Марселла Тодд отхлебнула пепси-лайт и улыбаясь принялась разбирать почту. Материал оказался что надо.

Глава 3

Идея перенести офис журнала «Высокая мода» на Парк-авеню принадлежала Сильвии. Дики — только Сильвия называла его Дики — Баркли, издатель и внук основателя «Пендлингтон пабликейшнз», предпочел бы оставить контору на Мэдисон-авеню, в глубине издательского квартала. Но, как обычно, когда Сильвия и Дики расходились во мнениях, Сильвия получила что хотела.

— Ради Бога, Дики! — кричала она. — «Высокая мода» уже давно перестала быть глупым женским журналом. Она стала голосом моды, дизайна интерьеров, развлечений и красивых людей всего мира. Нам не подобает сидеть в этих тесных кабинетах.

— Может, возьмем еще один этаж? — Дики добросовестно пытался найти компромисс.

— К черту! — взорвалась Сильвия, отчего Дики, как обычно, бросился искать убежища за большим дедовским столом, который пережил старика более чем на три десятилетия. — Это первоклассный журнал, и мне нужен первоклассный адрес. «Высокая мода» заслуживает Парк-авеню. Если хочешь, можешь оставаться на Мэдисон-авеню. Я перевожу журнал на Парк.

И снова, как всегда, Сильвия была права. Она подписала аренду — правильнее будет сказать, вынудила Дики подписать — на четыре верхних этажа в этом чудовищном черном здании на Сорок восьмой улице. Частью сделки была договоренность, что на верху здания будут прикреплены буквы «Высокая мода». По ночам они притягивали взгляды, становясь фокусом одной из самых эффектных полосок цемента в мире.

«А почему бы и нет?» — думала Сильвия, пока автомобиль въезжал на парковочную площадку, табличка рядом с которой извещала, что ни в какое время суток здесь нельзя ни останавливаться, ни парковаться. Каждый месяц в одних только Соединенных Штатах «Высокую моду» покупали восемь миллионов человек (три доллара за экземпляр в газетном киоске). Французское и итальянское издания добавляли еще три миллиона к всемирному тиражу. Доход за последний год превысил пятьдесят пять миллионов долларов. Все это произошло в то время, когда рост почтовых расходов и падение эффективности рекламы заставили десятки журналов, включая нескольких конкурентов «Высокой моды», выйти из игры.

«Высокая мода» определенно заслуживала Парк-авеню.

Сильвия подождала, пока Сэнди откроет тяжелую дверь лимузина. Несколько секунд, в течение которых Сэнди покидал водительское место, обходил автомобиль и открывал дверцу пассажирского сиденья, были любимой частью дня Сильвии. Это было достойным завершением утреннего личного периода и вступлением в суматошный мир ежедневной рутины журнала. Сильвия во всем одобряла ясное окончание и начало.

— Вам понадобится автомобиль во время ленча? — спросил Сэнди.

— Не знаю.

Сэнди будет ждать, читая сначала «Таймс», а затем «Дейли ньюз». Он не читал «Пост», поскольку редактор отдела моды называл Сильвию «бабушкой американской модной прессы». Мисс Хэррингтон не потерпит в своем лимузине и клочка «Пост».

Сильвия быстро миновала вестибюль — мрамор и стекло, — направляясь к скоростным лифтам, которые возносили в офис «Высокой моды». Медная табличка рядом с лифтами гласила: «Приемная «Высокой моды»: сорок девятый этаж». Сильвия достала из сумочки ключ и повернула его в особом замке на том месте, где должна была быть кнопка пятьдесят второго этажа. Только у нее и у Дики были такие ключи. Персонал и весь остальной мир должны были сначала подняться в приемную на сорок девятом этаже, которая была отделана превосходными шелковыми восточными коврами, мебелью в стиле какого-то там Людовика и снабжена изгибающимися лестницами — не особенно нужными, но очень эффектными.

Двери открылись на пятьдесят втором этаже.

На стенах, обшитых высветленным тиковым деревом, висели картины — все дорогие. Некоторые были по-настоящему хороши. В свое время каждая из них украшала страницы «Высокой моды». Эрте. Миро. Даже несколько работ Пикассо. Только картины Эрте были «модными». Остальные, включая великолепные работы Джорджии О'Киффс, были куплены Ричардом Баркли исключительно для собственного удовольствия, и Сильвия убедила его использовать их в некоторых выпусках журнала. Таким образом, и Баркли был счастлив, и инспекторы из налогового управления убедились, что эти довольно большие расходы действительно были сделаны в интересах дела.

Черный и очень толстый ковер поглощал любой звук, который мог нарушить спокойствие пятьдесят второго этажа. Единственными цветовыми пятнами были картины, заключенные в одинаковые тяжелые рамы в виде позолоченных листьев и удачно подсвеченные лампами направленного света. Остальное освещение приемной было тусклым. В одном конце стоял большой полукруглый стол тикового дерева в тон стенам. Несколько направленных ламп высвечивали секретаршу. Если не считать картин, она на первый взгляд была единственным пятном цвета, единственным признаком жизни. Даже растения казались замороженными и засушенными в момент своего наивысшего расцвета.

— Доброе утро, мисс Хэррингтон, — вскочив, сказала секретарша.

Одним из нескольких удовольствий, которые позволяла себе в офисе Сильвия, был нескончаемый ряд безымянных секретарей и их реакция на нее и легенды о ней. Женский персонал «Высокой моды» обычно был в высшей степени однородным. Почти без исключения, все женщины были богаты или из хороших семей, а часто и совмещали оба эти качества. Все они недавно окончили подходящие школы и хотели сделать карьеру в «завораживающем Нью-Йорке». После краткого опыта карьеры они, как правило, выходили замуж за кого-нибудь, соответствовавшего им богатством и происхождением. У всех у них были оплачиваемые родителями и уставленные папоротником квартиры — на Восьмой авеню или рядом.

Девушки из «Высокой моды» становились привилегированными женщинами.

У «Бендела, Сакса, Блумингдейла и Бергдорфа»[1] существовали счета с инструкциями направлять их бухгалтеру в определенное место «для учета».

Они приходили в «Высокую моду», чтобы найти себя, и впервые за всю свою безмятежную жизнь подвергались резкой, придирчивой, не знающей снисхождения и оскорбительной критике мисс Хэррингтон. И все за нищенскую зарплату. За свою блистательную работу девушки «Высокой моды» редко получали больше двухсот долларов в неделю. Секретари, телефонистки и уборщицы получали больше, чем помощники редактора и советники по вопросам моды, которые гордились тем, что их имена значились в журнале, в списке тех, кто его выпускал.

Плата была для них не важна. Не за деньгами приходили сюда аристократки, чьи фамилии сменяли одна другую в этом списке. «Высокая мода» давала опыт. Звание «помощник редактора» отдавало престижем и блеском. Секретарь за столом в приемной тоже была помощником редактора. Она не написала ни одного слова — кроме писем в Скоттс-дейл (или она из Ривер-Оукс?), в которых превозносила свою жизнь на Манхэттене, — а только подавала кофе и вежливо отвечала по телефону, грациозно барахтаясь в трясине уничтожающих замечаний Сильвии.

— Кто твой парикмахер? — проходя мимо девушки, требовательно спросила Сильвия.

Девушка приятно улыбнулась, она привыкла получать комплименты. Она и в самом деле провела несколько часов в салоне красоты, где ее волосы стригли, завивали и мелировали. И вот мисс Хэррингтон обратила на нее внимание, ее маленький хитроумный план осуществляется как задумано.

— Антонио. У него чудесный маленький салон на Мэдисон, рядом с Центральным вокзалом. — Ее речь была тщательно отрепетирована, чтобы занять те несколько секунд, пока мисс Хэррингтон будет проходить мимо ее стола. — Он работал у Кеннета, но почувствовал, что его таланту не дают раскрыться, поэтому и открыл свой салон. У него там просто восхитительно. Я считаю, что он гений. Вероятно, мы могли бы отметить его в книге. — Сотрудники журнала каждый его выпуск называли «книгой», и заместители редактора любили использовать этот термин. — Как вы полагаете, мог бы он что-нибудь сделать для…

— Ты похожа на проститутку, — бросила Сильвия. — Во время ленча приведи себя в порядок.

И бедному Антонио с его мечтами прославиться на страницах «Высокой моды» оставалось прозябать в неизвестности в не приносящем большого дохода салоне на неверно выбранной части Мэдисон-авеню. Он был обречен на безвестность, его уделом оставались пятидесятидолларовые завивки вместо стильных двухсотдолларовых стрижек. Секретарша отменила встречу за ленчем у Довса, куда ее пригласил богатый, хорошо воспитанный молодой человек, и помчалась через несколько кварталов к Саксу, чтобы купить чалму.

Сильвия понимала, что никто никогда не называл эту маленькую девочку из Скоттсдейла проституткой. Напыщенные принцессы, составлявшие часть ее двора, тщательно охранялись от обид и оскорблений. В то время как множество юных девушек подвергались самым разным унижениям, которые были частью процесса взросления, проходившего в государственных школах, большая часть сотрудниц «Высокой моды» воспитывалась и получала образование в закрытых заведениях в Швейцарии или в горах Виргинии и Пенсильвании.

Разумеется, слово «проститутка» не было для них новинкой. Даже девушки из хороших семей обмениваются сегодня оскорблениями и обзывают друг друга. Но услышать слово «проститутка» от того, на кого отчаянно хочешь произвести впечатление, было настоящим крахом. Сильвия это понимала. За несколько десятилетий она сотни раз проводила подобные сцены. Она считала это своим вкладом в образование, которое должны получить девушки из «Высокой моды» за время пребывания в большом городе. Ей нравилось быть учителем… Боже, даже очень нравилось.

Джейн Колдуэлл наблюдала короткую сцену через открытую дверь кабинета Сильвии.

— А мне понравилась ее прическа, — сказала она со своим чистым бостонским произношением, которое ни в коей мере не было рассчитано на то, чтобы произвести эффект.

Пока Сильвия запихивала свои соболя в личный гардероб в передней кабинета, Джейн ненавязчиво продолжала гнуть свою линию. Джейн Колдуэлл была одной из немногих, кто мог бросить вызов Сильвии Хэррингтон. Никто в окружении «Высокой моды» не мог понять, почему ей все сходило с рук. Скромная Простушка Джейн — таково было ее прозвище среди персонала — умела мягко и осторожно дать отпор своей начальнице и при этом не пострадать.

Сильвию Джейн раздражала. Вероятно, она всегда будет ее раздражать. Но она нуждалась в Джейн и в ее способности справиться с бесконечными ежедневными заботами, связанными с выпуском журнала. А Сильвия умела примириться с тем, что было совершенно необходимо ей или журналу «Высокая мода».

«У Джейн, видимо, тоже было плохое утро, раз она обратила внимание на такую незначительную вещь, как прическа секретарши», — подумала Сильвия.

— Ты, наверное, шутишь, — сказала она громко. — Тебе это понравилось? — Ее голос разнесся по приемной. — Вероятно, этот как-его-там может применить свой талант в других изданиях. Что-нибудь вроде «Нэшнл инкуайрер» или «Полис газетт». Он обслуживает покойников?

Джейн даже не потрудилась ответить. Вместо этого она открыла двойные двери в огромный кабинет Сильвии, выходивший окнами на восточную часть Манхэттена, и по восточным коврам прошла к двадцатифутовому письменному столу с черным огнеупорным покрытием. Наклеенные на картон страницы майского номера «Высокой моды» были ровными рядами разложены на столе, ожидая, когда в верхнем правом углу на них напишут и обведут кружком инициалы «СХ».

— Нам нужно окончательно утвердить раскладку Бласса на май, — начала Джейн.

В журнальном бизнесе время было смешено. Для всего остального мира на календаре был холодный и снежный январь. Но для журнала уже наступила весна и подошло время летящих платьев и легких пальто. Очень легко потерять ориентировку, когда все время приходится жить в будущем. И хотя погода стояла скверная, некоторые девушки из «Высокой моды» уже надели легкий хлопок и шелка, которые им удалось раздобыть у модельеров, опережая начало сезона.

— Давай посмотрим, — сказала Сильвия, заменяя темные очки на дымчатые, подходящие для чтения.

Джейн передавала ей покрытые пластиком странички парами, так, как их увидят восемь с лишним миллионов читателей майского номера «Высокой моды».

— Что здесь будет за реклама? — спросила Сильвия, увидев чистую страницу, на которой было помечено «Сакс».

— Плащи Бласса, — моментально ответила Джейн. — Они попросили особое место, рядом с первой страницей, отданной Блассу.

— С материалом не будет противоречия? — Сильвия не терпела повторений в журнале, касалось ли это редакционного материала или рекламы.

— В самом материале плащей нет, а на первой странице Бласса в основном текст и фото Билла. Небольшая врезка в блок текста. На мой взгляд, противоречия нет.

— Надеюсь. — Сильвия просмотрела оставшиеся страницы. — Хм, мило. Здесь добавить прозрачности. Убрать эту фотографию. Боже мой! Что это? Добавить побольше бисера и переснять. Это выглядит слишком тяжело. Ведь уже почти лето.