– Она работала над чем-нибудь конкретным последние две недели? У нее были какие-нибудь необычные требования?

– Нет, ничего необычного не было. Она действительно над чем-то усердно работала в последнее время. Даже запирала свою дверь. – Сара-Джейн заглянула Еве за спину, проверяя, кто вошел в столовую. – Я решила, что она занимается подготовкой к свадьбе, – прошептала она. – Нам не разрешают заниматься личными делами в рабочее время, но, вы же понимаете, свадьба есть свадьба.

– Как насчет звонков, сделанных через вас, корреспонденции, которую вы для нее отсылали?

– Все, как обычно. Но, знаете, в последнее время она пару раз оставалась после работы, заново загружала компьютер. Я заметила, когда сверялась с ее персональным расписанием по ее компьютеру. Я просто заметила загрузку. Кажется, я что-то ей сказала по этому поводу. Пошутила. Ну, что-то вроде: «Смотри, Натали, будешь так рыть носом землю, он и отвалится». А она посмотрела на меня как-то странно и попросила, чтобы я никому об этом не говорила. Сказала, что ей надо наверстать упущенное в какой-то работе.

– Вы кому-нибудь говорили об этом?

– Могла упомянуть. Просто мимоходом.

– Кому?

– Да я как-то не помню. Может, Мэйзи или Рико из юротдела. Мы с Рико… ну, вроде как встречаемся. Я могла сказать, что она слишком много работает, и это очень плохо. Ну, в смысле, что она переутомляется. Я это видела. Ей следовало больше отдыхать, проводить время с ее парнем и глаз не спускать с той пираньи из его отдела.

– А кто у нас пиранья?

– Лайла Гроув. Куинни – она там ассистенткой работает, – так вот, она говорит, что мисс Гроув флиртует с мистером Байсоном при любой возможности. Просит его зайти к ней в кабинет и помочь или приглашает обсудить дела клиентов за кофе или ланчем. – Сара-Джейн ухитрилась придать своему лицу выражение, балансирующее между тревогой и сарказмом. – Глаз на него положила, вы меня понимаете? А мужчины падки на такие заморочки. Я даже Натали об этом сказала. Она же мой босс, разве не так? Вот я ей и сказала, но она только посмеялась.

– Хорошо. Вы не знаете, Натали не назначала встреч с кем-нибудь из крупных шишек? Может, она говорила, что хочет встретиться с кем-то из них?

– Меня она не просила договориться о чем-то таком. Э-э-э… видите ли, вы забрали в полицию все, над чем я работала. Не знаю, что мне теперь делать.

– Вот тут я ничем не могу вам помочь.

На самый конец Ева оставила разговор с Карой Грин. Она вошла в кабинет в ту самую минуту, когда Кара готовилась проглотить голубую таблетку.

– От головы, – пояснила она. – У меня жуткая мигрень. День выдался совершенно кошмарный.

– Вам известно, по какой причине Натали повторно входила в свой рабочий компьютер по окончании рабочего дня?

– Нет. – Кара нахмурилась. – Мы все работаем допоздна, а в это время года особенно: истекает срок подачи налоговых деклараций. Но… я, конечно, знала, что Натали работала допоздна, задерживалась на пару часов у себя в кабинете по окончании рабочего дня. Я уж не говорю о четырех неделях перед пятнадцатым апреля, когда большинство из нас практически переселяется сюда. Но уйти, а потом опять сюда вернуться? Это на нее не похоже. Не хотите присесть? Я просто на ногах не держусь. Чувствую себя ужасно. – Она опустилась в кресло. – Клиенты словно с ума посходили. Целый день названивают, устраивают истерики: как это так, полиция роется в их счетах! Не самое приятное занятие. Служащие приходят поплакаться у меня на плече о Натали или рассказать о своих страхах: вдруг и с ними что-то такое случится? Я их утешаю, как перепуганных детишек. А сама ломаю голову: неужели вы правы и эти чудовищные убийства как-то связаны с ее работой? Тогда что же я пропустила? Что мне следовало знать?

– И вам ничего не приходит в голову?

– Ничего. Я все еще думаю, что это какое-то личное дело. Кто-то хотел причинить им боль. Кто-то ревновал или завидовал. Я не знаю.

– А здесь у вас на работе есть завистники?

– Дух конкуренции, безусловно, есть. И, конечно, не все поддерживают между собой дружеские отношения. Но, честное слово, я не могу вспомнить никого, кто хоть что-то имел бы против Натали или плохо думал о ней.

– Вы знакомы с Лайлой Гроув?

– Роковая женщина из отдела индивидуальных счетов. – Губы Кары скривились в насмешливой улыбке. – Да, до меня доходили слухи. Говорят, она слишком дружна с Биком. Натали не придавала этому значения, и я никогда не слышала, чтобы Натали с Лайлой поссорились или хотя бы обменялись резкостями.

«Может, они приберегли резкости на десерт», – подумала Ева, спускаясь в вестибюль, где ее ждала Пибоди.

– Ты получила показания некой Лайлы Гроув?

– Это что, телепатия? Шестое чувство? – удивилась Пибоди. – Я собиралась первым долгом отрапортовать о ней.

– Секс-королева отдела. Приударяла за Байсоном. Что ты о ней думаешь?

– Жесткая и остро заточенная. Тщеславная, честолюбивая. Любит щеголять и тем, и другим. Утверждает, что флирт был взаимным и безобидным. Выразила досаду и отвращение – и то и другое показалось мне фальшивым – по поводу того, что кто-то в ее отделе может распространять о ней подобные сплетни. Несколько раз пускала слезу, когда говорила об убитых, но при этом ухитрилась не размазать косметику – между прочим, умело наложенную и очень дорогую, как мне показалось. «Возьми меня».

– Что?

– Это духи. И у нее настоящие духи, не подделка, не дешевая туалетная вода или что-то в этом роде. Когда я захожу в дорогие магазины, обязательно прошу, чтоб меня побрызгали духами «Возьми меня».

– Значит, это ты?

– Что – я?

– Единственная дура во всей разведанной вселенной, которой нравится, когда эти торговые бандиты брызгают на нее всякой дрянью.

Пибоди расправила плечи и гордо вскинула голову.

– Я не одна. Нас много. Маленькая, но чудесно пахнущая армия.

– Да, держу пари, духи «Возьми меня» пахнут солнечным лугом. Я хочу сама по-быстрому допросить Лайлу Гроув, прежде чем мы вернемся в управление.

– Второй кабинет по левой стороне.

– Я пойду одна. Созвонись с Макнабом.

– Слушаюсь. Да, знаешь что, Даллас? – Улыбка Пибоди была полна коварства. – Когда я пользуюсь духами «Возьми меня», он берет.

И она удалилась, насвистывая, весьма довольная собой.

– Сама напросилась, – сказала себе Ева.

Дверь в кабинет была открыта. Ева увидела блондинку с длинными, пышными, волнистыми волосами. Она сидела, откинувшись, в золотисто-бежевом кожаном кресле, изучала свои наманикюренные ногти и говорила по беспроводному телефону.

В кабинете стояли цветы, с хромовой вешалки свисало красное пальто с белым шарфом. На письменном столе красовалась кофейная кружка – ярко-красная с большой белой буквой Л.

Блондинка была облачена в синий костюм, скорее всего одетый на голое тело, блузку заменяла кружевная вставка в треугольном вырезе. Она вскинула взгляд на Еву, и Ева увидела, что у нее по-кошачьи дерзкие зеленые глаза.

– Минутку, – сказала блондинка своему телефонному собеседнику. – Чем я могу вам помочь? – Ева предъявила свой жетон, и блондинка закатила глаза к потолку. – Извините, – сказала она в телефон, – мне очень, очень жаль, но мне придется вам перезвонить. Я подготовлю для вас эту информацию к двум часам. Да, безусловно. До свидания. – Она стащила с себя наушники и положила их на стол. – Я уже говорила с кем-то из ваших.

– А теперь поговорите со мной. Лейтенант Даллас.

– Ну что ж, по крайней мере, рангом выше. Мне очень жаль Бика и Натали. Это страшное потрясение для всех, кто их знал. Но у меня много работы.

– Представьте, у меня тоже. У вас с Биком что-то было на стороне?

– Что ж, вы, безусловно, более откровенны, чем детектив, с которым я говорила раньше. Просто небольшой флирт на службе. Совершенно безобидный.

– А после службы?

Лайла беспечно и томно повела плечами.

– Так далеко дело не зашло. Может, будь у нас больше времени…

– А вы не брезгуете браконьерством.

Лайла еще раз взглянула с улыбкой на свои ногти.

– Он был еще не женат.

– А в чем проблема, Лайла? Своего мужика найти не можешь?

Ева успела заметить это: острую и жаркую вспышку злости.

– Любого. Кого захочу.

– Кроме Бика.

– А ты стерва, как я погляжу?

– Не сомневайся. Так почему именно Бик?

– Отрада для усталых глаз. Перспективный, потрясающее тело. На мой взгляд, был бы хорош в постели. Мы могли бы стать отличной парой. И в постели, и вне постели.

– А ты небось разозлилась, что он не клюнул.

– Ну, если он не захотел со мной спать, это его проблема и его потеря. Если ты думаешь, что из-за этого я убила Бика и его милую крошку, спроси у своего детектива. У меня алиби. Два свидетеля, близнецы. Шесть футов два дюйма, двести двадцать фунтов, тупые, как фонарные столбы. Я их обоих ухайдакала, но провозилась до половины четвертого утра.

– Кто был крупнейшим клиентом Бика?

– Уэнделл Джеймс, – без малейшего колебания ответила Лайла.

– И кто будет вести его счет после смерти Бика?

Лайла склонила голову набок.

– Официально? Это еще не решено. Неофициально? Уж я постараюсь, чтобы он достался мне. Но мне не нужно убивать, чтобы получить этот счет, милочка, нужно только хорошо знать свое дело.

– Ну, ты-то свое дело хорошо знаешь, – пробормотала Ева по дороге в вестибюль, где ее ждала Пибоди.


– Она из тех, кого моя бабушка называет «крепкий орешек».

– Я этого не понимаю. – Ева стремительно отъехала от тротуара и погнала машину в управление. – Если орех разгрызть нельзя, его просто выбрасываешь и все. А она из тех, кто умеет оставаться на плаву.

– Это просто означает… Ладно, неважно. Думаешь, она в этом замешана?

– Возможно. Но таким, как она, не надо убивать, чтобы получить желаемое. Она пустит в ход свои мозги, секс, обман… Ну, может, стырит что-нибудь. Она может соблазнить какого-нибудь олуха, чтобы сделал за нее грязную работу, но здесь-то какой смысл? Ну, допустим, убрала она Байсона из кадра, что дальше? Ну получит кое-какие его дела, допустим, получит повышение. Но зачем ей Копперфильд? А ведь Копперфильд была главной мишенью. Алиби проверила?

– Да. По Джейку Слоуну – это Делей Рашель. Двадцать пять лет, не замужем, работает в бюро обслуживания в «Паласе».

– То есть она работает у Рорка?

– Похоже на то. Ее отец работает в «Паласе» шеф-поваром. Важная шишка. Сама Рашель работает там года два. Уголовного досье нет.

Ева включила левый поворот.

– Заедем по дороге, получим подтверждение алиби из первых рук. Дальше?

– По Рэндалу Слоуну. Саша Зинхоф и Лола Уорфилд. Сорок восемь лет и сорок два года, соответственно. Однополый брак. Женаты двенадцать лет. Большие деньги. Со стороны Зинхоф – многие поколения больших денег. «Фам».

– А это что такое? – нахмурилась Ева.

– Супердорогая косметика. Компания была основана прапрадедом Саши Зинхоф и остается одной из немногих независимых фирм такого масштаба. У них есть сеть салонов СПА с фирменными процедурами, где используются и продаются их продукты. У Зинхоф бывали трения с законом. Оскорбление действием, повреждение имущества. Заехала по носу копу.

– Без балды?

– Не сидела. Куча крупных штрафов, несколько гражданских исков. За последние десять лет – ничего.

– Ну, значит, перебесилась и повзрослела. Темпераментная дамочка.

– Алиби Крауса. Опять большие деньги. Мадлен Баллок и Уинфилд Чейз. Мать и сын. Баллок был ее вторым мужем, детей в этом браке нет. Сэм Баллок умер в возрасте ста двенадцати лет. Они были женаты пять лет. Ей было сорок шесть.

– Ну разве это не романтично?

– Просто за душу берет, – согласилась Пибоди. – Первый муж был моложе: всего на каких-то вшивых семьдесят пять лет! Зеленый юнец. А ей было уже двадцать два.

– Богат?

– Был богат. Ну, не так, как Сэм Баллок, но хорошо обеспечен. Съеден акулой.

– Иди ты?!

– Нырял с аквалангом в районе Большого барьерного рифа. Ему тогда было восемьдесят восемь. Вдруг проплывает мимо эта акула и… ням-ням. – Пибоди оторвалась от чтения данных и задумчиво взглянула на Еву. – Попасть на обед к акуле входит в «горячую десятку» моих самых нелюбимых способов умереть. Как насчет тебя?

– Занимает первое место с той самой минуты, как ты заронила эту мысль мне в голову. И что, никаких намеков на грязную игру?