– Только с женихом, – кивнул Рорк. – Потому что ему она полностью доверяла.

– Это я понимаю. Но ни за что не поверю, что она даже не упомянула об этом ни одному из партнеров или начальнице своего отдела. Она была чрезвычайно добросовестной. Ты поймешь, что я имею в виду, когда сам увидишь ее файлы.

– На данный момент я готов поверить тебе на слово.

Ева поставила свой бокал.

– Я думала, мы об этом договорились. Ты вливаешься в команду… хотя бы когда у тебя время будет.

– На данный момент, – с ударением повторил Рорк, – я предпочитаю подождать. Увидеть ее файлы я еще успею. Когда ты говоришь, что она добросовестная, ты имеешь в виду, что она все держала в идеальном порядке.

Ева подавила вспышку раздражения.

– И это тоже, но не только. Она была добросовестной в том, как содержала свой кабинет на работе, квартиру, гардероб. Все ее рабочие характеристики были блестящими. У нее были хорошие отношения с начальницей отдела и, насколько я могу судить, со всеми сослуживцами. Она близко дружила с внуком одного из партнеров.

– Романтическая связь?

– Нет, только дружба. Чистая платоническая дружба. У внука есть подружка, они тусовались вчетвером. Но она не сказала ни слова о проблеме своему другу.

– Кровь гуще?

– Может быть. Может быть. – Ева оттолкнулась от столика, за которым они ели. – Это не соответствует ее типу, ее характеру. Она – командный игрок. И она придерживалась правил. Она сказала одному из них, Рорк. И она совершила смертельную ошибку. Тот, кому она сказала, оказался не тем человеком.

– Вероятно, она общалась с некоторыми клиентами напрямую.

– У себя на работе или у них, если у них есть база в Нью-Йорке. Командировки у нее тоже бывали, но ничего необычного я не нашла. По словам ассистентки, не было никаких незапланированных встреч, втиснутых в расписание в последнюю минуту. Никаких незапланированных поездок на встречу с клиентом или его представителями. Если взглянуть на ее кабинет, на поверхности все как обычно. Напрасно убийца забрал домашние компьютеры, даже не попытавшись представить это как неудавшееся ограбление. Это была ошибка.

– Я не уверен. – Рорк задумался. – Проще, как ты говоришь, забрать компьютеры, чем задержаться на месте и пытаться что-то с ними сотворить. Тем более что убийце предстояло второе дело. А может, это просто самоуверенность? Валяйте, проверяйте файлы у нее на работе. Я об этом позаботился. Замел следы.

– Еще никому и никогда не удавалось замести все следы. Ну, ладно, ладно, за исключением присутствующих здесь, – торопливо добавила Ева, увидев, как Рорк вопросительно поднял бровь. – Будь он так же хорош, как ты, и, скажем так, столь же скрупулезен, нашел бы более удачный способ устранить Копперфильд и Байсона.

– Какой, например?

– Договориться о встрече, убрать обоих на нейтральной территории. Представить это как уличный грабеж или дело рук маньяка. Изнасиловать женщину или мужчину, или обоих. Сбить с толку следователя, посылая ему противоречивые сигналы. Насколько я понимаю, мне надо искать человека, зацикленного на одной цели: устранить угрозу, уничтожить улики. То есть человека прямолинейного. Он думает только об одном, ему не до изысков.

– А может, это единственный возможный для него способ отнять жизнь у другого человека: блокировать все, кроме единственной цели. Добиться цели, не думая об ужасных деталях, – возразил Рорк.

– Я так не думаю. Во всяком случае, это не совсем так. Ну да, я согласна, добиться цели. Но если ему надо было эмоционально устраниться от своих действий, он не стал бы их душить. Это слишком интимно. Да к тому же душить лицом к лицу. – Ева, прищурившись, воссоздала мысленно сцены обоих убийств, положение трупов. – Он прочувствовал оба убийства. Не хочешь принимать в этом активное участие? Бога ради, у тебя под рукой изолента. Залепи им рот и нос и уходи. Чего проще? Ты не обязан смотреть, как они мучаются и умирают. Но он смотрел им в глаза, пока они умирали. – Ева вдруг нахмурилась. – Ты нужен мне не за этим, – отрезала она. – Я и без тебя могу забраться к нему в голову. Могу обговорить все это дело с Мирой, получить у нее психологический портрет. Нет, мне нужен спец по цифрам. Мне нужен бизнесмен. Большой бизнес, крупные риски, большие прибыли. Мне нужно, чтобы ты взглянул на цифры, проанализировал их так, как я не умею.

– Я так и сделаю. Но сегодня вечером я предпочел бы общую картину. Я могу взглянуть на список ее клиентов и сказать тебе, что мне известно. Нечто такое, чего нет в официальных данных и пресс-релизах.

– Почему именно сегодня вечером?

Рорк опять задумался. Проще было бы уклониться, но она была честна с ним и заслуживала такого же честного ответа.

– Я заставлю своих адвокатов составить своего рода контракт, запрещающий мне использовать данные, с которыми я могу ознакомиться в ходе расследования.

– Нет.

– Это прикроет наши задницы – твою и мою. Это также помешает тебе или любому другому члену команды открыть мне название организации, корпорации или компании, данные которой я анализирую. Мне гораздо проще работать с голыми цифрами.

Досада едва не подбросила ее вверх из кресла.

– Это чушь! Хватит твоего слова.

– Для тебя хватит. И спасибо тебе за это большое. Но то, что я предлагаю, не так уж трудно сделать, это, во-первых, а во-вторых, это логично. Наверняка я конкурирую или когда-нибудь буду конкурировать с кем-то из клиентов Копперфильд и Байсона. А может, и со всеми сразу. И в какой-то момент, хотя я могу тебе поклясться, что не буду использовать их данные…

– Не нужны мне твои клятвы! – взорвалась Ева.

Ее ярость показалась ему нежным утешительным поцелуем.

– Тогда не будем больше говорить об этом. Но давай будем практичными. Другие люди могут заподозрить, что я воспользовался данными или воспользуюсь в будущем. И уж наверняка такие доводы будут выдвигаться. Даже при наличии запретительного контракта меня все равно могут в этом обвинить, если на то пошло. Но, подписав контракт, мы хотя бы продемонстрируем наши честные намерения.

– Это оскорбительно для тебя.

– Нет, не оскорбительно, если я сам это предложу. Больше того, я буду на этом настаивать. – «Я знаю, как рассчитывать риски, – подумал Рорк. – Как ими манипулировать. И как побеждать». – Я не стану смотреть на данные, если ты не согласишься на это условие. Можем об этом поспорить, если хочешь, но эту черту я не переступлю. Я подпишу контракт, и только после этого мы можем двигаться дальше.

– Прекрасно. Отлично. Как хочешь, так и будет. – Еве опять захотелось пнуть что-нибудь. Она еле удержалась.

– Я именно этого хочу. Буду счастлив взглянуть на список клиентов.

Она подошла к столу и вытащила распечатку из своей сумки.

– Смотри. Думай. А я пока должна кое-что прокачать по компьютеру.

«И будешь дуться», – добавил он мысленно.

– Я буду у себя в кабинете.

Она действительно надулась, но это не помешало ей заняться работой.

Она проделала вероятностный тест и порадовалась, что компьютер – с вероятностью в девяносто три и четыре десятых процента! – подтвердил ее предположение о том, что с двойным убийством связан кто-то внутри компании.

Ева внимательно изучила свои записи, отчеты Пибоди, лаборатории, патологоанатома, съемки с места преступления. Затем она устроила вторую доску с фотографиями, такую же, как на работе.

Новый замок на двери, напомнила она себе. Кухонный нож в спальне. Но Натали была не настолько напугана, чтобы переночевать у жениха, позвать его к себе или снять на ночь комнату в гостинице. Не настолько, чтобы попросить сестру не приезжать, не оставаться на ночь.

– Она знала убийцу, – сказала Ева вслух. – Или посредника. Нервничала, волновалась, принимала меры предосторожности, но всерьез за свою жизнь не опасалась. Нож в спальне. Девчачьи затеи!

Она принялась расхаживать взад-вперед перед доской, обдумывая возможности. Любой серьезный нападающий, вероятно, смог бы разоружить женщину такого телосложения, как Копперфильд. Но она одна, начинает слегка психовать. Берет в спальню нож, как будто сможет пустить его в ход в случае надобности.

– Неглупая женщина, – продолжила Ева свой монолог, – но удивительно наивная. Хочет распутать дело самостоятельно вместе со своим парнем. Привнести в жизнь немного острых ощущений. Но кому еще она рассказала?

Тут подал голос ее телефон. Ева повернулась и рассеянно сняла трубку.

– Даллас.

– Привет. Я знаю, уже поздно, но меня тут осенило. – На экране видеотелефона брови Пибоди сошлись у переносицы. – Ты еще работаешь?

– Кому она сказала?

– Кому, кто и что сказал?

«Очевидно, – подумала Ева, отвернувшись от доски с фотографиями, – Пибоди уже не работала».

– Что тебя осенило?

– Это насчет смотрин детского приданого.

– Господи, помилуй и спаси.

– Слушай, это ведь уже послезавтра.

– Ничего подобного. Это в субботу.

– Ну а раз завтра пятница, за ней идет суббота. По крайней мере, в моем хорошеньком маленьком мирке.

– Черт, черт, черт!

– Ну вот. Я развиваю мотив, кое-что купила по дороге домой. Вот я и подумала: что если я приеду накануне вечером, то есть завтра, и останусь переночевать? Тогда мы могли бы в субботу с утра все подготовить.

– Что подготовить? Что все это значит?

– Ну, как «что»? Украшения и эти цветочные мотивы, и… ну, много чего еще. Плюс у меня еще появилась эта идея насчет кресла-качалки, которое ты для нее купила… ну, мы могли бы использовать его как основной мотив, только его надо задекорировать под трон, пока…

– Ради всего святого, больше ничего не говори.

– Ну, ты не против, если мы с Макнабом завалимся к вам завтра вечером?

– Ну, почему же? Конечно, нет. Привози родственников, друзей, всех, кого встретишь на улице. Тут всем места хватит.

– Класс! Увидимся утром.

Ева нажала кнопку на аппарате и присела на край стола, тупо уставившись в одну точку. Смотрины детского приданого и двойное убийство. Неужели только она одна понимает, что это несовместимо? К смотринам детского приданого она не готова, нет у нее для этого способностей. Не заложили.

Но она же старалась, разве нет? Она позвонила в бюро обслуживания, позволила Мэвис пригласить целую орду гостей… многие из них будут для нее чужими, как мутанты из космоса. И вот, оказывается, что всего этого мало.

– Ну почему я должна декорировать? – набросилась Ева на Рорка, когда он вошел через внутреннюю дверь.

– Ты не должна. По правде говоря, я от души надеюсь, что ты не будешь ничего декорировать. Мне нравится наш дом, какой он есть.

– Вот видишь! Мне тоже. – Ева вскинула руки. – Так почему его надо превращать черт знает во что ради смотрин детского приданого?

– Ах вот ты о чем. Ну… Честно говоря, я не знаю. Понятия не имею. Я тебе прямо скажу: предпочитаю оставаться невеждой в данной конкретной области светских обычаев.

– Пибоди сказала, что у нас должен быть мотив.

Рорк на секунду растерялся.

– В смысле песня?

– Откуда мне знать? – Ева устало потерла глаза кулаками. – И еще у нас должен быть трон.

– Для ребенка?

– Не знаю. – Ева вцепилась себе в волосы. – Я не могу об этом думать, меня это с толку сбивает. Я думала об убийстве, и все было нормально. Теперь я думаю о мотивах и декоре, и мне как-то нехорошо. – Она тяжело вздохнула. – Кому она сказала?

– Пибоди? Я думал, она говорила только с тобой.

– Господи, да причем тут Пибоди? Натали Копперфильд. Кому она доверяла, кого уважала настолько, что решила все рассказать? Может, она считала своим долгом доложить, что обнаружила нечто незаконное? Но кому? И что это за клиент? Она ему доверяла, понимаешь? Знала, что он совершил нечто незаконное, неэтичное, что он способен предложить взятку, но не верила, что он может причинить ей физический вред. Ни за что на свете она не стала бы звать к себе сестру, не стала бы говорить об оладушках на завтрак, если бы верила, что ей угрожает физическая опасность.

– Ну, во-первых, мне кажется, кому она рассказала, зависит от уровня незаконности того, что она обнаружила. Не исключено, что она обратилась непосредственно к клиенту или его представителю. Но скорее всего, она выложила свои подозрения кому-то из вышестоящих.

– Ну, спасибо. Мы вернулись в исходную точку, ходим кругами. Никак не определить, кому еще она могла сказать, кроме жениха.