Нора Робертс - Ошибка смерти

Пути дружбы неисповедимы, а зачастую и смертельно опасны. Путешествие по извилистому лабиринту дружбы может в любой момент потребовать от одного из друзей исполнения обременительных, а иногда и мучительно трудных обязанностей.

Ради дружбы Еве Даллас пришлось высидеть целый вечер на занятиях в Центре по подготовке к родам. Это было чудовищно, хуже ничего не может быть, считала Ева.

Она была лейтенантом полиции, за ее плечами было одиннадцать лет службы в отделе убийств. За это время чего с ней только не случалось! Чего только не довелось ей повидать, услышать, понюхать и пощупать, через что только не пришлось пройти! Люди, по ее убеждению, никогда не останавливались в изобретении все более омерзительных и изощренных способов уничтожения себе подобных. Ева прекрасно знала, каким чудовищным пыткам может быть подвергнуто человеческое тело.

Но даже самое кровавое и жестокое убийство ни в какое сравнение не шло с деторождением!

Как всем этим женщинам с их деформированными телами, безобразно раздутыми по вине тех странных существ, что жили и развивались у них внутри, удавалось сохранять такую жизнерадостность, такую – черт бы их побрал! – невозмутимость по поводу того, что с ними происходило, по поводу того, что им еще предстояло, не укладывалось у нее в голове.

Однако Ева своими глазами видела, как ее закадычная подруга Мэвис Фристоун, чье изящное миниатюрное тело, казалось, превратилось в один огромный живот, с восторженно-дебильной улыбкой наблюдает за разворачивающейся на экране во всю стену документально заснятой сценой родов. И она была не одинока. Другие женщины следили за экраном с тем же выражением блаженного идиотизма.

Может, беременность блокирует в мозгу определенные сигналы, изменяет сознание?

Что до самой Евы, то ее слегка подташнивало. Взглянув на Рорка, чье прекрасное, богом поцелованное лицо было искажено болезненной гримасой, она поняла, что не одинока. Вот вам большой жирный крестик в споре «за» и «против» брака. В колонке «за». Имеешь право тащить супруга в свои личные кошмары и заставлять его исполнять твой долг дружбы.

Ева перестала вглядываться в экран, страшные кадры расплылись у нее перед глазами. Она предпочла бы изучать съемку сцены массового убийства, увечий, оторванных рук и ног, чем смотреть, как открывается шейка чьей-то матки, как появляется головка плода. В фильмотеке у Рорка были крутые фильмы ужасов: так вот, сцена родов могла бы дать им сто очков вперед. Ева заметила, как Мэвис склоняется к Леонардо, счастливому отцу будущего младенца, и что-то шепчет ему на ухо. Сама Ева предпочла это не слышать.

«Господи, когда же это кончится?» – думала Ева, пытаясь отвлечься от кошмара. Родильный центр представлял собой грандиозное здание. Это было настоящее предприятие по производству детей с учетом всех этапов зачатия, вынашивания, родов, послеродовых осложнений и выхаживания проблемных младенцев. Мэвис предлагала ей тур по всем помещениям, но Еве удалось отвертеться под предлогом занятости. Иногда продуманная ложь может спасти многолетнюю дружбу. И чей-то рассудок.

Хватит с нее этих курсов. Она высидела лекцию и несколько демонстрационных занятий, которым – она это точно знала! – суждено было преследовать ее в страшных снах на протяжении ближайших десятилетий. Вместе с Мэвис ей пришлось присутствовать в тренажерном классе при имитации родов усилиями женщины-робота и орущего благим матом робота-младенца.

А теперь еще этот кошмарный фильм.

«Не думай об этом», – сказала она себе и вернулась к разглядыванию помещения.

Снимки младенцев и блаженно улыбающихся беременных женщин на стенах пастельных тонов. Мечтательные глаза с поволокой, полный восторг. Множество свежих цветов и живых растений в горшках. Удобные кресла, специально сконструированные с таким расчетом, чтобы беременным женщинам было удобно поднимать с них свои утяжеленные тела. И три энергичные инструкторши, готовые ответить на вопросы, дать пояснения, прийти на помощь, сервировать полезные витаминные блюда.

Беременные женщины, заметила Ева, только и знают, что едят и бегают в туалет.

Двойные двери сзади, еще одна дверь впереди, слева от экрана. Жаль, что нельзя сбежать.

Ева позволила себе впасть в сомнамбулическое состояние. Она была высокой, стройной женщиной с короткими темно-каштановыми волосами. Ее резко очерченное лицо в этот момент было немного более бледное, чем обычно, глаза цвета хорошего виски сейчас были полузакрыты. Поверх плечевой кобуры на ней был надет темно-зеленый жакет. Кашемировый, поскольку он был куплен ее мужем.

Она предвкушала, как поедет домой и заглушит пережитый за последние три часа ужас бутылкой вина, когда Мэвис схватила ее за руку.

– Даллас, смотри! Ребенок выходит!

– А? Что? – Янтарные глаза широко раскрылись. – Как? Уже? О боже. Давай дыши глубже.

Все вокруг разразились смехом, когда Ева вскочила на ноги.

– Да не мой ребенок! – Мэвис, смеясь, погладила себя по животу. – Тот ребенок.

Она посмотрела, куда указывала Мэвис, и увидела, как на экране орущее, извивающееся, покрытое слизью существо выскальзывает между ног измученной женщины.

– О черт! О боже!

Ева поспешно села, опасаясь, что ноги откажут ей и она просто рухнет. Пусть ее считают неженкой, ей было уже все равно: она нащупала руку Рорка. Он стиснул ее руку, и она убедилась, что его ладонь стала влажной и липкой от пота, как и ее собственная.

А люди вокруг нее… зааплодировали, захлопали в ладоши и радостными криками приветствовали вопящее, скользкое на вид существо, которое опустили на опавший живот его матери, между ее огромных, налитых молоком грудей.

– Ради всего святого… – прошептала Ева Рорку. – На дворе 2060 год, а не 1760! Неужели они не могут найти более эффективный способ справляться с этим кошмаром?

– Аминь! – еле слышно прошептал в ответ Рорк.

– Ну разве не чудо? Это же супер, просто отпад, конец света! – На ресницах Мэвис, выкрашенных на сей раз в сапфирово-синий цвет, блестели слезы. – Это мальчик! Ой, посмотри, какой чудный…

– Воздух, – шепнул Рорк на ухо Еве. – Мне нужен воздух, или я задохнусь.

– Это все беременные женщины, мне кажется, они всасывают в себя весь кислород. Придумай что-нибудь, нам надо выбраться отсюда. Я ничего не соображаю, у меня мозги не работают.

– Держись ко мне поближе. – Он подхватил ее под руку и притянул к себе. – Мэвис, мы с Евой хотим пригласить вас с Леонардо перекусить где-нибудь в ресторане. Мы сможем предложить кое-что получше здешнего угощения.

Ева различала нотки напряжения в его голосе, не сомневаясь, впрочем, что любой другой человек, знающий его не так хорошо, как она, услышит лишь тягучий ирландский напев.

Внимательная тишина сменилась оживленным шумом. Участницы занятия, оживленно переговариваясь друг с другом на ходу, расхватывали закуски или устремлялись к туалетам. Стараясь о них не думать и ничего не замечать, Ева сосредоточилась на лице Рорка.

Если это лицо не заставит женщину позабыть обо всем на свете, значит, эта женщина абсолютно безнадежна, и ее можно смело сбрасывать со счетов.

Пожалуй, сейчас Рорк был бледнее обычного, но бледность кожи лишь подчеркивала сумасшедшую синеву его глаз. Грива черных густых волос обрамляла его прекрасное лицо, словно созданное, чтобы ускорять биение женских сердец. А этот рот! Даже в ее нынешнем плачевном состоянии Еве хотелось прильнуть к нему в долгом поцелуе.

А его тело еще больше разжигало фантазию: сильное, стройное, мускулистое, облаченное в идеально сидящий, сшитый на заказ деловой костюм.

Рорк не только был одним из богатейших людей на планете и в околоземном пространстве, он и выглядел соответственно.

А в эту минуту, когда он, подхватив Еву под руку, выводил ее из кошмара учебного центра для будущих мамаш, он был для нее самым настоящим героем. Ева на ходу подхватила свое пальто.

– Ну что, отрываемся?

– Они хотят спросить какую-то свою подругу, не согласится ли она пойти с нами, – ответил Рорк, все еще держа Еву под руку и стремительно увлекая ее к выходу. – Я им сказал, что мы возьмем машину и подгоним к входу. Сэкономим им несколько шагов.

– Ты гений! Рыцарь на белом коне, разрази меня гром. Если я все-таки приду в себя, затрахаю тебя до потери сознания.

– Надеюсь, рано или поздно я тоже обрету привычную форму настолько, что это станет возможным. Боже милостивый, Ева. Боже милостивый.

– Аналогично. Ты видел, как оно выползло, когда…

– Прекрати. – Рорк втянул ее в лифт и нажал кнопку парковочного гаража. – Если ты меня любишь, не напоминай. – Он прислонился к стенке лифта. – Я всегда питал уважение к женщинам, ты же знаешь.

Ева потерла нос.

– Ты многих из них поимел. Но ты прав, – поспешно добавила Ева, когда он бросил на нее недоуменный взгляд, – ты питаешь уважение к женщинам.

– И это уважение только что выросло до библейских пропорций. Как они это делают?

– Мы только что видели, как они это делают. Во всех подробностях. Ты видел Мэвис? – Ева покачала головой, пока они выходили из лифта. – У нее глаза блестели, и это не от страха. Ей не терпится самой все это испробовать.

– По-моему, Леонардо немного позеленел.

– Да, но ему всегда становится дурно и при виде крови. А там была кровь… и еще кое-что…

– Все, хватит. Я же сказал: ни слова об этом.

Погода в конце января стояла паршивая, поэтому он взял один из внедорожников. Это была большая, мощная черная машина. Когда Рорк отомкнул кодовые замки, Ева прислонилась к пассажирской дверце, прежде чем он успел ее открыть.

– Слушай, умник, нам с тобой предстоит столкнуться с этим напрямую.

– Я не хочу.

Вот теперь она засмеялась. Ей приходилось видеть, как он с куда большим самообладанием смотрит в лицо смерти.

– То, что мы там видели, это ведь было так… предварительный показ. Нам придется остаться с ней в одной комнате, пока она будет выталкивать, ну ты понимаешь… Нам придется быть там, считать до десяти, напоминать ей, чтобы дышала или думала о приятном. И так далее.

– Мы могли бы уехать из города, из страны. Нет, мы могли бы оказаться вне планеты! Вот это было бы лучше всего. Нас могли бы вызвать в космическую экспедицию, чтобы мы спасли мир от какого-нибудь вселенского злодея.

– О, если бы! Вот это был бы класс! Но ты знаешь, и я знаю, что мы оба будем здесь. И это будет очень скоро. Эта бомба у нее внутри тикает, не переставая.

Рорк вздохнул, наклонился и прижался лбом к ее лбу.

– Господи, сжалься над нами! Ева, пусть Он сжалится над нами!

– Будь у Господа хоть капля жалости к нам, он заселил бы этот мир своими силами, без посредника. Без посредницы. В смысле, без женщины. Давай выпьем. Нет, поправка: давай напьемся.

Ресторанчик был скромный и шумный: как раз то, что доктор прописал. Вернее то, что акушерка прописала. Мэвис потягивала какой-то пунш из экзотических фруктов, почти такой же яркий, как она сама. Концы ее буйных серебристых кудряшек были окрашены в тот же сапфировый цвет, что и ресницы. Ее глаза в этот вечер были неземного зеленого цвета. Наверное, подумала Ева, под цвет неоново-яркого свитера, обтягивающего ее грудь и живот. Многочисленные колечки и еще какие-то бирюльки висели у нее в ушах, рассылая снопы искр при каждом движении головы. Сапфировые брючки обтягивали ее как вторая кожа.

Рядом с ней сидел Леонардо – любовь всей ее жизни. Телосложением он напоминал баобаб, а по профессии был дизайнером одежды, поэтому ни Мэвис, ни он сам никогда не испытывали затруднений со сногсшибательными нарядами. На этот раз на нем тоже был свитер со сложным геометрическим рисунком самых разных цветов на золотистом фоне. Каким-то непостижимым для Евы образом этот свитер шел к его могучей фигуре и бронзовой коже.

Подруга, которую они привели, была в том же положении, что и Мэвис, пожалуй, даже больше, чем сама Мэвис, хотя у Евы это не укладывалось в голове. Только в отличие от Мэвис, предпочитавшей одеваться в стиле «Марс атакует», наряд Тэнди Уиллоуби, блондинки с нежно-розовым румянцем на щеках, курносым носиком и светло-голубыми глазами, в этот вечер составлял скромный черный пуловер с треугольным вырезом, из-под которого выглядывала белая футболка.

По дороге в ресторан Мэвис успела всех перезнакомить, объяснив, что Тэнди родом из Лондона, а в Нью-Йорке она всего несколько месяцев.