Тот же упоенно расписывал прелести Анны и Сиенны, которыми те сверкали в бассейне, и я возблагодарила небо за то, что Сиенна тоже улетает сегодня. До сих пор она не делала ничего плохого и нравилась мне, но меня чуть тревожил ее интерес к Келлану. Разумеется, он мог быть сугубо профессиональным, но я не была так наивна. Она сочла его не только талантливым, но и симпатичным. Ей было известно, что место занято, но остановится ли она? Мне совершенно не хотелось это выяснять. Расстояние – великое благо.

Из аэропорта мы поехали прямо в студию звукозаписи. Келлан с ребятами заканчивали свой альбом и собирались заняться новой песней с Сиенной. Мне не терпелось посмотреть, как проходит запись. Келлан тысячу раз рассказывал мне об этом, но я хотела увидеть все собственными глазами. Вдобавок мне давным-давно не выпадала возможность посмотреть, как поет Келлан, и я затосковала.

Показав охране пропуск, Келлан уверенно проводил меня в рабочую зону. Верный себе, он нес на плече свою любимую гитару, хотя в студии было полно прекрасных инструментов.

Звуконепроницаемая комната представляла собой изолированное помещение, призванное обеспечить наилучшую акустику, – во всяком случае, так объяснил мне Келлан. В глубине виднелась каморка – комната в комнате – с ударной установкой. В соседнем помещении стоял один микрофон. Комната была разделена на отсеки подвижными панелями, удерживавшими звук. К усилителям и микрофонам были подключены две гитары, третья кабинка была пуста и предназначалась для инструмента Келлана.

Меня взволновало одно лишь присутствие в этом месте. Мне захотелось схватить гитару и ударить по струнам. Увы, я играла на редкость скверно. Когда в комнату вошли остальные ребята, Келлан махнул в сторону каких-то людей, наблюдавших за нами сквозь большое застекленное окно. Положив футляр, он отвел меня в мастерскую сведе́ния, где творилось волшебство. Там меня представили пятерым людям, которые являлись мозгом проекта.

Звукорежиссер Илай был фигурой в высшей степени уважаемой с длинным послужным списком. Он работал над отмеченными наградами альбомами Джастина и Сиенны, а это лишь два имени из его звездной коллекции. Он показался мне слишком юным для такого успеха, однако Илай прекрасно ориентировался в дикой мешанине рычагов, переключателей и шкал.

Темнокожий мужчина крепко пожал Келлану руку. Приветственно махнув мне, он повернулся к Келлану с вопросом:

– Ходят слухи, что ты согласился на дуэт с Сиенной?

– Да, – кивнул Келлан и взъерошил волосы. – Обещает быть любопытным.

– Любопытным? – толкнул его в грудь Илай. – Да будет круто! Ты еще не слышал, что она успела записать.

Я села на стул у двери и уставилась перед собой, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Келлан ободряюще улыбался, но теперь он работал, и все его внимание было сосредоточено на музыке. Сообразив, что и мне надо бы потрудиться, я спросила у какого-то работника, не мешаюсь ли, сидя в своем углу. Он заверил меня, что я не создаю никаких неудобств, и я извлекла блокнот с набросками к роману. Я понемногу писала каждый день, и повествование уже перевалило за половину. Келлану я текст пока не показывала. Он относился к этому с уважением, но ему, разумеется, было интересно.

Постукивая ручкой по губе, я попыталась отключиться от окружающего и вспомнить свои чувства, когда Келлан молил меня бросить Денни и остаться с ним, когда он выдвинул ультиматум, который рассек мою душу надвое. Одного воспоминания было достаточно, чтобы на глаза навернулись слезы.

Едва я приготовилась писать, ход моих мыслей нарушили.

– Привет, Кира! Как дела?

Я подняла взгляд и с опозданием смекнула: передо мной стоял Джастин Веттел, солист «Уходя от расплаты». Мы пару раз виделись, а потому шок от встречи с ним быстро прошел. Я кивнула ему с задушевной улыбкой:

– Отлично, а ты здесь какими судьбами?

Он указал на Келлана, еще беседовавшего с Илаем:

– Хотел посмотреть, как подвигается дело с альбомом.

Джастин, несомненно, был мил: светло-голубые глаза и белокурые волосы, уложенные так, что справиться с ними могла только рок-звезда. Воротник рубашки расстегнут, в проеме – татуировка между ключиц. Красивая, хотя я до сих пор не понимала, что она означает. Он улыбнулся, заметив мои попытки не глазеть на него.

– Мы согласовываем новые гастроли, и я хочу, чтобы Келлан присоединился.

– Он обрадуется, ему нравится ездить с вашей группой.

Джастин с улыбкой ответил:

– Да, чертовски весело кататься с теми, с кем ладишь. – Помедлив, он добавил: – Как по-твоему, Кейт согласится поехать на пару недель, если я попрошу? – Чуть сбившись, он поспешно продолжил: – Или это будет слишком? У нас с ней, в общем-то, ничего и нет.

Он чуть порозовел, и я умилилась: звезда, способная заполучить кого угодно, переживала из-за моей подруги. Знаменитый ли, нет, Джастин оставался обычным мальчишкой.

– Джастин, мне кажется, она будет рада. На самом деле она просила меня передать тебе привет. Ну вот… привет!

Сказав это, я закатила глаза: хорошенькая передача послания! Джастин разулыбался еще шире и закусил губу. Вспомнив слова, однажды оброненные Келланом, я спросила:

– Мне казалось, что подруг не пускают в автобус – только жен. Это так?

Джастин сдвинул брови:

– Студии все равно, кто едет в автобусе, покуда там находимся мы. – На его лице возникла коварная ухмылка. – Кто тебе это сказал?

Поджав губы, я взглянула на Келлана. Тот как раз случайно обернулся, и я, стоило нашим глазам встретиться, качнула головой. Он разыграл меня насчет жен. Келлан вопросительно вскинул брови, и я прыснула.

– Муж, – ответила я.

– Ах да, мои поздравления! – со смехом потрепал меня по плечу Джастин.

Он пошел здороваться с Келланом, а я вернулась к роману. Через считаные секунды я уже погрузилась в текст и забыла обо всем на свете. Только я принялась за дело, как на колено легла рука: Келлан сидел рядом на корточках и весело улыбался.

– Мы начинаем. Ты освоилась?

Я помахала стопкой листов и кивнула. Келлан глянул на мою сумку, набитую записями, и нахмурился:

– Тебе нужен ноутбук, чтобы не таскаться с бумагой. Пойдем и купим, когда закончу.

Улыбнувшись такой серьезности, я поцеловала его:

– Я-то думала, ты оценишь мою старомодную манеру.

Его губы были теплыми и чувственными.

– Ценю, Кира, но на дворе двадцать первый век.

Я чуть не хрюкнула:

– В твоих устах звучит забавно!

– Ммм, – промычал он, не отлипая от моего рта. – А что не забавно – знаешь?

Келлан отстранился, и я слегка надулась. Ты больше не прикасаешься ко мне губами? Он весело посмотрел на меня, потом слегка нахмурился и постучал по моим бумагам:

– То, что у меня так и нет доступа к твоему бестселлеру.

– Получишь… – вздохнула я и прикрыла верхний листок. – Когда допишу. Когда доведу до ума.

Он покачал головой. Его космы нынче безнадежно топорщились. Пряди разной длины завивались вокруг ушей.

– Мне наплевать на совершенство, – тронул он пальцем мой лоб. – Мне важно, о чем там сказано. И о чем ты думаешь. – Отведя глаза, Келлан добавил уже тише: – Важно, что ты думаешь… о нашей истории.

У меня защемило сердце, как только он вновь посмотрел мне в глаза. Он иногда буквально сочился страданием. Не находя слов, я кивнула. Пусть будет больно мне, больно ему, но я выполню наш договор о честности и разрешу Келлану заглянуть в сокровеннейшие, темнейшие уголки моей души. Обычная справедливость – ведь он постоянно показывал мне свои.

Келлан улыбнулся, поцеловал меня в последний раз и пошел записывать свой шедевр. Наушники были надеты, инструменты – подключены. Вспыхнуло освещение. Эван укрылся в своей барабанной конурке, а Келлан отправился в вокальное помещение. Захватывающее зрелище, но, как оказалось, несколько муторное. Запись требовала многих репетиций. Песня исполнялась несколько раз, чтобы в дальнейшем можно было выбрать лучший вариант. На пятом или шестом прогоне я перестала слушать и занялась своей книгой. Когда Келлан с ребятами закончили на сегодня, я трудилась над болезненным фрагментом.

– Готова? – спросил Келлан, сверкая глазами.

Я кивнула, встала и потянулась. Совершенно отсидела себе задницу! Наверное, в этом заключался мой профессиональный риск. Келлан простился со всеми – ребята напряженно вслушивались в песню, которую только что свели. Она звучала потрясающе, в миллион раз ярче и четче, чем в живом исполнении. От чистоты голоса Келлана я покрылась мурашками. Он обязательно воспарит!

Илай пожал Келлану руку со словами:

– Потренируйтесь пару дней – и займемся новой. Лады?

Келлан кивнул, и у меня чуть зашлось сердце. Если они собирались так быстро освоить новую песню, то Келлана мне не видать. Да не беда, никто из нас никуда не денется… Разве что пройдется по магазинам.

* * *

Следующие две недели пролетели в мирной расслабленности – во всяком случае, для меня. Я звонила родителям при каждом удобном случае. Мама расплакалась, когда я скинула ей фотографию нового кольца. Папа, успокоившийся лишь каплю, твердил свое: «Не смей никуда ходить без Келлана, слышишь?» Я улыбнулась: теперь он видел в Келлане защитника.

Тот же был очень занят. Группа разучила новую песню быстрее, чем я могла вообразить. Конечно, ребята лишь выучили ее, а не создали. Сочинение свежей мелодии требовало времени. Однажды я стала свидетельницей, как они три часа кряду пререкались из-за тридцатисекундной композиции. Всякий раз, когда я приближалась к их столу в баре «У Пита», они обсуждали ее. Ну, то есть Мэтт, Эван и Келлан. Гриффин же пытался убедить каждого, кто был готов его слушать, в непристойности логотипа «Старбакс»[7].

Разучив новую песню, группа приступила к ее записи. Я изо дня в день приходила на студию с Келланом, имея при себе новенький ноутбук, и исправно трудилась над книгой, пока Келлан занимался альбомом. Я была в восторге от столь удачного сочетания наших профессий. Работа Келлана способствовала моей. Мое сознание раскрывалось под действием его голоса и музыки, слова так и лились. Бывало, он уже заканчивал, а я хотела продолжать. Но Келлан знал, как убедить меня оставить компьютер и ехать домой. Он всегда умел соблазнять, в том числе и с помощью музыки.

В конце июля Келлан с ребятами выполнили свою задачу, остальное препоручалось студийщикам. Теперь предстояло лишь сняться на обложку альбома.

– Ума не приложу, зачем нам быть на обложке! – бухтел Келлан по пути в студию. – Неужели нельзя взять что-нибудь типовое… Ну, хотя бы утку?

– Утку? Ты серьезно? – Я заправила за ухо прядь, которая постоянно лезла мне в рот, – черт бы побрал эту тачку без верха.

– А что? Утки заводные… Разве нет? – Келлан похабно улыбнулся. Я закатила глаза, и он хохотнул. – У них такие длинные плоские клювы, тугие животики, широкие перепончатые лапы… – Он уставился на дорогу, не переставая ухмыляться. – Круче некуда!

«Ты круче», – хотелось мне возразить при взгляде на темные очки в половину лица, которые усиливали его притягательность. Улыбнувшись нелепому предложению, я расхохоталась:

– Так можно о чем угодно сказать!

Он повернул ко мне свое безупречное лицо:

– С этим нам придется не согласиться.

Я собралась сказать, что в этом вопросе он останется в одиночестве, но тут проснулся мой мобильник. Поспешно выудив его из сумки, я глянула на экран, прежде чем ответить.

– Привет, Денни! Как дела?

Келлан приглушил радио и уставился прямо перед собой. Я поигрывала гитаркой на цепочке в ожидании реакции Денни. Пауза затянулась.

– У меня все отлично. А у тебя?

Сквозь его акцент отчетливо пробивалась тревога, и это смущало.

– Все отлично. Почему ты так странно говоришь?

Келлан свернул на боковую улочку и послал мне короткий вопросительный взгляд. Я пожала плечами, зная не больше, чем он.

– Точно? – участливо осведомился Денни. – У тебя правда все хорошо?

– Конечно. – Меня начал охватывать ужас. – А что? Что-то случилось? – Я немедленно подумала о сестре и нерожденном племяннике. – Что-нибудь с Анной? Или с малышом?

Живот свело от страха, который я пыталась унять. Само собой, Анна, Кейт или Дженни позвонили бы мне, случись с ребенком какая беда.

– Нет-нет, – засуетился Денни. – С ними порядок! Дело в том… Ты видела последние таблоиды? На светских сайтах бывала?

Меня моментально отпустило. Я помотала головой в ответ на немой вопрос Келлана, дав знать, что с Анной все в порядке.

– Ты меня до смерти напугал, – сообщила я Денни, имея в виду первую часть его ответа. Потом нахмурилась, озадаченная вопросом. Таблоиды? – Нет, я была слишком занята. А какое мне дело до таблоидов и светских сайтов?