Я покорно опускаю голову.

- Да, Джереми.

- Хорошо, - отворачивается он. - Я буду в кабинете оставшуюся часть вечера. Не отвлекай меня. Если ты мне понадобишься, я позову. Будь доступна в любое время.

Внутри меня бушуют разочарование и тревога. Но я подавляю эти чувства.

- Хорошо, Джереми.

Он кивает, двигаясь дальше.

- Умница, - говорит он.

***

Я провожу остаток вечера в библиотеке, рядом с кабинетом Джереми, чтобы быть всегда под рукой.

Он оставил дверь приоткрытой. Я слышу его голос из коридора. С тех пор, как он ушел туда, на него сваливается шквал телефонных звонков и конференций. Судя по раздражению в голосе Джереми, дела в компании идут не так уж хорошо.

Я улавливаю несколько важных моментов. Совет по-прежнему против того, чтобы акционировать компанию. Но это внутренние конфликты. Снаружи Стоунхарт Индастриз представляет единый фронт.

Джереми, конечно, обладает большей властью, поэтому совет существует только в качестве консультативного комитета. Когда компанию акционируют, это изменится. Руководители станут отчитываться перед акционерами. Джереми будет неполновластным хозяином.

Пожалуй, самое главное, что я обнаруживаю, так это то, что внутри компании образуются фракции. Некоторые из них намерены объединить ресурсы, чтобы попытаться обратно выкупить акции сразу же после публичного размещения акций на бирже.

Конечно, он знает о них. Сомневаюсь, что что-то происходит на верхних уровнях Стоунхарт Индастриз  без его ведома. От внутренней политики Джереми переходит к более важным вопросам, таких как улучшить позицию Стоунхарт Индастриз для максимизации стоимости акций перед их публичным размещении на бирже.

Я всё больше и больше понимаю, что не могу сосредоточиться на книге, которую читаю, как на тех вещах, о которых он говорит. Как и прежде, я слышу лишь одну сторону разговора. Но я чувствую, что некоторые вещи, о которых говорит Джереми...то, как он им говорит...излагая методику своего мышления шаг за шагом...сделано специально для меня. Чтобы я могла понять, что происходит. Ему необязательно объяснять им всё в мельчайших подробностях.

Это еще не все: теперь, когда появилось известие о предстоящем акционировании, Стоунхарт Индастриз сталкивается с всевозможными видами контроля и давления извне. Газеты и СМИ критикуют их скрытые операции и обливают грязью. Даже намеки на регулярное несоблюдение, или как тот журналист, который набросился на нас перед входом на торжественный вечер - нарушения прав человека были намеренно преувеличены.

Интересно, почему Джереми позволяет мне слышать всё это. Он знает, что его дверь открыта. Раньше я чувствовала, что существует четкое разделение между его работой и его...гм...личной жизнью.

Он никогда не говорил о внутренний работе своей компании.

Может быть, это проявление доверия, о котором он начал говорить?

- Лилли!

Я сижу пораженная тем, что прозвучало мое имя.

- Лилли, иди сюда.

Я быстро встаю и бегу по коридору. Я останавливаюсь у входа в его кабинет.

- Да? - спрашиваю я.

Джереми сидит за массивным столом. Он ослабил гастук и растегнул верхние пуговицы рубашки. Рукава закатаны, показывая мощные, загорелые предплечья.

- Я хочу, чтобы ты позвонила Фей, - говорит он.

Я моргаю, затем смотрю на время. Не этого я ожидала, когда услышала свое имя.

- Уже почти полночь, - говорю я. - А на Восточном побережье сейчас практически три утра. Слишком поздно.

- Я в курсе разницы часовых поясов. Учебный семестр еще не начался. Фей гостит в Орегоне в доме родителей Робина.

Я прищуриваю глаза.

- Откуда ты это знаешь?

- Просто знаю, - огрызается он. - Проклятье, Лилли! Не спрашивай меня. С меня достаточно сегодня этого дерьма. Люди повсюду пытаются предугадать мои решения, бросая вызов моей власти...

Он испускает низкое, злобное рычание.

- Клянусь Богом, если бы я знал, что акционирование вызовет такой резонанс, я бы никогда этого не сделал. Я бы никогда не имел дело с этими недовольствами.

- Тогда зачем делаешь это? - спрашиваю я тихо.

Он усмехается.

- Деньги, Лилли, - говорит он. - Всё дело в деньгах. Разве ты не знаешь? Деньги дают власть, а власть - влиятельность.

Я смотрю на него.

- Сколько денег тебе нужно? - спрашиваю я.

- Всегда больше, - говорит он. - Не имеет значения, сколько у меня есть. Дело не в их материальной ценности. Но деньги - это показатель прогресса. Успеха. Если ты не двигаешься вперед, ты стоишь на месте, а весь остальной мир проходит мимо. Нет понятия "достаточно". Деньги снабжают тебя амбициозностью и целеустремленностью.

Он останавливается.

- Хватит обо мне. Звони Фей.

- Хорошо, - говорю я.

Он должно быть слышит в моем голосе скептицизм, поэтому добавляет:

- Причина, почему я заставляю тебя сделать это сейчас, Лилли, потому что у меня не будет времени на неделе. Как я уже говорил тебе, внешний вид должен быть сохранен. Важно, что она услышит тебя.

- Ей может показаться странным, что я звоню так поздно, - говорю я. - Что ты хочешь, чтобы я ей сказала?

- О, Господи! Откуда мне нахрен знать? Скажи ей, что не могла заснуть и решила позвонить. Я не интересуюсь сплетнями, но слышал, что большинство женщин в этом преуспевают.

- Если ты еще не заметил, я не похожа на "большинство женщин", - говорю я, досадуя на обобщение.

- Ты справишься.

Я выдыхаю.

- Отлично. Что-нибудь ещё, что я должна знать?

- Те же правила, что и раньше. Я хочу отдохнуть после трудного дня. Я буду работать всю ночь, в 7 утра у меня встреча с правлением. Так что вперед. Отвлеки меня.

- Я чувствую себя танцующей обезьянкой, - бормочу я себе под нос.

- Что?

- Ничего. Мне нужно взять телефон. Он наверху в твоей комнате.

- Нашей комнате, Лилли, - исправляет он. - Помни это.

Его взгяд падает на дверь.

- Только быстро.

Я возвращаюсь спустя несколько минут, держа телефон в руке.

- Мне поставить на громкую связь или ....

- Нет, - отрезает Джереми. - Я уже рассказывал тебе, как это работает. Твой звонок будет перенаправлен через мой телефон. Я одобрю его, а потом буду слушать.

Он вставляет наушник в ухо.

- И помни, Лилли..., - он понижает голос. - Если мне не понравится то, что я услышу...не думаю, что нужно дальнейшее предупреждение. Ошейник или нет, ты всё еще находишься под моим контролем. Не давай мне повода, иначе тебе придется отказаться от свободы.

- Не буду, - обещаю я.

Как всегда, упоминание об ошейнике заставляет меня напрячься. Я смотрю на телефон в ладони, чувствуя себя канатоходцем, стоящем между двух концов. Повернуть назад и идти вперед - в любом случае придется пересечь одно и то же расстояние. Единственное отличие - я знаю, что стоит позади меня. Я не знаю, что находится на другой стороне.

Я смотрю на кожаный диван.

- Можно присесть?

Джереми протягивает руку.

- Пожалуйста.

Я сажусь и делаю глубокий вдох. Разве этим утром мне не хотелось поговорить с Фей? Хотела. Но я хотела сделать это на своих условиях. И к тому же Джереми ожидает бессмысленную болтовню, а это значит я не смогу поговорить о тех вещах, о которых хотела.

Я чувствую, как Джереми сверлит меня взглядом, наблюдая за каждым моим движением. И в нем присутствует собственничество.

Я ненавижу быть под микроскопом, но я вынуждена жить с этим. Я не могу этого изменить. Я набираю номер Фей, поглядывая на Джереми, и подношу телефон к уху.

Его телефон жужжит. Он проводит по экрану, и наконец слышу гудки. "Перейди на голосовую почту", - прошу я. - "Пожалуйста, перейди на голосовую почту".

Но этого не происходит. Фей отвечает на втором гудке.

- Алло, - говорит она. - Кто это?

- Привет, Фей. Это Лилли.

- Лилли! - выдыхает она. - О боже! Мне очень жаль. Я не узнала твой номер. Я думала это один из тех раздражающих специалистов по телефонным продажам. Твой телефон показывает код Венесуэлы. Ты знала?

Я смеюсь. Приподнятое настроение Фей так заразительно.

- Нет, - говорю я. - Он у меня всего-то несколько дней. Помнишь?

- Да, верно. Подарок от твоего красавчика-любовника. Как дела в раю?

Я смотрю на Джереми. Выражение его лица так же бесстрастно, как и всегда.

- Дела...хорошо, - я лежу, откинувшись назад. - Немного посложнее.

Я бросаю взгляд на Джереми.

- Но в целом хорошо.

- Что ж, приятно слышать, - говорит она.

Она понижает голос.

- Эй, теперь, когда мы не...ну ты знаешь...без моей мамы, я должна спросить..., - хихикает она. - ...как сексуальная жизнь? Мне всегда было интересно, каково это быть с человеком старше себя. Он должно быть опытный. Знаешь, у Робина я была первой.

- Что? Нет, ты никогда не говорила мне.

- Да, - вздыхает она. - Я люблю его. Но, иногда мне хочется, чтобы он был...ну, не знаю...понастойчивее что ли. Но Джереми Стоунхарт? Твой мужчина? Уфф! Можно сказать, что он полон сексуальной энергии, просто глядя на него.

Я осознаю, что Джереми слушает каждое наше слово. По-прежнему, выражение его лица остается пустым. Если его радует это или забавляет, то я ничего не вижу.

- Может он извращенец? - продолжает Фей. - БДСМ? Уверена, он берет на себя полный контроль в спальне.

Если бы я сейчас пила, я бы точно подавилась.

- Как ты сказала? - слабо спрашиваю я.

 Она мечтательно вздыхает.

- Он так на тебя смотрел. Такой чувственный взгляд, знаешь? Конечно ты знаешь.

Он должен как-то на это реагировать! Но у него по-прежнему этот покер фейс. Я отворачиваюсь от него.

- Как он на меня смотрел? - говорю я шепотом.

- Ну, это было немного похоже на то, как я иногда ловлю Робина за тем, что он смотрит на меня, когда думает, что я не обращаю внимания. Но куда насыщеннее. Более страстно. Всё в Джереми похоже на произведение искусства: то, как он держит себя. Его движения медленные и точные. Никаких лишних движений. Он всё контролирует. Кажется, он считает себя истинным зрелищем, чтобы быть его свидетелем. Такой тип внешности... черт! Это сексуально. Наверно именно это тебя привлекло в нем в первую очередь? Помимо того, что он мега богат.

- Поверь мне, - говорю я слабо. - Его богатство не имеет ничего общего с ситуацией.

- Хорошо, - говорит Фей с сарказмом. - Как скажешь, куколка.

- Куколка? С каких пор ты всех называешь куколками?

Она смеется.

- Я ходила в кино на классический фильм, пока Робин был в отъезде. Скукота. В начале века все называли друг друга куколками.

- Хах, - говорю я.

Я рада, что мы обошли опасную тему под названием "Джереми Стоунхарт".

- Ты в Орегоне сейчас, да? Как Робин?

- Как ты узнала, что я в Орегоне? - спрашивает она с удивлением. - Мы решили поехать туда в последнюю минуту.

Дерьмо! Я снова поворачиваюсь к Джереми. Его глаза потемнели. Он начинает хмуриться.

- Всего лишь догадка, - говорю я быстро. - Ты бы не взяла трубку так быстро, если бы ты спала.

Я съеживаюсь от того, как звучат мои слова. Я никогда не умела врать. Одно дело с Джереми. Но придумывая ложь на месте для друга? Ни за что.

- Это правда. Я здесь только на несколько дней, - говорит Фей беззаботно.

Я выдыхаю с облегчением. Она не зацикливается на деталях.

- Робин завтра возвращается из Южной Африки. Мы проведем остаток каникул с его родителями, а затем вместе вернемся в Йель.

- Остался один семестр, да? - говорю я.

Я смотрю на Джереми. Он кажется расслабился. Немного.

- Представить не могу, каково это.

- Да, печально, - говорит она. - Знаешь, я скучала по тебе. Я думала мы выпустимся все вместе. Ты, я, Соня, Робин, все в выпускных платьях. Наверно это прозвучит глупо. Но, я действительно с нетерпением ждала, что мы сфотографируемся в тот день. Но сейчас, когда ты уже работаешь, это уже не то. Фотографии будут лишены смысла без тебя.

Её слова задевают меня за живое. Обычной, веселой Фей не осталось и следа. Такое ощущение, будто она вот-вот расплачется.

- Эй, эй! Всё нормально, - говорю я тихо. - У вас скоро свадьба. Помнишь?

Я поворачиваюсь лицом к Джереми, встречаясь с ним взглядом.

- Мы с Джереми приедем. И обязательно сфотографируемся.

Джереми в знак согласия слегка кивает. Я расслабляюсь.

- Да, - говорит Фей. - Да. Звучит неплохо.

- Кроме того, свадьба важнее выпуска, - говорю я. - По крайней мере я так всегда думала. Практически у всех выпускников Йельского университета должны быть высокие оценки по экзаменам. Ты знаешь это. Даже футболисты как-то заканчивают с дипломом.