– Вы наняли Людо Мандзо, который бьет и унижает их.

– А-а-а, Людо Мандзо. Так это из-за него на меня напали эти поджигатели? – Голос Леандро становится угрожающе тихим. Клэр сглатывает слюну. – Так это из-за него они не видят разницы между мной и прочими фермами?

– Я не знаю. Откуда мне знать? Но… возможно, это как раз тот случай, когда… – Клэр замолкает в нерешительности. – Возможно, это тот самый случай, когда нельзя одновременно быть по обе стороны.

– Ха! Удивительно слышать слова моего племянника из ваших уст, Кьяра, – говорит он.

– Это мои собственные слова, Леандро. Вы сами как-то говорили мне, что политика здесь касается каждого, что здесь нельзя просто игнорировать ее. И ведь вы были правы. Люди здесь, как мне кажется, доведены до полнейшего отчаяния. Я не понимаю, как кто-то может оставаться в тени. Даже вы.

После этих слов Леандро долго смотрит на Клэр; его взгляд непроницаем, она не может прочесть ни его чувств, ни его мыслей, но она ощущает враждебность, резкое охлаждение. Наконец он произносит:

– Да, вы правы. Время и мне выйти из тени.

При этих словах волоски у нее на руках встают дыбом. И тут начинают лаять сторожевые псы, их голоса звенят в неподвижном воздухе, эхом отражаясь от стен. Четыре всадника подъезжают к главным воротам. Там они останавливаются, лошади трясут головами, вытягивают шеи, пока мужчины переговариваются со сторожем. Затем они трогаются, огибая ферму. Клэр и Леандро провожают их глазами, пока они не скрываются из виду за стенами, и Клэр чувствует, как в горле у нее образуется комок. У каждого за спиной винтовка, а на поясе кобура. Леандро хранит молчание; он вновь принимается за кофе и берется за прибор, когда Анна приносит горячий омлет и ставит перед ним. И хотя Клэр понимает, что спрашивать не следует, она не может удержаться:

– Кто эти люди?

Леандро не спеша жует и глотает, устремив взгляд в тарелку.

– Страховка, – говорит он, не поднимая глаз.

– Синьора? – спрашивает Анна, жестом показывая на омлет. После смерти Федерико ее веки остаются красными и припухшими.

Клэр отрицательно качает головой, и девушка уходит. Клэр не осмеливается спросить Леандро, что он имеет в виду. Но она чувствует, как на лбу у нее выступает испарина, когда она думает о предстоящем вечере – о том, что ей предстоит сделать, и о том, чем все закончится, – ее охватывает беспредельный ужас.

Весь день, пока они сидят, пьют или читают, Клэр терзают тягостные мысли. Это обычное летнее времяпрепровождение, но теперь ей кажется, что они нарочно разыгрывают какой-то спектакль, сознательно убивая время, застыв в своих амплуа; словно все чего-то ждут, хотя о том, что готовится, знают только она и Пип. Клэр видит, как снова подъезжают верховые и затем еще шестеро в запряженной мулом повозке, они вылезают и становятся у стен массерии, расправляя плечи и спины, некоторые подшучивают над товарищами, другие хмуро молчат. Она прогуливается по крыше, беспомощно наблюдая за происходящим. Дверь скрипит и хлопает, когда несколько мужчин входят внутрь, скрываясь в комнатах прислуги и подсобных помещениях передней части четырехугольного строения. После обеда Клэр решает, что должна предупредить Этторе о появлении этих людей. Он-то думает, что массерия по-прежнему охраняется горсткой сторожей и что Леандро в Джое. Перед ее мысленным взором грядущее кровопролитие предстает в образе сгущающихся грозовых туч, предвещающих бурю, от которой негде будет укрыться. Но когда она пытается покинуть массерию, чтобы отправиться в Джою и предупредить Этторе, стражник у ворот не выпускает ее.

– Хозяин… не велел никого выпускать, – говорит он на скверном итальянском. – Большие неприятности. Внутри безопаснее.

С бьющимся сердцем и полыхающими щеками Клэр может лишь ретироваться. Все внутри у нее обрывается. Если тот же ответ она получит вечером, в одиннадцать, что тогда? Единственная надежда, что у ворот будет Карло и она сумеет предостеречь Этторе. Клэр чувствует, как слезы подступают к глазам, она вот-вот разрыдается. Она замечает, что с террасы за ней наблюдает Леандро, и ее охватывает дрожь… Его цепкий взгляд рыщет, словно прожектор, и, пересекая двор, Клэр изо всех сил пытается придать своему лицу безразличное выражение. Она идет в длинную гостиную, где Пип дочитывает последние страницы «Холодного дома», поглаживая шелковистые уши Пегги, снова и снова пропуская их между большим и указательным пальцами. Он хмурится, глядя в книгу, и через некоторое время Клэр понимает, что его взгляд устремлен в одну точку и он не переворачивает страницы. Время несется слишком быстро; она хочет, чтобы солнце в небе остановилось и ночь никогда не наступила.

Теперь, когда здесь Леандро и Бойд, ужин подается гораздо позже, и вечер тянется дольше. Без них Пип, Марчи и Клэр часам к одиннадцати уже разошлись бы, чтобы заняться своими делами. Чувствуя тошноту, Клэр едва притрагивается к еде. Окончательно темнеет, девять часов, затем десять, они все еще за столом на террасе в окружении липких рюмок и бутылок с ликерами, их кожу и волосы овевает дым от трубки Леандро. Клэр бьет озноб, как после избиения Франческо Молино, как после нападения Федерико, – персональное землетрясение, – и она не в силах его унять. Когда они наконец встают из-за стола и направляются в гостиную, уже половина одиннадцатого. Клэр идет рядом с Пипом.

– Закройся в своей комнате, – шепчет она ему и чувствует, как он напрягается.

– Ты думаешь, они правда придут? – спрашивает он.

– Я… я не знаю. Надеюсь, что нет. – Ей приходит в голову безумная мысль, что они как-нибудь прослышали об усилении охраны или хотя бы о том, что Леандро здесь. Что они отменят свой план. – Я не знаю, – повторяет она. – Но просто на всякий случай. Иди, пожалуйста, и запри дверь. Я скоро поднимусь и буду с тобой.

– Хорошо. – Он бросает на нее холодный, оценивающий взгляд, совсем для него не характерный. Испугавшись, Клэр больше ничего не говорит.

Она чувствует огромное облегчение, когда Марчи через несколько минут встает и, демонстративно зевая, просит ее извинить.

– Я просто падаю с ног. Мне нужно лечь, – говорит она, беря Леандро за руку, и улыбается, когда он целует костяшки ее пальцев. – Уверена, мальчики, что вы ждете не дождетесь, когда же наконец избавитесь от нас, чтобы поговорить о делах. Вы долго еще собираетесь бодрствовать?

– Это неправда. И мы тоже скоро ложимся, дорогая, – говорит Леандро.

Клэр старается не смотреть на него, чтобы не выдать себя. Она наклоняется к Бойду и легонько касается его щеки.

– Я тоже пойду, – говорит она, вспыхивая, когда голос ей изменяет. Ей хочется сделать глубокий вдох, успокоиться, но горло сжимает спазм. Бойд тянется к ней и нежно обнимает за шею, она уверена, что он чувствует ее учащенный пульс.

– Спокойно ночи, дорогая. Я скоро приду.

– Проводите меня, Клэр? – говорит Марчи, беря ее под руку. – Что вас тревожит? – тихо спрашивает она, пока они поднимаются по лестнице. – Ну же, я вижу, что с вами что-то происходит.

– Я… – В голове у нее ни единой мысли. – Я думаю, может… может, я в положении, – произносит она в отчаянии. Следует ужасная пауза, и затем Марчи начинает смеяться. Ее смех разносится вверх и вниз по лестнице, и в нем слышатся злобные нотки, внезапно будящие подозрение. – Это смешно?

– О нет! Я имела в виду, ну, я думала, это что-то ужасное! – Марчи переводит дыхание, слегка утирая глаза. – Но почему из-за этого вы кажетесь такой несчастной, словно вся тяжесть мира легла на ваши плечи?

– Но, я… я не знаю, как Бойд это примет.

– О, бьюсь об заклад, что не знаете! – восклицает Марчи.

Клэр останавливается. Под своей рукой она чувствует руку Марчи, гладкую и тонкую, но сильную.

– Что вы хотите этим сказать, Марчи? – спрашивает она.

Еще секунду на лице Марчи сияет улыбка, и вдруг она исчезает. Ее глаза становятся непроницаемыми.

– Что хочу сказать? Ничего особенного. У вас же не было общих детей, полагаю, тут имелись какие-то проблемы. Но мы пожинаем то, что посеяли, Клэр. Должно же и вам воздаться по заслугам.

Женщины долго смотрят друг другу в глаза, и ни одна из них не произносит ни слова. Клэр чувствует скрытую за этими словами злобу, она уверена, что на этот раз не ошиблась; тут Марчи улыбается:

– За годы терпеливого ожидания, разумеется. Вы же хотели ребенка, правда?

– Всем сердцем, – шепчет Клэр.

– Ну что ж… – Марчи одна поднимается по ступенькам. – Тогда мои поздравления. Уверена, Бойд будет счастлив.


Без пяти одиннадцать Клэр пересекает темный двор, она идет, опустив руки и сжав кулаки, ее зубы стучат от страха. При ее приближении сторож поднимается на ноги, и когда она видит, что это Карло, то едва сдерживается, чтобы не броситься ему на шею. Она стоит, слегка покачиваясь, и голос ее дрожит, когда она начинает говорить:

– Ты меня выпустишь? Мне хочется прогуляться. – Она пытается улыбнуться, но лицо ее застывает наподобие маски.

Карло изображает сожаление и разводит руками.

– Простите, синьора Кингсли. Мне не велено.

– Можешь называть меня Кьяра, – говорит она. Во рту у нее пересохло, кровь стучит в висках. Снаружи одна из собак начинает рычать и затем умолкает. – Пожалуйста. Я знаю, это не положено. Знаю, мистер Кардетта… беспокоится после пожара. Но мне нужно выйти хотя бы ненадолго.

– Не думаю… – Карло качает головой, но она чувствует его нерешительность.

– Пожалуйста. Всего десять минут, обещаю. Мы же друзья? И я никому не скажу. Пожалуйста. – Она кладет руку ему на плечо и вымученно улыбается. Карло улыбается в ответ; ему очень нравится, что она вот так запросто приходит к нему, что может попросить его об услуге, он с сочувствием наблюдает за ее любовным приключением. Ведь на самом деле он еще мальчишка, не чуждый проказ и озорства. Клэр мысленно возносит молитву о том, чтобы он остался цел и невредим.

– Десять минут. И никому ни слова, – говорит он, берет ключи и открывает дверь, не переставая улыбаться.

Какую-то долю секунды Клэр кажется, что ничего не случится. Она стоит, тупо глядя на открытую дверь, и тут появляется Этторе стремительно двигаясь, он, приставляет пистолет к его голове. Клэр с трудом осознает, что он здесь, что ему грозит страшная опасность.

– Открывай ворота. Быстро! Сейчас же! – говорит Этторе остолбеневшему сторожу.

– Подожди, Этторе! Все пошло не так! – выкрикивает Клэр. Она хватает его, пытаясь заставить себя выслушать. – Уходи – беги! Пожалуйста! – умоляет она.

Его глаза сверкают, лоб блестит от пота; кажется, он ее даже не слышит.

– Кьяра, иди внутрь! Запри дверь, делай, как я тебе говорил! – велит он.

– Нет, ты должен меня выслушать! Твой дядя здесь, тут полно охранников с самого утра. Они вооружены – я не знаю, кто это! Не знаю, что происходит, но ты должен бежать!

Она обхватывает его так крепко, как только может; она хочет встряхнуть его, крикнуть, но голос ей изменяет. Ей уже начинает казаться, что выражение его лица меняется, что он внял ее словам. Он останавливается, и она надеется, что он послушается ее, но тут собаки поднимают лай, и Этторе отворачивается. Он бьет Карло в ухо, и юноша сползает по стене. Клэр с ужасом смотрит на кровь, струящуюся по лицу мальчишки.

– А теперь беги, Кьяра! – кричит Этторе.

Он подхватывает ключи и начинает перебирать их, пытаясь открыть ворота. У нее всего несколько секунд; у них всего несколько секунд. Она хочет удержать его, сказать, как она его любит; она хочет сказать ему об их ребенке. Створы ворот распахиваются, и Клэр застывает на месте при виде темных фигур, устремляющихся в айю, отбивающихся от рвущихся с привязи собак. И тут с крыши раздается оглушительная оружейная пальба; в воздухе разносится запах пороха, раздаются крики, Этторе поворачивается к Клэр, его лицо искажено страхом.

– Беги! – велит он. И она бежит.

Она опрометью бросается через двор и краем глаза замечает движение наверху: на крыше полно людей, спешно перезаряжающих винтовки. Вспышки выстрелов в темноте слепят, грохот оглушает, отдаваясь вибрацией в грудной клетке. Она инстинктивно закрывает руками голову, хотя это и не может ее защитить, и бежит. В длинной гостиной по-прежнему горит свет; за занавесками ей мерещится какое-то движение, и она бросается в сторону: Леандро не должен увидеть ее. Она бежит к наружной лестнице, но, прежде чем скрыться внутри, ищет глазами Этторе. Двор заполнен мечущимися людьми, на крыше – столпотворение, несколько человек падают, растянувшись на камнях. Охваченная ужасом, Клэр вглядывается в темноту. Она не может разглядеть, есть ли среди упавших Этторе. Перед ней вырастает фигура бородатого мужчины; она смутно припоминает, что это тот самый сторож, который отказался выпустить ее днем. В руке у него винтовка, он останавливается, прежде чем спуститься по лестнице, поворачивается к ней и кричит что-то, чего она не понимает, заталкивая ее в дверь.