Робин Карр - Осознанный риск

— Тогда мне жаль, — ответила она. — Я приготовила ужин. Особенный. Думаешь, мы сможем справиться с ним за одну ночь?

— Одну ночь?

— Думаю, у нас будет раннее Рождество. У тебя, меня и детей. Фло планирует приехать завтра в два. Если не дозвонюсь ей и не попрошу ее изменить планы — а я пытаюсь, — мне придется встретить ее и поехать к ней. Вы двое несовместимы. Так больше не может продолжаться. Я пыталась исправить все, Майк. И я всегда буду любить тебя.

— Это потому что мы слишком разные?

— Нет. Потому что противоречия разрывают нас. Не думаю, что смогу это уладить.

— Постарайся, пожалуйста. Я хочу попробовать.

— Не думаю, что ты сможешь, Майк. Ты против Фло, против того, откуда я, что могу дать…

— Тебе не нужно ничего давать. Ты…

— Нужно. И не только горячую еду и хороший секс. Я работаю, работаю усердно, чтобы встать на ноги. Мне не нужно жить в большом красивом доме или покупать только все самое лучшее, но я должна уметь зарабатывать деньги, тратить их и копить, как посчитаю нужным. Я хочу жить так, как живут Мэтти и Большой Майк. У кого есть, тот дает. Кому нужно, тот берет. Я не могу жить с человеком, который будет ограничивать то, что я могу дать.

— Ты могла бы дать мне шанс попытаться…

Крис покачала головой, затем подошла к нему, обняла за шею.

— Ты сказал, что хочешь быть тем, кто даст мне то, что нужно, чтобы построить жизнь. Нет, Майк, ты не можешь. И Фло не может. Я должна сама о себе заботиться. Если тебя любят за то, что ты беспомощна, это почти то же самое, когда тебя любят за то, что ты богата.

— Ты сравниваешь меня с ним? Крис, муж не любил тебя, он использовал тебя. Он не обещал измениться. Ты просто убегаешь.

— Не совсем. Я собираюсь провести Рождество с Фло, но не собираюсь жить с ней. У меня есть немного денег, которые мне дал владелец сгоревшего дома, и если я не продам книгу, то пойду работать. Я и раньше работала. Я хочу делать все сама и не допущу, чтобы меня держали в подчинении. Эта ситуация причиняет боль нам обоим.

— Крис, я вспыльчивый, упрямый и властный, как ты сказала. Я ревновал. Но может быть, я смогу что-то изменить. Давай…

— Послушай, я не уезжаю и не умираю. Может, что-то и получится. Но не пока я нахожусь в твоем доме. Не знаю, что было труднее: видеть, как ты изо всех сил стараешься быть хорошим и терпеливым, или видеть тебя в гневе. Пусть пыль осядет. Мы будем переписываться по Интернету, перезваниваться. Может, через некоторое время…

— Не уезжай. Не надо.

— Я должна. Думаю, мы с детьми достаточно натерпелись. И давай больше не будем ссориться. Может, позже, когда все утрясется, когда уладится дело с «пропавшими деньгами», когда опубликуют мою книгу… Я не исчезну. Если нашим отношениям предназначено длиться долго, они переживут это расставание, пока мы оба не решим, что нам нужно. Я не хочу, чтобы у нас было плохое Рождество.

— Это то, чего ты хочешь? — поинтересовался он. — Ты любила бы меня больше, если бы я составлял планы домов… если бы я помогал тебе тратить твои деньги?

— Майк, это не любовь за мои деньги и не любовь за то, что я разбита. Никаких или-или. Это то, что я есть. Иногда я разбита, иногда я выгляжу так, словно у меня много денег. В любом случае я хочу быть в ладу с собой. Я думаю, это единственный выход. Мы сделали все, что могли.

— Что, если я очень тебя попрошу?

— Тогда ты не был честен, когда просил меня остаться ровно столько, сколько потребуется мне, чтобы встать на ноги, а тебе — понять, что ты хочешь.

— Я никогда не просил тебя обещать что-либо, — пожал он плечами, — это правда. Я сказал, что это открытое приглашение.

— Но ты сделал это предложение кому-то другому. Я не та, кем ты меня считал. Та книга… Мой глупый бывший муж… С тобой все будет в порядке?

— Через некоторое время.

— Никаких тропических язв? Открытая, кровоточащая рана. Но он сильный мальчик.

— С ними теперь справляются. Но я думал, что отпугнул тебя, сказав, что все, чего я хотел, — это чтобы ты осталась.

— Ты ничего не мог с этим поделать. Тут есть и моя вина. Я должна была сказать тебе еще в первую ночь, когда ты попросил меня остаться. По крайней мере, до того, как мы… — Она смахнула слезу, быстро отвернувшись. — Все здорово перепуталось после того, как приехала Фло и мое прошлое стало моим настоящим. Мы забыли, что у нас была одна простая цель: мне нужна была крыша, а ты хотел понять, что тебе нужно. Мы немного увлеклись. Я не хочу, чтобы они опять слышали, как мы ссоримся, — сказала она, указывая в сторону гостиной.

— Я тоже.

— Поцелуй меня, Майк. Поцелуй меня, чтобы я всегда помнила, как это замечательно.

Подбородок Кэрри задрожал.

— Мама говорит, что мы едем на Рождество к тете Фло.

Майк взял ее на руки.

— Это тебя огорчает?

— Нет. Это огорчает Чикса.

— Почему?

— Он проведет Рождество в питомнике, потому что его не возьмут в самолет. У него нет ящика.

— О нет, он останется со мной. Поедет со мной в горы на Рождество. Хорошо?

— Майк, тебе не нужно этого делать. Чикс съел почти все твои носки.

— Он мне нравится. Я подарю ему кучу носков на Рождество. Так что, Кэрри? Я могу оставить его себе, пока тебя не будет?

— Да, — улыбнулась она. — А потом ты можешь привезти его, когда приедешь к нам в гости. Когда к нам приедешь?

— О, не знаю. Очень скоро, может быть. А когда вы меня навестите?

— Тоже очень скоро. Мама говорит, что мы всегда будем знать, где ты. Мы купили тебе подарки и откроем их сегодня вечером. Это «репетиция Рождества».

«Пусть будет так, — подумал он. — Не позволяй мне искушать судьбу, показывая слишком много радости в их присутствии или слишком много боли при их отъезде. Пусть они будут счастливы, уедут счастливыми, такими же счастливыми, какими были в моих руках. Все. И потом, вспоминая все это, я не буду таким потерянным».

На ужин была ветчина. Рождественская ветчина. И огонь в камине. Эггног, пирожные и ирландское виски, неразбавленное, для взрослых, которое смогло бы расслабить напряженные нервы, или развязать язык, или дать волю слезам.

Они преподнесли подарки друг другу. Свертки Фло положили в коробки, чтобы отвезти обратно в Чикаго. Крис уже забронировала билеты на самолет. Ей чудом удалось сделать это в такое время года, но она позвонила турагенту и заплатила кучу долларов за первый класс. Все было готово.

И открытые подарки тоже упакуют и увезут, так как Майк знал, что они вернутся нескоро. Дети были в восторге от их подарков. И Майк удивился, что ему подарили такие вещи, в которых, как он думал, они не разбираются. Набор для чистки ружья. Часы. Хлыст и уздечку. Большой пакет носков.

— Мы пойдем на рыбалку, когда ты приедешь, а, Кайл?

— На рыбалку!

— Наша мама не очень любит оружие, — проговорила Кэрри. — Но она сказала, что ты очень осторожен с ним.

— Да. И когда ты осторожен с чем-то и знаешь, как обращаться с оружием или пожарами, они не страшны.

Почему же тогда они так неосторожно обращались с тем, что у них было, подумал он. Или они думали, что любовь будет вечной?

— Я еще покатаюсь на лошадях?

— Да. Конечно. И я сделаю фотографии и пришлю тебе. Сфотографирую всех наших детей. И Большого Майка и Мэтти. И стану звонить тебе, когда ты будешь гостить у тети Фло. Хорошо?

— Хорошо!

— Мне почитать историю? Одну из твоих любимых?

— Нет, новую. Почитай новую.

— Хорошо, тогда новую. — И он начал читать длинную-длинную историю. Но когда дети стали засыпать, он сделал то, чего никогда не делал прежде, — разбудил их. — Кэрри, Кайл, просыпайтесь. Я отнесу вас в кровать. Сегодня моя очередь вас укладывать. Вот так. — Он взял их на руки и понес в спальни наверху.

У него болело в груди, но он не подавал виду.

— Я очень люблю тебя, Кэрри, — сказал он ей. — И ты можешь навещать меня, когда твоя мама захочет. — Затем: — Я очень люблю тебя, Кайл, и обещаю взять на рыбалку, если мама отпустит. — Он крепко прижал их к себе, поцеловал в лоб, щеки, губы, подбородок. Они слишком устали, чтобы заметить его отчаяние. И за это он был благодарен.

Он вернулся к Крис. Она передала ему стакан виски.

— Жаль, что так вышло, — произнес он. — Может быть, ты передумаешь. Может быть, все уладится, ты вернешься, и мы попробуем заново. Я, конечно, болван, но не безнадежен.

— Может быть. Время было против нас. Я не трушу, как тебе кажется, Майк. И не выбираю между тобой и Фло. Я только хочу побыть на расстоянии от вас обоих и все хорошо обдумать.

Он поднял бокал.

— Возможно, это и хорошо. Мы с Фло вели себя ужасно по отношению к тебе. Ничего, что собака останется у меня?

— Кэрри так намного спокойнее. Думаешь, нам есть что обсуждать по телефону? Думаешь, мы сохраним то, что у нас было…

— У нас и сейчас это есть, Крис. Мы ничего не потеряли. Мы просто зашли в тупик. Я слишком упрям. Для нашей семьи это характерно.

— Но ты даешь мне уйти.

— Я же сказал, что попытаюсь. Не знаю, смогу ли измениться, но попробую. Я стал другим человеком, когда начал соревноваться с твоими долларами. Мне это не нравилось, но я не мог избавиться от этого чувства. Будь там, где хочешь быть. Здесь, там, все равно. Я люблю тебя не за это.

— Думаю, если чувство настоящее, мы будем вместе.

— Да, совершенно верно. Боюсь только, если ты уедешь, уже никогда не сможешь вернуться.

— Почему?

— Как знать. Потому что обнаружишь, что мне давно было известно: что ты сильнее, чем тебе кажется, и у тебя хватит смелости быть самой по себе.

— Ты что-то тоже можешь обнаружить. Решишь, что тебе не нужны все эти сложности.

— Нет, я сказал, что хочу пройти этот путь до конца. Просто не знал, что это путешествие будет таким коротким. — Он вздохнул, борясь с тем чувством, которое уже похоронил. — Как ты сказала, мы сделали все, что могли. Если ты можешь остаться, оставайся. Если нет… что ж, из нас двоих все обдумываешь ты. Я всегда тороплюсь.

— Я могла бы уехать раньше, тогда ты не чувствовал бы сейчас, будто что-то потерял.

— Я чувствую страх, Крис, а не потерю. Боюсь, что ты сочтешь свой отъезд самым умным решением. Я хочу, чтобы ты пожалела о том, что уезжаешь, затем решила, что стоит вернуться. И возможно, мне никогда не понравится Фло. Как Чикс никогда не перестанет есть носки. Такова жизнь. Извини. Иногда я веду себя не самым лучшим образом.

— Но я люблю тебя таким, — прошептала Крис.

— Тогда покажи это мне. Здесь, у огня. Покажи мне, как к тебе прикоснуться. Позволь почувствовать огонь еще раз.

Позже он прошептал ей:

— Я не могу попрощаться, Крис. И тем более с детьми. Не заставляй меня этого делать.

— Хорошо. Как хочешь.

— Тогда засни в моих руках. И когда проснешься, улыбайся. Все у нас длилось недолго, но было хорошо.

Когда Крис проснулась, Майк и Чикс уже ушли. У нее не было времени лежать и обдумывать события последнего месяца и правильность принятого решения. До отъезда в аэропорт нужно было сделать еще многое. Она не звонила Фло — где ее тетя была все эти дни?

Пока торопливо собирала вещи, стирая свое присутствие в этом доме, она не могла успокоиться. Из-за чего ей будет сложно жить без Майка? Из-за его отношения к детям? Как будто у него была их дюжина. Естественный и решительный, он никогда не медлил и не делал неправильный выбор для них. Он говорил на их языке, выбирал полезные занятия для них, удачные шутки, умело налаживал дисциплину, стараясь показать им, какие они умные и хорошие.

Или Крис будет труднее жить без его ласк? Словно знал ее тело уже двадцать лет и в то же время был с ней в первый раз. Как можно одновременно проявлять страсть и заботу? Ярость и дружелюбие? Как можно потерять с ним рассудок и чувствовать себя в безопасности? Такое чувствовать можно только с мужчиной, который легко доверяет и отдает все, что у него есть.

Или самым сложным было отказаться от призрачной, глупой, идеалистической идеи, что можно иметь союз, объединенный любовью, полный взлетов и падений, радостей и огорчений, круг, связанный узлом доверия? Надежда, что все уладится, утрясется, будет по-новому. Действительно ли она мечтала о ссорах и примирениях? Конечно. Еще до того, как он обрушил на нее свой гнев.

И вообще, она не просила его стать другим мужчиной, не таким, в которого она влюбилась. Ведь так?

Войдя в кухню, Крис обнаружила записку:

«Я сказал все, что должен был сказать. Люблю. М.».

Таков Майк. У него лучше получалось делать, а не говорить. Когда его заставляли контролировать свои чувства, он был в смятении. Хотел, чтобы она оставила тетю Фло, деньги, прошлое. И она почти хотела этого, но не могла.