два сезона подряд. Она уже танцевала не с одним графом. А однажды даже с герцогом. Она танцевала с племянником короля, и он принес ей бокал пунша после танца. Почему же тогда она так испугалась этого графа?

«Потому что он играет не по правилам, – ответила она себе. – Потому что он совершенно не похож на остальных мужчин. Именно поэтому столько молодых девиц готовы распластаться у его ног. Есть в нем что-то дикое, необузданное, привлекающее юных девушек, как горящая свеча мотылька».

– Как вам будет угодно, – пробормотала Люси, сердясь больше на себя, нежели на него. Она пригладила юбки и, откинув голову, с вызовом посмотрела ему в глаза. – Что вы нам сыграете, леди Уэсткотт?

– Да что угодно, мисс Драйсдейл. Может быть, менуэт?

– А что вы скажете про польку? – поинтересовался Айвэн, не сводя с Люси глаз.

– Я умею играть «Фредерику», – вставила Валери.

– Вот и прекрасно.

Валери села за фортепьяно, а леди Уэсткотт устроилась на канапе. Люси и Айвэн стояли одни посреди залы на расстоянии вытянутой руки друг от друга. У него на лице играла самодовольная улыбка, а она еле сдерживала стон отчаяния. Полька! Он будет ее обнимать…

Все получилось совсем не так, как она задумала. «Ничего страшного, – успокаивала себя Люси. – Я пройду с ним пару раз по зале – и все. Да, верно о нем говорят. Он не может без того, чтобы не завоевывать женщину, неважно какую. Но меня ему завоевать не удастся!»

Она с решительным видом набрала в легкие воздуха, и взгляд Айвэна на мгновение скользнул по ее поднявшейся груди. Тут же вся ее уверенность в себе испарилась. А когда глаза их вновь встретились, Люси уже знала ужасную тайну и страшно боялась, что он тоже ее разгадал. Айвэн Торнтон может ее завоевать! Ему нужно только этого захотеть.

Он предложил ей руку, и она положила на нее ладонь. От этого прикосновения Люси вздрогнула, но Айвэн уже обхватил ее за талию, заиграла музыка, и она забыла обо всем на свете.

Танцевал он исключительно. Странно, но это ее почему-то не удивило. И дело не только в самих па и не в чувстве ритма. В том, как он двигался, было нечто необычное, чувственное, непонятное. И это нечто передавалось ей; она танцевала так, как никогда в жизни. Они кружили по зале на три четверти, и сердце Люси отчаянно билось, а щеки алели.

– Вы прекрасно танцуете, – прошептал он ей на ухо. – И вам это очень идет.

– Какое оригинальное замечание, – с трудом переводя дыхание, парировала она. – Я ничуть не сомневаюсь, что это льстит всем молодым леди.

«Даже мне, хотя я должна была бы быть начеку», – добавила она про себя.

Айвэн ухмыльнулся и, прищурившись, взглянул на нее.

– Я считаю, что танец с молодой женщиной – достаточное основание для того, чтобы судить, насколько страстная у нее натура.

Люси запнулась, но Айвэн поддержал ее, и они продолжили танец. Она смотрела на него снизу вверх, потрясенная и возмущенная. Страстная натура? Да что он себе позволяет?! – Не отпирайтесь, – продолжал Айвэн с озорным блеском в глазах. – Я же знаю, что вас это тоже интересует. Так что скажите правду, Люси, скольких мужчин вы уже оценили по их танцевальным способностям? Вряд ли тот, кто отдавит вам в танце все ноги, будет подходящим партнером на брачном ложе.

– Господи!

Люси так резко остановилась, что музыка мгновенно оборвалась. Леди Уэсткотт с хмурым видом наклонилась вперед, а Валери съежилась за фортепьяно.

– Нам пора, – надменно заявила Люси. – Валери?

Неужели он даже не извинится?

Но Айвэн, судя по всему, не собирался этого делать.

Валери, растерянно оглянувшись, поднялась из-за инструмента, напуганная напряженной атмосферой, установившейся в зале. Леди Уэсткотт, очевидно, прекрасно поняла, что ее внук позволил себе некое оскорбительное замечание, и потому тоже поднялась, опираясь на трость.

– В чем дело? Что случилось? Почему вы уходите, мисс Драйсдейл? Чем ты ее обидел, Джон?

Джон? Как Люси ни была возмущена, она не могла не заметить убийственного взгляда, которым Айвэн наградил свою бабку.

– Ну ладно, ладно, Айвэн, – ворчливо произнесла графиня. – Так что ты ей сказал?

Но от его веселого настроения не осталось и следа. Он был в ярости – и все из-за того, что бабка назвала его Джоном. Что все это значит?

Но тут Люси сообразила, что Джон – это английский эквивалент Айвэна. И без труда представила себе черноволосого цыганенка, лишенного всего, к чему он когда-то привык. Но от имени он не отказался – от своего настоящего имени.

Сердце ее невольно смягчилось. Но тут Айвэн повернулся к ней, и лицо его вновь стало насмешливым.

– Боюсь, я позволил себе некое замечание, задевшее чувствительную натуру мисс Драйсдейл. Я и не предполагал, что вы настолько ранимы. Прошу прощения.

Можно подумать, что он просил прощение за то, что она не оказалась толстокожей! А вовсе не за свои слова. И не за то, что обратился к ней по имени. Люси негодовала. Несчастливое детство не дает ему права издеваться над людьми!

Леди Уэсткотт властно стукнула тростью об пол.

– Итак, мисс Драйсдейл? Принимаете ли вы его извинения? Учтите, я не допущу раздоров в своем доме.

«Кроме тех, которые спровоцировали вы сами», – сердито подумала Люси.

Она была до глубины души возмущена интригами старухи. Но неужели из-за каких-то закулисных игр ей придется отказаться от Лондона? Ни за что! Ведь она еще не прожила здесь и недели. И если Айвэн Торнтон полагает, что она бросит бедную Валери ему на съедение, то он сильно ошибается. Она останется в Лондоне столько, сколько это возможно. Она будет посещать лекции сэра Джеймса. Мысленно она провела с ним сотни – нет, тысячи интеллектуальных бесед и теперь просто не может уехать, не повидав его.

И она не позволит какому-то невоспитанному грубияну, пусть и графу, поломать ее планы!

– Извинения приняты, – откликнулась Люси, но таким тоном и с таким видом, что стало сразу ясно, что она не простила его ни на йоту. – Как бы то ни было, уже поздно, и я устала. Пойдемте, Валери. Завтра нам предстоит трудный день.

Валери засеменила к Люси; сразу было видно, что бедняжка страшно расстроена. Леди Уэсткотт говорила, что девушка чрезвычайно впечатлительна. Но это и понятно: как среднему ребенку в семье, ей частенько приходилось оказываться между двух огней. И Люси полагала, что Валери сделает что угодно, только бы опять не попасть в такое же положение.

В свою очередь, Айвэн был единственным ребенком в семье, к тому же одиноким и непризнанным, – и это тоже сразу видно. Сейчас он стоял перед ней с насмешливым, вызывающим видом, небрежно сунув руки в карманы брюк. Люси понимала, что так просто он это не оставит.

– Так вы говорите, что принимаете мои извинения, мисс Драйсдейл? Но мне показалось, в голосе вашем не было искренности. Так что, если вы дадите мне шанс искупить свой грех, я с удовольствием сделаю это завтра. Могу ли я пригласить вас и леди Валери на прогулку?

– Не утруждайте себя.

– Валери должна привыкать к свету, – неожиданно поддержала его леди Уэсткотт, взглядом запретив Люси возражать. – Чем чаще ее будут видеть, тем лучше. Пусть люди начнут говорить о новой красавице. Она поедет в голубом платье, – закончила она тоном, не допускающим возражений.

Люси стиснула зубы.

– Очень хорошо. Но пока лорд Уэсткотт будет знакомить ее с будущими поклонниками, я постараюсь подготовить Валери к более глубокому восприятию человеческой натуры.

Леди Уэсткотт внимательно посмотрела на Люси.

– К более глубокому восприятию человеческой натуры? Что вы имеете в виду?

– Я бы хотела, чтобы она посещала со мной лекции, которые скоро начнутся. Речь там пойдет о мотивах человеческих поступков и о воспитании молодого поколения.

К удивлению Люси, леди Уэсткотт дала согласие. Ей даже показалось, что графиня едва заметно улыбнулась.

Айвэн тоже улыбнулся – высокомерно и лениво, словно все развивалось по его плану. Но в этом он ошибается! И пусть он попробует завтра снова начать издеваться над ней – это только еще больше отпугнет от него Валери.

А она тем временем с помощью сэра Джеймса постарается растолковать впечатлительной Валери, что достойные отношения между мужем и женой должны основываться если не на любви, то хотя бы на взаимном уважении. А вовсе не на деньгах и не на титулах.

Люси взяла Валери под руку, они вежливо поклонились леди Уэсткотт и Айвэну и вышли из залы. Но когда Люси добралась до своей комнаты и заперла дверь, то в изнеможении прислонилась к ней спиной и уставилась невидящим взором в окно.

Услышит ли она сегодня ночью, как Айвэн будет прощаться с еще одной женщиной? Как Люси ни убеждала себя, что ей все равно, чем он занимается – сегодня, завтра или вчера, – в глубине души она знала: это не так. Но, в конце концов, любопытство – не такой уж страшный грех; оно может быть присуще любому разумному человеку. Да, конечно, это не самая хорошая черта характера, но вполне распространенная.

Люси отошла от двери и начала вынимать заколки из волос. Она обязательно спросит мнение сэра Джеймса о любопытстве – если, конечно, у нее будет такая возможность. Она спросит его, почему некоторые вещи интересуют человека больше, чем другие. Но, разумеется, она будет говорить о любопытстве в общих чертах, не называя имен, чтобы он не дай бог не заподозрил, что у нее есть какой-то особый интерес.

«А он у меня есть», – вынуждена была признать она.

5

Айвэн отыскал Джайлса и Александра в «Писс-Поте» – жалком кабачке, вполне оправдывавшем свое название. Джайлс за карточным столиком вытягивал из какого-то крепко сбитого парня его недельную выручку. «Странно, как это Джайлсу еще не перерезали глотку за столь неуемную любовь к картам? – подумал Айвэн. – Видимо, все дело в его свирепой внешности».

Алекс был полной противоположностью Джайлса. Высокий и изящный, он обладал тонкими, почти юношескими чертами лица и вялыми движениями истинного принца, каковым себя и считал. Он сидел в углу с довольно привлекательной девочкой на коленях. В одной руке с безукоризненно наманикюренными ногтями он держал стакан, а другой поглаживал колено мадемуазель.

Первым Айвэна увидел Алекс.

– Что вытащило тебя на улицу в столь отвратительный вечер, друг мой? Уж не выставила ли тебя вон любящая бабушка?

– На приют у Эллиота не надейся, – предупредил Джайлс, не отрывая глаз от карт. – Он до сих пор переживает твою измену. Как можно было променять его скромное жилище на бесформенную груду камней, которую ты называешь семейным домом? Или трех комнат графу мало?